Михаил Уржаков - Кулуангва

Вчера, например, – рассуждал Олег, стоя под душем, – тоже ведь как хорошо все начиналось. Начали выпивать с хорошими людьми еще в плацкартном вагоне. Ехал в Москву повидать сына. Было много слов и братания, слёз на кулаке и в отвороте пропахшего дымом ватника. Два раза бегал покупать у бабок водку на полустанках. Последняя бутылка была уж больно забористая – свалились все. Из вагона утром вывел проводник, благословил пинком под зад, и Олег побрел на Красную площадь, как Венечка. И вот – ни копейки денег, ни документов. Потом эти братки в малиновых пиджаках, машина, матрац. И дальше что?

После помывки и переодевания братки, еще раз осмотрев Первушина с ног до головы, отметили дорогу по вене, повели его на второй этаж, мимо мебели в «балийском» стиле, массивной и причудливой, мимо тяжелого стола с шестью креслами «из дворца», мимо множества ваз. Когда его ввели в просторный кабинет, первое, что он увидел, – большой стол, заставленный сувенирами из разных экзотических стран: статуэтками, масками, подставками под пишущие принадлежности. Там же он разглядел подзорную трубу, матово мерцающую медными боками, и старинный глобус, глубоко сидящий в бронзовом кольце. Над столом, как в кабинете военачальника, висела географическая карта мира высокой точности, усыпанная, как клопами, красными точками иголок, указывающих, по всей видимости, на высокую туристическую активность хозяина.

За столом сидел маленький, плотный, совершенно лысый человек, абсолютно без шеи. Голова его росла прямо из плеч. На нем была майка футбольного клуба английской премьер-лиги «Ливерпуль».

– Меня зовут Алексей Потапов, если кто не знает… – Он погладил свою лысину, с усмешкой взглянув на обритого «под Котовского» Олега.

Олег вдруг ясно понял, что нет у него желания знать имя этого типа. Он опустил голову и уставился на свои ноги в китайских кедах. Гулко тикал на столе хронометр, за окном кто-то матерился, видимо, все тот же узбек-садовник. Молчание затягивалось, и Олег поднял взгляд. Человек по имени Алексей Потапов пристально смотрел ему в лицо. Под долгим неморгающим взглядом Олег ощутил в себе пустоту и унылость. Да и ломка уже начала подступать: потянуло суставы, напряглась спина.

– Так как времени у меня мало, буду краток… как тебя?.. – Лысый заглянул в листок бумаги, лежащий у него под руками. – Олег… Олег Первушин. Тем более что выбора у тебя все равно нет. Хочу прочитать тебе кое-что.

Человек вынул из стола журнал Международного географического общества, полистал, остановился на нужной странице, отодвинул журнал немного в сторону, как это делают люди с начинающейся дальнозоркостью, и принялся читать:

– В Арктике и Антарктике существует более 190 законсервированных полярных станций. Запасы топлива и продуктов на них позволили бы существовать одному-двум человекам долгое время – пять-шесть лет. Для СССР иметь такие станции – своего рода престиж. Кроме того, эти безлюдные станции служат для навигации и поддержки ГлавСевМорПути, а также в качестве метеостанций.

Закончив читать, он вновь поднял глаза на Олега.

– Вот на одной из таких станций тебе и придется поработать, брат. То есть просто пожить там. То есть выжить. Каждые три месяца мы будем наведываться к тебе – проверять, принимаешь ли ты еще пищу. И чем дольше ты продержишься, тем больше у тебя шансов вернуться в мир. Надо сказать, что ты сейчас намного лучше, чем вчера. Если вчера ты был помоями общества, то сегодня ты уже что-то другое! Ты – фишка в казино! На тебя, брат, поставили шестеро влиятельных, серьезных и добропорядочных граждан. Я – один из них. Ты же не сомневаешься в моей добропорядочности?

