Дмитрий Старицкий - Фебус. Принц Вианы

Сел падре к середине стола, где было много свободного места, и неожиданно громким, хорошо поставленным голосом прочел молитву, освящающую нашу трапезу.

Сам он ел очень мало и медленно, но вино пил.

Вслед за капелланом и остальные поспешили утолить первый голод.

– Это загородный охотничий домик дюка Анжуйского, – просветил меня хозяин, неловко пытаясь за мной ухаживать. – Я же тут только кастелян*. Так что считайте себя гостями самого господина дюка, который у нас еще и неаполитанский ре*. Вы под его защитой, хоть он и кузен Турского затворника.

Это фраза означала, что здесь нас будут защищать даже от целого войска французского короля. Только вот кем? Тем десятком инвалидов, которых мы видели в замковом дворе? Так что в ответ я только буркнул:

– Я тоже его племянник, что не мешало его людям напасть на меня прямо во дворе Плесси-ле-Тур.

Подали очень хорошее красное вино, почти черное, на вкус сорта каберне. Местное вино, как заверил хозяин, из замковых подвалов.

Общаясь как-то с археологами, я узнал, что самый древний сорт винограда в Европе – именно каберне-фран. Определили это по косточкам, прикипевшим к донышкам античных амфор. Но именно анжуйское каберне мне очень понравилось. В меру терпкое, в меру кислое, хорошо выдержанное. О чем не преминул сообщить хозяину – ему приятно, и я не кривлю душой.

– Мой принц, – польщенно улыбнулся барон щербатым ртом, – мне приятно слышать вашу похвалу, так как в давильный пресс и бочки я всю душу свою вложил за прошедшие тридцать лет. Видели бы вы, что тут творилось на виноградниках после Длинной войны… – махнул он рукой. – Мне пришлось новую лозу сюда возить из Бордо и Бургундии.

– Давайте за это и выпьем, – предложил я тост, – за гостеприимного хозяина этого славного местечка! И его прекрасную хозяйку!

Все подхватили здравицу, хотя вряд ли расслышали наш разговор.

– Я вам в дорогу дам бочонок этого вина, – пообещал польщенный кастелян, – раз оно вам так понравилось, ваше высочество. Ему шесть лет выдержки, и оно на пике зрелости. Ваше здоровье!

Ох, не напиться бы мне сегодня до неприличия: старое вино очень коварное. Это я еще по первой поездке в Болгарию помню.

– Здесь давно уже нет никакого привозного вина, – просвещал меня в местные реалии старый барон, хорошо так отпив из большого кубка. – С тех пор как тут закончилась всякая куртуазия с отъездом Рене Доброго в Прованс, где его в прошлом году и прибрал к себе Господь. Нынешний же дюк, Шарль Мэнский, сиднем сидит в Анжере за стенами крепости, и после смерти жены даже не помышляет о веселых праздниках с жонглерами* и музыкантами. Да и нет их тут – все укатили в Прованс вслед последнему царственному трубадуру Рене. Так что мы вряд ли сможем развлечь вас подобающе вашему сану, – поклонился мне барон, слегка привстав со стула.

– Мне сейчас не до развлечений, как видите, господин барон, – поспешил я его успокоить, указав пальцем в повязки на голове.

Иначе бы я точно остался без ужина, выслушивая бесконечные сожаления от старика. А слюна уже выделилась, как у собаки Павлова, при взгляде на многочисленные блюда, которые вереница слуг все ставила и ставила на стол. Хотелось жрать, а этикет требовал от меня отведать по маленькому кусочку от каждого блюда, и лишь потом выбирать, чем насыщаться. Микал меня заранее предупредил о такой засаде. Тяжела ж ты, шапка Мономаха!

Всего-то от каждого блюда по маленькому кусочку, а в итоге облопался, как паук мухами. Микал расстарался и все подтаскивал мне новые и новые блюда на пробу, походя отпихивая от моей особы местных слуг. А блюд этих на столе приготовили и расставили, как на роту голодных матросиков с острова Русский. Но не пропадет ничего – все доест многочисленная дворня в замке.

Каплуна я совсем не распробовал, чем он так особо от обычной курятины отличается, хотя и отъел от него приличный кусок; бройлер и бройлер, только зажаренный на вертеле. Я на каплуна специально налег потому, как с ним особые воспоминания связаны. В Перестройку это было. Заглянул я как-то в пафосный супермаркет из новых, который не для всех. Но и в них всегда можно было найти продукт, который был бы дешевле, чем в демократических магазинах. И вижу надпись «каплун» и – для особо одаренных, ниже расшифровка: «французский петух». Купил. Цена была средняя, а вот тушка – очень большая, с гуся так размером, только в груди пошире. Жена этого каплуна варила-варила, варила-варила, а он, стервь такой, – все жесткий и жесткий, не укусить даже. Не выбрасывать же… Заморозили и долго еще всей семьей питались куриным салатом, натирая каплуна в него на терке. Жена сказала, что это ни хрена никакой не французский петух, а самый настоящий «дикий кур».

Пулярка также ничем не отличалась на вкус от венгерских кур в целлофане. Разве что соусами. Те были разнообразными и выше всех похвал.

Лебедя я даже пробовать не стал, несмотря на все украшения этого блюда – жесткая очень птица.

Как-то в археологической экспедиции лебедушку поймали и схарчили – студентами еще. Начальник нас не кормил, а выдавал по рубль двадцать в день на питание. А ближайший магазин был за тридцать километров. И мясо в нем было в продаже не каждый день. И транспорт экспедиционный ходил в тот поселок как хотел, никого не предупреждая. Вот мы и подвиглись на охоту силками у ближайшего болота. Первой такой добычей стал лебедь. Потом мы их из силков выпускали – нехай летает, птиц железобетонный.

В Европе лебедь считается «царской птицей» – остальным даже жрать вроде как запрещено ее. В Англии до сих пор ежегодно лебедей поголовно отлавливают и кольцуют – собственность королевы, едрить ее налево. Сама не ест и другим не дает. Но тут, видать, сготовили анжуйцы лебедушку спецом для меня как члена королевской семьи. Я вот его не ел – так, на децил попробовал, а остальные собутыльники сточили диковинку целиком, едва не с костями. Понятно: когда еще выпадет такой случай, а тут и похвастаться на будущее всегда есть чем: «с принцем лебедя едал!» Типа нашего советского: «да мы с ним пили».

Вот паштет из дичи меня очень порадовал тонким насыщенным вкусом, и куриная печенка, приготовленная особым образом, по-анжуйски, хорошо пошла по пищеводу.

Ну и, конечно, фуа-гра, куда же без него. Пришлось показывать себя патриотом (выяснил по дороге, что по отцу изначально я из рода Фуа, из первых графов Шарлеманя), хотя эту циррозную и чрезмерно жирную гусиную печень я и в прошлой жизни не очень-то жаловал. И совсем не из-за ее дороговизны – просто на вкус не нравилась. Но тут меня удивили тем, что сделали это блюдо из утиной печенки. Пришлось попробовать из чистого любопытства – монопенисуально, как говорят врачи в двадцать первом веке.