Кирилл Шатилов - Война виртуальных миров

– Но такой размах…

– А мне не дают покоя пирамиды. И то облако, что мы видели из самолёта.

Ольга с сомнением почесала кончик носа, как она иногда делала, чтобы не чихнуть.

– Летающие треугольники, да, согласна, наверняка какое-то отношение ко всему этому имеют, но вот то облако, как ты говоришь. Не вижу связи.

– В Мачу-Пикчу чётко тарелка была.

Даша спохватилась и стала судорожно тыкать красивым ноготком в экран телефона.

– Сейчас посмотрим, что там говорят. Блин, заряда мало.

Заряда и в самом деле хватило лишь на то, чтобы убедиться… в отсутствии сигнала.

– Сдох телефончик, – подытожила Даша. – И интернет тоже.

– Ничего, у деда зарядим. Нам не пора? – Ольга привстала, реагируя на очередную остановку автобуса.

– Сиди, нам на следующей.

Натан уже пробивался к выходу, чувствуя, что две пары женских глаз с интересом наблюдают за его манёврами, и слегка краснея от гордости.

– Ну что, попробуем выбраться? – громко спросил он, хватаясь за последний поручень.

– Молодой человек, что же вы так толкаетесь? – взмолилась притиснутая боком к двери старушка, подозрительно косясь при этом на Дашу.

– Выйти хочу.

– Вот остановимся, тогда толкаться и будете.

– Как скажете.

Даша увидела, что мама улыбается, хмыкнула и начала собираться, чтобы встать. Натан протянул свободную руку к их сумкам.

– Давайте я помогу.

– Не стоит…

Но он уже тянул на себя самую тяжёлую. И при этом делал вид, что подцепил пушинку. Ольга взялась было за сумку дочери, но Даша уже затянула её себе на колени и сделала страшные глаза.

Вырывались из автобуса дружно, всем гуртом, радуясь, что позади локти, давка и затхлый воздух, а на улице – тишь после людских голосов, беззаботное птичье чириканье да свежее дыханье хоть и обжитого, но всё равно леса.

Перед безымянной часовенкой на углу придорожного кладбища расстались. Натан, конечно, порывался обеих дам проводить до самого дома, однако достойного повода не нашлось, Ольга свою сумку сразу забрала, Даша с некоторой издёвкой подала ему руку для пожатия, так что прощание прошло безболезненно и почти буднично.

– Надолго к нам? – спохватившись, поинтересовался новый знакомый, теребя пальцами один из наушников на белом шнурке. Второй уже торчал в ухе.

– Пока инопланетяне не улетят, – невесело пошутила Даша, не глядя на мать. – Москва уже достала.

– Если отрубят электричество, приходите ко мне, у нас генератор мощный стоит. – Он помахал им двумя пальцами и поспешил к селу через песчаную насыпь вдоль кладбища, не оглядываясь.

– Странный тип, – заметила Ольга, когда они уже подходили к вечно поднятому шлагбауму перед въездом в посёлок. Вероятно, сторожа боялись, что от частых опусканий шлагбаум сломается.

– Но тебе, кажется, понравился. – Даша по привычке кивнула окошку будки, но сегодня будка оказалась пустой. – Ты его когда-нибудь раньше тут видела?

– Не припомню. Но, знаешь, дети быстро растут…

Они стали подниматься по асфальтированной дороге, красиво запорошённой по обеим сторонам золотыми и алыми листьями.

В детстве Даша проводила у деда каждое лето. С возрастом ей стали нравиться более оживлённые места, и несколько лет она бывала здесь разве что на новый год да считанные разы летом, когда хотелось покупаться в незагаженой Москве-реке. Сейчас ничего вокруг как будто не изменилось, однако она поймала себя на ощущении, будто смотрит на знакомые заборы и заросшие вьюнками калитки как-то по-иному.

