Сергей Кабанов - Независимый

При приближении к забору, де Брильяра встретил лай собаки, скрывавшейся в конуре, одну из стен которой заменял забор. Однако Робер уже отворял калитку, ничуть не напуганный этим лаем, и, делая шаг внутрь участка, увидел, что навстречу ему из дома уже идет та женщина, что сидела в карете. Она была примерно одного с ним возраста и чуть ниже ростом. Длинные черные волосы окаймляли ее открытое и прямое лицо, в противоположность хитрой улыбке Монморанси. Одетая как и подобало богатым дамам того времени, она подошла к калитке, у которой стоял де Брильяр, и успокоила собаку:

– Тише, Мартин, тише! Вот так… А теперь: чем я могу служить вам, сэр? – этот вопрос был направлен к Роберу.

– Извините мне мою наглость, но я просто ищу квартиру. Я приехал издалека по важному делу, но здесь я узнал, что мне больше негде жить в Глазго: мой старый знакомый скончался. Но теперь я могу идти дальше!

– Никуда вы идти не можете! Даже не думайте об этом! – такой оборот событий был неожиданным, но желанным для француза.

– Но мис…

– …сис Брайан…

– Миссис Брайан, но ведь я доставлю вашей семье страшные неудобства своим присутствием в этом доме. Тем более, что мое пребывание в Глазго затягивается до конца года. Я никак не могу остаться у вас!

– Как вас зовут?

– Робер де Брильяр.

– Так вот, Робер, вы не доставите неудобств одинокой женщине, муж которой недавно уехал в Индию и не скоро вернется. Кроме того, при вашем большом желании, вы сможете помочь нам вести хозяйство в этом доме.

– В таком случае мне придется принять великую честь служить вам! – сказал де Брильяр, двусмысленно глядя на миссис Брайан.

– Конечно. Следуйте за мной.

Робера ввели в просторный дом. Входная дверь его открывалась сразу в большой зал. В центре зала стоял огромный овальный стол, окруженный шестью стульями. В двух углах помещения, прилежащих к внешней стене, стояли кресла, а два других угла пустовали. Прямо против входа находилась широкая, больше подходящая для дворцов, лестница во второй этаж. Вся мебель была изготовлена из дорогих пород дерева и вырезана искусными мастерами. Пол покрывал огромный ковер. На всех стенах были обои, которые прерывались дверьми в две другие комнаты, находящимися напротив друг друга в боковых стенах. Сейчас эти двери были наглухо закрыты. Во втором этаже, подняться на который можно было по двум лестницам, находившимся по бокам от первой – широкой, и являвшимися ее продолжением, все было расположено совсем иначе. Коридор, примыкавший к внешней стене с ее большими окнами, образовывал как бы галерею, а входы в еще две комнаты, окна которых выходили во двор, находились по бокам от лестницы. Выход же на вышеупомянутый нами балкон располагался прямо против лестницы. На стенах коридора висело две картины.

Когда Робер де Брильяр входил в этот великолепный, роскошный дом, он еще не знал, что связывает с его обитателем жизнь…

…Начало декабря 1780-го года. Акватория порта Глазго. У стапелей верфи «Фоули Марине» стоял, уже спущенный на воду, корабль. Пятидесятиметровый фрегат, тридцать две пушки которого находились на гондеке 12 12 Гондек – главная орудийная палуба на парусном корабле. , двенадцать на опердеке, две смотрели прямо по носу, а две – прямо по корме. Корабль был выкрашен в стандартную черно-белую расцветку. Его мачты несли по четыре яруса парусов. Три кливера 13 13 Кливер – косой парус, натягиваемый между фок-мачтой и бушпритом. , пять стакселей 14 14 Стаксель – косой парус, натягиваемый между мачтами. , и трисель 15 15 Трисель – трапециевидный парус, устанавливаемый вдоль корпуса корабля. на бизани дополняли парусное вооружение. При необходимости, можно было установить лисели 16 16 Лисель – продолжение паруса, которое выносится за пределы реи. на марсели 17 17 Марсель – второй снизу парус. и брамсели 18 18 Брамсель – третий снизу парус. . Под бушпритом 19 19 Бушприт – продолжение корпуса, если хотите – «косая мачта» на носу. также имелся блинд 20 20 Блинд – прямой парус на рее под бушпритом. . Сам корпус корабля был произведение искусства. Корма, выполненная в богатой золотой отделке, ярко сияла на солнце. Вообще гладкие и обтекаемые формы корпуса фрегата, на корме которого не было названия, сами говорили за его скорость.

Корабль стоял, пока, у пристани. Томас Фоули уже нагрузил его всем необходимым. Сэйлору оставалось только все тщательно проверить. Это он поручил Роберу де Брильяру и штурману Роберту Борку. Конечно, они работали не одни. Три с половиной сотни матросов занимались все чем-то важным: закрепляли снасти, орудия, подтаскивали ядра и порох на гондек – могло статься, что боевое крещение фрегата случится и сегодня. Джордж Сэйлор в это время стоял на берегу, как всегда заложив руки за спину, в своей обычной одежде и при полном вооружении. Он разговаривал с Томасом Фоули:

– Я смотрю, вы хорошо сработали, Томас!

Фоули в этот день был при параде. Это выражалось в том, что свою обычную чудаковатую одежду он почистил и постирал. Он ответил, обиженно:

– Этот корабль – лучший в мире. Ему нет равных в быстроходности среди фрегатов и линейных, а может и корветов. Любой торговый корабль проиграет в гонке с ним – я за это отвечаю. Лучшие мастера строили его из лучшего дерева, которое есть не только в Англии, но и в мире, – декларировал владелец «Фоули Марине» своим, не самым приятным, голосом. – Да вы будете в восторге от этого корабля! Тем более такой хороший, великолепный моряк, как вы, найдет ему достойное применение!

– Вы можете в этом не сомневаться, мистер Фоули!

– Да уж… Тем более этот контракт меня – я надеюсь на вашу честность – озолотит?

«Этот человек постоянно думает только о деньгах», – подумал Сэйлор, усмехаясь, но вслух он сказал:

– Ну мы же с вами честные люди, мы заключили договор, мы выполняем условия. Так ведь, мистер Фоули?

– Конечно, я и утверждаю то же самое! Ведь вы, мистер Сэйлор, лучший человек из всех, кого я встречал! – при каждой похвале Джорджу Фоули кланялся.

– Сэр Томас предпочитает золото или ассигнации?

– Конечно, предпочтительней золото. Но если мистер Сэйлор…

– Нет, нет, нет! Я все продумал правильно. Эй, штурман! Принесите груз!

Меньше чем через минуту Роберт Борк появился и положил к ногам Сэйлора и Фоули внушительных размеров мешок:

– Вот он!

– Спасибо, Роберт! – штурман удалился, а Джордж наклонился и стал развязывать мешок, – Здесь все. Двести процентов стоимости. Помнится, договор был именно таким, – говорил Сэйлор, поднимая раскрытый мешок.

Фоули выхватил из рук Сэйлора суму, поставил ее на землю, точнее, на настил пристани, встал перед ней на колени (!) и стал разглядывать содержимое, вынимая золотые монеты горстями, пробуя их наощупь и на нюх. Сэйлор смотрел на все это с усмешкой, качая головой. Томас Фоули же ничего не видел и не слышал, он не поблагодарил Сэйлора за соблюдение условий договора – он просто копался в золоте с улыбкой на лице и широко раскрытыми глазами.