Василий Лягоскин - Подарок. История седьмая из цикла «Анекдоты для Геракла»

© Василий Лягоскин, 2016

ISBN 978-5-4483-4490-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Богини встретили героя весьма необычно. Не бросились ощупывать, искать новые «рога». А Гера вообще отводила виноватый взгляд. Сизоворонкин сначала расцеловал каждую поочередно, а потом умудрился как-то и всех сразу; потащил было их из коридора, куда шагнул из пещеры Будды, в сторону спальни. В нем еще жила безмолвная мольба красавицы из Шамбалы, и Алексей собирался немедленно исполнить ее; правда, с другими героинями. Но такой пустячок закоренелого холостяка Сизоворонкина никогда не волновал.

И опять богини повели себя не так.

– Что-то случилось? – догадался, наконец, спросить он.

Лешку можно было понять; и простить. Ведь именно он приносил сюда, на Олимп, вести. Теперь же его самого ждала здесь какая-то тайна. Он чуть нажал на Геру – не физической силой (это он, вздохнув, оставил на потом), а могучим интеллектом. И верховная богиня призналась в страшном проступке, узнав о котором, Алексей расхохотался.

Книга; его сборник анекдотов – все дело было в ней. Громовержец силой, обманом или подкупом (в этом Гера не призналась) выманил у нее заветный том.

Библиотекарша Алла убила своего мужа, после того, как он на тридцатилетнюю годовщину свадьбы подарил ей книгу.

– Читает его, – наябедничала богиня, – круглыми сутками.

И теперь, – как опасалась и она, и Афина с Артемидой – Сизоворонкин не сможет чувствовать себя рядом с Зевсом на равных. Лешка подивился такой изощренной женской логике. Сам он никогда не стремился поставить себя на одну доску с Зевсом, да и с другими богами. И ту уверенность, с какой он ходил по олимпийским коридорам, даже завел себе здесь настоящий гарем, объяснял не магией анекдота, а вполне прозаической причиной – Лешка мог обойтись без богов, а они без него – нет. А что касается анекдотов…

– Не волнуйся, зайка, – ладонь полубога невесомо и нежно огладила пышную прическу Геры, – тут твой супруг со мной не сравнится… Потому что он читает их, а я ими живу! Нет (тут же поправился он), ими я дышу, а живу я… вами. Или с вами. Хотите, покажу как?!

– А как же!.. – хором воскликнули богини, кивнув при этом на двустворчатые двери пиршественного зала, где обычно восседал за столом громовержец.

– Пусть еще подучит, – подмигнул им Сизоворонкин, – подготовится получше к экзамену, который… Я У Него Буду Принимать!

Воздух в коридоре завибрировал, наполнился гулом, но Лешка не испугался. Может, потому, что в руках у него был Грааль?

Милые девушки, если вы мечтаете, чтобы вас носили на руках, старайтесь не пропускать тосты и поменьше закусывать.

От глотка выдержанной дьявольским духом мальвазии не отказался никто. Так что Лешке пришлось исполнять обещанное. Он сгреб богинь в охапку, и потащил их – хохочущих и счастливых – в спальню. И без труда попал в нее, потому что дверь перед этой кучей малой услужливо открыл кладенец, предусмотрительно вырастивший из себя металлическую руку. Лешка на такую импровизацию благодарно кивнул, но в душе грозно сверкнул очами, предупредил – есть области, в которые даже такому закадычному другу, как Эскалибур, вторгаться не рекомендуется. Например, в ту, которая сейчас открылась перед могорукой и многоногой (об остальном не говорим – и так понятно) сущностью, упавшей наконец, на ложе.

Сизоворонкин, выплывая из бесстыдной сказки для того, чтобы подкрепиться крепкой мальвазией, смахивал с вспотевшего лба прядь волос (своих или чужих), или чью-то волнующую грудь, или даже нежное бедро, и каждый раз с усмешкой напоминал себе, что где-то недалеко – практически в соседней зале – сидит, наполняясь нетерпением, потом злостью, и, наконец, настоящей яростью, самое могущественное создание, которое когда-либо ходило по Земле. Наконец ярость Зевса переполнила его мощное тело, и все на Олимпе, включая Сизоворонкина и его постоянных партнерш по безумным игрищам, вздрогнули – вместе с дворцом. Это все и всех потряс раскат грома.

– Ну, мне пора, – Сизоворонкин одним ловким движением выскользнул сразу из шести рук, и оказался у двери – полностью одетый, и готовый к… экзамену.

В «столовку» он вошел с вызывающим выражением лица; впереди остального тела торчал упрямый квадратный подбородок полубога – такой же был обещан ему за верную службу. И не только подбородок. Зевс встретил его хмурым кивком – словно подтверждая обещание. И тут же выдал ответ на первый «экзаменационный вопрос»:

– Красивее всего любят французы, крепче всего любят немцы, быстрее всего любят кролики, но чаще всего любят козлы.

– А богинь любят русские, – парировал Сизоворонкин, – причем, сразу как французы, немцы, кролики, и… козлы вместе взятые!

Он хлопнул по столешнице Граалем:

– Принимай работу, дедушка.

– Почему дедушка? – проворчал Зевс, одним движением удлинившейся руки поднося сосуд к губам.

Он пил длинными смакующими глотками, а Сизоворонкин осторожно объяснял ему, что сидеть за столом грозовой тучей и наливаться мальвазией, когда рядом изнывает от безделья красавица-жена, да толпами ходят девки, готовые на все, может только…

– Я просил вас настроить фортепиано, а не целовать мою жену!

– Пардон, но она тоже была такая расстроенная…

– Помню этот анекдот, – кивнул громовержец, наконец, оторвавшись от Грааля, – и вкус этот помню. Таким букетом радовал нас отец.

Лешка теперь деликатно молчал; не стал напоминать, что этого отца, Кроноса, сам Зевс вместе с братьями и сверг с олимпийского трона; быть может, даже развоплотил – таких подробностей память Алексея не сохранила. Бокал стоял теперь перед ним, и он втянул в себя тягучий напиток медленно, пытаясь разложить букет на части. Не получилось – знатоком-сомелье он никогда не был. Это здесь он понемножку втянулся, привык к хорошим напиткам, несущим бодрость и здоровье. А раньше… даже название не всегда спрашивал.

Пьют как-то Василий Иванович и Петька… Петька спрашивает:

– А откуда названия вин берутся? Василий Иванович:

– Ну, значит, как вино получается: берут большой чан с виноградом, залезают туда мужики и начинают топтать… Когда сок доходит до портков – это портвейн; когда выше – это херес; а ежели еще выше – то это мудера.

– Этот тоже помню, – хмыкнул громовержец, погладив кожаную обложку появившейся на столе книги, а вот тебе не анекдот, а суровая правда жизни. Громы и молнии – это не просто оружие верховного бога. Это моя суть; и извергать их я могу не только руками.