Деда Даша помнила хорошо. В отличие от внучки он предпочитал проводить тут всё свободное время, которого у него в последние годы выдалось предостаточно. В их московской квартире Евгений Иванович появлялся крайне эпизодически да и то всё больше именно тогда, когда молодое семейство дружно отчаливало куда-нибудь в очередную заграницу, а между тем минимум раз в неделю требовалось поливать оставленные без надзора цветы на подоконниках. Тем не менее, Даша всегда знала, что дед где-то рядом. Когда она училась на младших курсах, он странным образом то и дело возникал там, где она имела обыкновение «тусоваться» со своими приятелями, иногда кивал издалека, будто случайно заметив, иногда оказывался за соседним столиком в кафе, иногда встречался по пути в магазин, где Даша любила прогуливать пары, прикупая себе всякую ненужную дребедень, и после короткого разговора «о том о сём» украдкой снабжал дополнительной суммой столь нелишних деньжат. Это была их маленькая тайна. Дед умел заботиться о внучке издалека, никогда не досаждал лишними вопросами и не навязывался. В последнее время они виделись на нейтральной территории редко, и Даша думала, что либо деду стало не до неё, либо уже не то здоровье. Однако если бы не сегодняшний жуткий повод, ещё неизвестно, когда бы она собралась по собственному почину навестить его.

Старый бревенчатый дом Евгения Ивановича, «усадебка», как говорили у них в семье, прятался далеко от дороги, в густой чаще елей и сосен.

В отличие от села, посёлок сохранил свою первозданность, а главное – лень приезжих хозяев перед копанием в обременительных огородах. Поэтому дачи здесь как строились прямо среди деревьев, так и стояли, разве что обнесённые за последнее время более негостеприимными заборами. Тут никто ничего старался не корчевать, чтобы впоследствии засадить «картошечкой или укропчиком», дорожки на участках не асфальтировали и не закладывали плитками, и только староста иногда призывал соседей придавать селу «божеский вид», справедливо опасаясь, как бы звенигородские жадные до земли власти ни решили, будто село запущено, и его можно прибрать к волосатым рукам. Даша, разумеется, об этом ничего не знала, и всегда радовалась именно тому, что поездки к деду не бывают связанными с копанием на грядках, чего не могли избежать в своём большинстве её однокурсники.

– Я уж думал, вы на автобус опоздали…

Дед стоял за калиткой, поджидая столичных родственников.

– Здравствуйте, Евгений Иванович.

– Оленька, я не могу запретить тебе называть меня по имени-отчеству, но это необязательно, я уже говорил. Берите пример с дочки. Ты как меня величаешь, Дашуль?

– Дед. – Она по привычке повисла у старика на шее, вдыхая солнечный аромат загрубелой кожи и седых волос.

«Стариком» Евгения Ивановича можно было окрестить разве что по традиции. По той самой, которая делала из героинь классической русской прозы «старух» в неполные тридцать лет. Евгений Иванович отличался крепостью тела, подтянутостью и завидной молодцеватостью и в стати, и в жестах, и во взгляде серых глаз. Даша навсегда запомнила, как была поражена, когда впервые оказалась с родителями летом на итальянском курорте и увидела, что у седых дядечек, оказывается, бывают покатые плечи, висящие бока, а главное – беременные животики. До того она искренне считала, что мужчины с возрастом остаются стройными и сильными, а отца от деда можно отличить разве что по цвету бороды и пышности шевелюры. Кроме того, Евгений Иванович привил сыну понимание того, что «мужик без бороды – что баба с бородой», правда, Константин Евгеньевич предпочитал носить бородку более «академическую», максимально короткую и опрятную, тогда как «дед» относился к ней так, как жители посёлка – к лесу. Высокий, почти лишённый морщин лоб, плавно переходил в затылок, однако, что интересно, Евгений Иванович ни на кого и никогда не производил впечатление лысого. Даша помнила, как кто-то из знакомых в компании начал рассказывать при деде анекдот про лысого повара, Евгений Иванович смеялся громче всех, а рассказчик осёкся лишь когда уже было поздно.