Иван Басловяк - Морпех. Зеленая молния

– Спасибо, отче, – так же перекрестившись, ответил я и поспешил на палубу. А навстречу мне стрельцы уже несли Моисея. К моему удивлению, остриженного наголо, помытого, переодетого в чьё-то исподнее и завёрнутого в лоскутное одеяло. Следом шёл Валентин, прижав к груди отцовскую хламиду, ещё какую-то одежонку, небольшую торбу и знакомый кувшин. