Александр Краснослободский - Круг

Караванщик погрозил ей пальцем.

– Где она? – спросил Вали и со злобою глянул на старуху. – Уж не там ли, где стоит телега караван-баши Мансура? Это ты, прошлым вечером утащила у него голову сыра. Все – ты, старая ведьма! Я сам, видел!

– Ну, видел и видел, – вмешался в разговор Сангали. – Пусть идет куда шла. Тебе-то какое дело, даже если и украла? Спроси лучше, зачем она это сделала?

Вали упрямо покачал головою.

– Меня послушай! – громко сказала цыганка. – Я иду к стражнику, что за меня пострадал. Ждет он меня. Не веришь, вместе пойдем. Отец небесный, сделай так, чтобы он услышал!

Глядя в небо, старуха подняла руки и стала читать молитву на незнакомом языке. С ее скрипучим каркающим голосом, в колючках у бархана засвистел теплый ветер. Подняв вьюном пыль и вильнув по дороге, он внезапно спал. И тут, из глубокой темноты пустыни появился колючий шар перекати-поле. Скользя по-над дорогой, он метнулся к троице и, вращаясь, запутался в ногах Вали. Плюнув от досады, он принялся скидывать с шаровар уцепившийся клок колючки.

– Все ведьма, больше ни слова, иначе на нас еще и скорпионы нападут. Не думай брат, она виновата, – сказал Вали другу караванщику. – Если сыр не найдут, то стражнику будут бить палками по ногам, а это значит, что он не сможет больше ходить. Его бросят в пустыне, а через день-другой монгола сожрут шакалы.

Наконец освободившись от перекати-поле Вали зло пнул по колючему шару и, взяв старуху за руку, потащил в сторону стойбища.

Сангали обижено опустил голову и поплелся в след. Он всегда был слабее Вали и в их дружбе, Вали был старшим. Они и внешне были разными. Вали коренастый, невысокий, скуластый, а Сангали на две головы выше друга – худющий, что оглобля у арбы, тихий с большими печальными глазами. Вспомнив старухин взгляд отчаяния, Сангали не хотел верить Вали, а тут еще и дитя, и он с жалостью посмотрел на ребенка.

– Если это сделала она, то старуху завтра убьют прямо на дороге, а что будет с ним? Пропадет мальчонка, не жаль?

– Ты еще слезу пусти. У того стражника тоже есть семья. За них бы подумал.

Медленно продвигаясь по тропе меж колючек, они дошли до контрастного края дюны. То был край бархана, освещенный огнями тысячи костров растянувшегося стойбища каравана.

– Давай сразу к эфенди потащим. Он подолгу не спит. – обратился Вали к своему сомневающемуся другу.

– Я вижу тебя не уговорить, но сердцем чувствую, ты не прав. Давай отпустим!

Вали, бросив старуху, подошел к Сангали. Он схватил друга за рукав халата и дернул на себя. Караванщик потерял равновесие и чуть не упал на песок. Их лица были рядом и Вали, угрожающе прошипел:

– Из-за твоего телячьего характера пропадет хороший человек. Знай, если мы сейчас его спасем, у нас появятся сильные друзья. Может статься, что нас возьмут в охрану каравана. Теперь тебе понятно, почему я так радею за монгола?

Старуха остановилась.

– Отпусти меня и я сделаю так, что у вашего охранника все будет хорошо. – сказала она. – Беда обойдет его. У меня есть то, что спасет его от наказания.

Все невольно остановились, даже ребенок замолчал.

– Ладно. – усмехнулся Вали. – Скажи ведьма, что хочешь, а потом мы пойдем дальше без твоих причитаний. И еще, знай, я не боюсь тебя. Твой ребенок и ты, не стоите того.

Старуха с последними силами скинула с плеча руку караванщика и, прижав к ноге ребенка, смело посмотрела в глаза Вали.

– Да. Я украла сыр, это правда. Деньги нужны были. А откуда у меня, у старой они могут быть? Продала я тот сыр и выкупила ребенка из рабства. Его отец, пьяница Шуркад, проиграл малыша в кости погонщику Кериму.

Вали с интересом посмотрел на старуху.

– А ты тут причем?

Старуха шмыгнула носом.

– Внук он мне.

– А мать где его? Что с ней?

Старуха заплакала.

– Шуркад забил до смерти мою кровинушку. Ребенок ему не родной, в тягость… Один он теперь остался. Сиротка. Не нужен он никому кроме меня и умрет без меня. Богом клянусь, месяца без меня не протянет! Сон видела, – в глазах цыганки в свете Луны сверкнули слезы. – Побойся Бога! Отпусти, добрый человек! Теперь, я уже никому ничего не должна. Погонщик, что взял деньги за внучка, остался в выгоде, а сейчас я иду к охраннику отдать то, за что и думать боюсь. Стара я, не до скандалу. Каждый шаг с трудом дается.

Вали усмехнулся ей в лицо.

– Обворовала уважаемого человека! Погонщик, сиротка, какая-то выгода… Мы тут причем? А ну, покажи, чего ты там боишься? Скорпиона прячешь?

Старуха закопошилась в своих многочисленных одеждах.

Нащупав иглу она отстегнула от юбки пришпиленный кисет, достала из него что-то маленькое, то, что могло спрятаться в кулаке. Она вытянула руку вперед и раскрыла ладонь. Продолговатый в виде капли алмаз, сверкнул искрами костров.

– Закопала в песках, – старуха с отвращением смотрела на камень. – То, приданное ведьмы, сестры моей сводной. С глаз подальше спрятала. Камень в чужих руках смерть несет лютую. Да вот, не судьба. Днем сыскала, отдам стражнику, а он пусть выкупит себя. Хочешь сам передай, а я с ребенком уйду прочь. Согласен?

Вали с интересом посмотрел на алмаз.

– Угу, передам… Дай сюда! Ты и это сокровище, тоже сперла!

Старуха заметив подвох, сжала камень в ладони, но караванщик уже вцепился в руку и скрутив ее, разжал пальцы. Искрясь в свете Луны, алмаз упал на песок. Вали поднял его и довольно усмехнувшись, сказал:

– А вот и наша выгода. Пошли, старая карга! Я устрою и твое будущее, и будущее твоего ребенка… За такой подарок да не помочь, обижаешь родная. Все тебе будет…

Старуха поняв, что ее обманули, заплакала.

– Запомни. На наших костях не стать тебе эфенди! Я знаю, мне не поверят и убьют как собаку! Камнями, палками… Не это страшно. Ребенок останется один и «слеза» – в руках дурака…Ты даже не представляешь, что тебя ждет с этим камнем! Отдай пока не поздно!

– Ха, испугала! Этот алмаз мне принесет красивую невесту! Достойный калым. Ладно, поздно – не поздно, давай рассказывай, что ты там пророчишь, старая курица. – спросил Вали и шутливо скорчил мину в испуге.

Старуха высморкалась в подол.

– Ладно, сам просил, слушай… Не пройдет и трех дней, как ты растеряешь все радости. Только страх, вот что будет в твоей душе. Ты испытаешь все, что пройдет этот ребенок, но муки твои будут куда страшнее. Улыбайся, радуйся. Завтра твой последний светлый день! И помни, умрешь с ребенком в один час! И друг твой, тоже из-за тебя, умрет. Будь ты проклят и сожран собственной жадностью!

Вали со злостью пнул цыганку. Та чуть не упала, но не издала ни звука. Может дитя не стала тревожить. Однако, изумленный ее силою духа, Вали отступил, сделав шаг назад. Нет, он не испугался, но искорки сомнений в глазах мелькнули.