«Какой полюс, какая станция? – Олег ощутил холодную, смертельную усталость. – Я же без герыча и двух дней не протяну!»

Лысый человек по имени Алексей Потапов, в красной майке «Ливерпуль» разглядывал его еще с полминуты и затем, будто нехотя, снова раскрыл рот:

– Теперь иди готовиться к зимовью на Студеной 7 7 Персонаж шутит, вспомнив, по-видимому, рассказ Д. Н. Мамина-Сибиряка «Зимовье на Студеной», что, скорее всего, выдает его уральское происхождение. . А это тебе на память от меня – путеводитель твоей миссии. – Потапов вырвал из географического журнала страницу с заметкой о полярных станциях СССР и платком засунул ее в задний карман Первушинских штанов. По тому же карману его крепко и уверенно похлопал ладонью Малиновый Пиджак, направляя к двери. Вторая его рука железной хваткой ухватила первушинский локоть.

Когда Олега вывели в коридор, Алексей Потапов окликнул Малинового, тот повернулся, на секунду ослабил хватку, и этого было достаточно, чтоб дернуться в сторону и вырваться из клещей. Олег метнулся к окну, вышиб головой большое, почти витринное стекло, кубарем прокатился по теплой, сверкающей бликами оцинкованной крыше и ухнул вниз, на кусты роз. Упал спиной. Боли не было, не было и звуков. Он судорожно вдохнул запахи сада: сырость травы, дым от листвы, запах антоновки из детства. И потерял сознание. Радио на шее у узбека перешло с песни Игоря Николаева на прогноз погоды: «Завтра, девятого сентября, в столице дождь, ветер северный пять – семь метров в секунду, утром возможны заморозки на почве…»

21 ° 10’18»N

86 ° 52’34»W

Полуостров Юкатан, Мексика.

15 декабря 1971 года

Худая черная курица, деловито покудахтывая, зашла в приоткрытую дверь хижины в полной уверенности, что сейчас совершит тайное и священное действо – снесет яйцо. Всходило жаркое солнце нового дня – самое время для рождения новой жизни. Но в углу хижины, где находилось ее священное соломенное ложе, лежало что-то большое и чужое. Кто-то, полностью укрытый потертым цветным одеялом, дышал и тихонько посапывал. Наседка решила не церемониться и, громко кудахтая, вспрыгнула на обидчика. Диего Гонзалес, а это был он, почувствовав какое-то странное движение на своем животе, резко вскочил – истеричные крики убегающей птицы вернули его сознание в наступающий день. Он ничуть не испугался, вспомнив вчерашний вечер, а, сладко потянувшись, как выспавшийся котенок, выбрался из хижины. Положив руки на пояс вывернутыми назад ладонями, он деловито оглядел залитый ранним солнцем поселок мексиканских аборигенов.

Сухой старик с пепельным лицом сидел перед костровищем у края поляны, словно дожидаясь Диего со вчерашней ночи. Он, казалось, дремал, низко опустив косматую голову на грудь. Еще раз потянувшись и улыбнувшись разноголосому щебету, Диего побрел, повинуясь урчанию в своем желудке, к слабому дымку, что вился над странной, бесформенной глиняной печкой-коптильней.

Низкорослая, широколицая старуха, возившаяся у плиты ничего не говоря подала Диего глиняную миску, бросила в нее большой деревянной поварешкой горку желтой кукурузной массы и несколько небольших кусочков жареной курицы. Еще она дала парню ложку поменьше и рукой указала на небольшой стол с парой самодельных табуретов, притулившихся у невзрачного строения. Уплетая простой и удивительно вкусный в своей простоте завтрак, Диего поднял глаза и обнаружил, что из ближайших кустов за ним с огромным интересом наблюдает целая дюжина любопытных черных глаз. Удивившись, он все же доел свой завтрак, отряхнул с колен невидимые соринки и двинулся прочь из тени деревьев в сторону площади.