Светлана Бестужева-Лада - Императрица по случаю

Так куда я попала, в конце концов? И за кого меня тут принимают?

– Вы узнавали комната, ваше высочество? – настойчиво повторил свой вопрос врач.

Я отрицательно покачала головой.

– А меня ваше высочество узнавает?

Та же реакция с моей стороны.

Чело медика покрылось морщинами от мысленного напряжения и он явно помрачнел. Интересно, что его не устраивает? И почему я должна узнавать человека, которого вижу впервые в жизни? Тетка в чепце хотя бы на этом не настаивала.

– Я есть лейб-медик Роджерсон.,

То есть меня интервьюировал главный придворный врач, причем явно иностранец. Куда же меня занесло, хотела бы я знать? Безусловно, в Россию, иначе лекарь не напрягался бы в поисках неродных ему русских слов. Но чейлейб-медик?

Голова у меня уже работала почти нормально и я смогла сформулировать достаточно грамотный наводящий вопрос:

– Как здоровье государя?

Ах, умница, ну просто гениальный историк! А если у руля государства в данный момент находится не государь, а государыня? Да ладно, сочтут, что я не только память потеряла, но еще и умом двинулась.

– Его императорское величество Павел Петрович изволят пребывать в здравии прекрасном, – чуть более весело ответил мне врач.

– А государыня?

Эх, не тот вопрос задала! И без того понятно, что супруга Павла Первого – Мария Федоровна. Ответ доктора не прольет свет на то, кто я сама. Дочь? Невестка? Великими княгинями при русском дворе называли и тех, и других.

– Ее императорское величество Мария Федоровна так же пользуются сильным здоровьем.

Я тщательно обдумала следующий вопрос, потому что времени у меня было не так уж и много. Та, что в чепце, отправилась за каким-то великим князем. Насколько мне было известно из истории, таковых в царском семействе было четыре, причем двоих – Николая и Михаила – можно было не считать по причине очень молодого возраста. Если бы я была одной из пяти императорских дочерей, радостную весть скорее отправились бы сообщать дражайшей маменьке.

Значит, одна из невесток императора. Или Луиза Баденская, во святом крещении Елизавета Алексеевна, супруга Великого князя Александра, наследника престола, либо Юлиана Саксен-Кобургская, во святом крещении Анна Федоровна, супруга второго великого князя Константина.

От второго варианта заранее бросало в дрожь, ибо читала где-то, что свою дражайшую половину Константин Павлович, характером пошедший в папеньку, лупил от души и часто, пока они, наконец, не разъехались, а двадцать лет спустя и официально развелись.

– Ваше высочество было тяжко больны, – нарушил затянувшуюся паузу врач. – Некоторые опасались плохого. Но Бог милосерд…

– Чем же я болела? Простите, господин Роджерсон, я почти ничего не помню…

– Тяжкое воспаление плевры… да, так. Долго без сознания. Но я ожидать кризиса – и он наступал.

Часть пазла сложилась. Императорская невестка подхватила воспаление легких и чуть было не отдала Богу грешную душу. И в этот самый момент душу заменили – на мою. Каким образом, оставалось только догадываться, но я, в принципе, человек здоровый, и болела только в детстве. Так что искомый кризис не заставил себя ждать.

Вспомнив отрывки из любимых книг Саши, я посмотрела на свою руку. Так сказать, для самоиндефикации, поскольку зеркало мне пока было недоступно. И даже не очень удивилась, когда вместо собственной привычной и совершенно обычной кисти (правда, с модным маникюром) узрела небольшую, узкую кисть с изящными пальчиками и тщательно отполированными короткими ноготками. Руку принцессы из сказки.

Тут мне пришлось прерваться в своих исследованиях, поскольку высокая белая дверь, украшенная золотыми (или позолоченными?) завитушками распахнулась и в комнату стремительно вошел… Саша. В первый момент я подумала, что нас с ним забросили в прошлое на пару, тандемом, так сказать, но некоторые детали заставили меня эту мысль отбросить.

– Ваше высочество, – склонился в поклоне врач, – кризис состояться. Ее высочество вне опасений, только необходимы бережность и спокойствие.

– Лизонька, – бросился к моей постели «Саша» (то есть наследник престола Александр Павлович) – какое счастье, что Бог тебя спас! Маменька уже приказала священнику быть наготове.

Трогательная забота. Не повезло маменьке, не понадобился невестке священник. Разве что благодарственный молебен отслужить по случаю моего выздоровления.

Александр опустился на колени возле кровати и припал губами к моей руке. Ах да, при дворе нашу пару называли «Амур и Психея» и умилялись нашей трепетной взаимной любви. Вот и дождалась ты, Лиза, принца. У него и белый конь наверняка есть. Жаль только, похвастаться некому.

– Я долго… болела.

– Три недели. А последние дни была без сознания и вся горела. Я так и знал, что эти вечерние прогулки по росе добром не кончатся.

– Прогулки по росе?

– Ты не помнишь?

Я покачала головой. Знал бы ты, мой милый, сколько всего я не помню. И сколько времени тебе потребуется, чтобы моя память хотя бы частично восстановилась. И сколько усилий мне придется потратить на то, чтобы вспомнить все когда-либо прочитанное об Елизавете Алексеевне и ее отношениях с родственниками супруга. А ведь придется…

Лучше всего сыграть в игру: «А ты кто такой (такая)»? Вот прямо сейчас и начать. Не узнать законного и любимого супруга, как я до этого не признала придворного врача и кого-то из прислуги. Нет, потом я его, конечно, «вспомню». Но было у меня смутное подозрение, что угодила я как раз в то самое время, когда отношения между нами стали охладевать.

Господи, главное совсем из головы вылетело! Родила я уже дочку или еще нет? Из-за нее ведь все и пошло кувырком: малышка была брюнеткой, а мы с Александром оба – светлые блондины. Бедной Елизавете тут же приписали супружескую измену… честно не помню, с кем. Но это мы проясним.

В покинутое мною время отсутствие внешнего сходства и несовпадение масти никого бы не удивило: нашли бы троюродную бабушку со стороны двоюродного дедушки и проследили бы генетический маршрут. Но в том времени, куда я попала, ребенку лучше было походить на одного из родителей. А еще лучше – на обоих сразу.

Ну – с Богом!

– Кто вы? – спросила я у Александра голосом умирающего лебедя.

Эффект был потрясающим, на такой я даже не рассчитывала. Великий князь онемел от изумления и с минуту смотрел на меня широко раскрытыми глазами. Затем метнулся к доктору и заговорил с ним… по-английски. Спасибо, что доктор был урожденным шотландцем а не немцем, немецкий я кое-как понимала, но через три слова на четвертое.

– Доктор, она меня не узнает! – трагическим голосом вскричал Александр.

На что получил совершенно невозмутимый ответ: