Светлана Бестужева-Лада - Императрица по случаю

– А что за сплетни о князе Чарторыжском?

– Да я вас познакомил, думал, он тебя развлечет. Он мой друг, я был в нем абсолютно уверен, как и в тебе, кстати. А сплетни поползли…

– Да уж, – заметила я, – отпивая глоток вкуснейшего кофе с густыми сливками. Моя Катерина говорит, что сам князь их и распространял.

– То есть? – опешил Александр.

– То есть рассказывал направо и налево, что я вешаюсь ему на шею, а он, как благородный человек, не может обидеть женщину.

Александр побагровел:

– Неужели Адам оказался способен…

– Можешь не сомневаться. Придворные сплетни нужно сразу делить на десять, а вот то, о чем становится известно прислуге, обычно – чистая правда. Саша, а нельзя сделать так, чтобы я с этим твоим польским другом больше не общалась? Совсем.

– Можно, – неожиданно легко согласился Александр. – Папеньке тоже очень не нравится наша дружба, он давно собирался отправить князя куда-нибудь за границу.

– А почему бы просто не предложить ему вернуться на родину?

– Просто не получится. Адам в 1792 году принял участие в военных действиях против русских, а когда поляки потерпели поражение эмигрировал в Англию. Потом до него дошли вести о восстании Костюшки, он тут же рванулся на родину, но в Брюсселе, по распоряжению австрийских властей, был арестован.

– Как же он оказался в России? Да еще стал твоим другом?

– Это все бабушка. Имения Чарторыйских она конфисковала, но обещала возвратить их Адаму и его брату, если они будут присланы к ее двору как бы в качестве заложников. В 1795 году они отправились в Петербург. Ну, а там как-то само собой все получилось. Брат Адама вернулся в Польше присматривать за имениями, а Адам предпочел остаться в Петербурге.

– Ну, столько времени прошло… Можно простить старые грехи и отправить на родину – помогать брату хозяйничать.

– Он тебе настолько неприятен?

– Не то слово.

– Хорошо, я поговорю с батюшкой. Кстати, мне сегодня крепко влетит от него: на утренний развод караулов я безнадежно опоздал. Ладно, не в первый раз выговоры получать.

Вот ведь правильно говорят, что ночная кукушка дневную всегда перекукует. Одна ночь любви – и крепкая мужская дружба побоку. Или… Александром так легко манипулировать?

– Сегодня приедет княгиня Варвара Николаевна, – дипломатично перевела я разговор на другую тему. – Хочу пересмотреть свой гардероб. Какой-то он скучный, по-моему. Княгиня заказала новые платья, привезет.

– Нет, ты решительно стала другим человеком, – заметил Александр. – Может быть, и фрейлин своих вернешь?

– А куда они делись?

– А ты от них отказалась. Тебе с ними было не о чем говорить и они тебя утомляли.

– Глупость какая, – пожала я плечами. – Могли бы вместе рукодельничать или музицировать. Вечер танцев устроить, наконец.

– А кавалеров приглашать будете?

– А вот уж это, супруг мой, твоя забота. Ты заранее приглашен на все мои вечера, а если хочешь вечер с кавалерами – выбирай и приглашай их сам. Только уж не совсем дураков.

Александр расхохотался.

– Лизонька, ты неподражаема! Где же я тебе при дворе умных сыщу?

– А ты постарайся, – нежно посоветовала я. – Да, ты не договорил о той новой жене, которую тебе прочили.

– Ты не поверишь, – поморщился Александр, – маменька настаивал на том, чтобы моей супругой стала младшая дочь английского короля принцесса Амелия. По происхождению она была самой знатной из невест Европы.

– А его величество?

– А его величество требовал, чтобы невесту выбрали из какой-нибудь германской семьи, известной своей плодовитостью. Как маменька. Пока они спорили, ты поправилась, а у Амелии нашли признаки чахотки.

– Бедняжка. Мало ей полусумасшедшего отца и деспотичной матери…

Александр внимательно посмотрел на меня.

– У тебя какие-то странные провалы в памяти, Лиз. То, что было с тобой или со мной – ты не помнишь, а о положении в британской королевской семье прекрасно осведомлена.

Я пожала плечами:

– Сама удивляюсь. Кстати, хорошо, что ты об этом заговорил: я забыла, где ключ от моего ларца с драгоценностями.

– Да, – улыбнулся Александр, – это действительно серьезно. Хорошо, что мы с тобой поклялись не иметь друг от друга тайн.

– Так ты знаешь?

– Конечно. В голубой вазе на камине.

Я тут же подбежала к камину и достала злополучный ключ.

– Зачем он тебе вдруг понадобился? – поинтересовался Александр.

– Захотелось примерить свои драгоценности.

– Ты же пару лет тому назад заявила, что носить роскошные украшения – грех, и заперла их в ларец. Оставила что-то совсем неприметное.

– Вот именно – неприметное. А теперь собираюсь блистать при дворе.

– С чего это вдруг?

– Каприз, – с милой улыбкой ответила я. – Я молода, недурна собой, здорова, так зачем же запираться в четырех стенах, да еще одеваться, как монастырская пансионерка?

Александр только головой покачал.

– Я зайду сегодня вечером, любовь моя, покажешь мне, насколько преуспела в своих начинаниях. Закажи ужин на двоих. А сейчас мне, увы, пора.

– Государственные дела?

– Разумеется.

– Тогда распорядись, чтобы вернули моих фрейлин.

– Если время останется, – улыбнулся Александр. – Дела действительно серьезные. К государю обратились представители Австрии и Англии с просьбой помочь в войне с Францией. Сегодня вопрос о помощи должен решиться.

– Я бы отказала, – пробормотала я.

– Что?

– Нет, пустяки, поток сознания.

Александр расцеловал меня и удалился. А я напрягла память: не к этому ли периоду относился знаменитый переход Суворова через Альпы? Кажется, к этому. Русские войска одержали победу, а австрийцы преспокойно остались стоять в стороне. Александру Васильевичу с немалыми трудами удалось вернуться в Россию.

Да и Англия тоже показала себя не с лучшей стороны. В общем, Павел вышел из антифранцузской коалиции и начал переговоры с первым консулом революционной Франции – Бонапартом. Чем сильно приблизил свою безвременную кончину.

От размышлений о политике меня оторвала Катерина.

– Княгинюшка, графиня Головина пожаловали. Прикажете принять?

– Конечно, зови! – воскликнула я. – И пусть нам принесут свежего кофе.

Варвара Николаевна после традиционного реверанса заявила:

– Я не одна, Лиз. О, не пугайтесь – это всего лишь две модистки, образцы материй и рисунки новых туалетов. Два платья я привезла, но их нужно примерить и подогнать по фигуре.

– Вы ангел, Барб!

В этот момент графини заметила, во что я одета, и широко раскрыла глаза:

– А вы, Лиз, вы… просто обольстительное райское видение.

– Вот и великий князь того же мнения, – рассмеялась я.

Глаза графини стали еще шире:

– Вы… помирились?

– А мы не ссорились. Просто я была слишком молода и глупа. Пусть я из-за болезни потеряла память, зато, кажется, обрела здравый смысл.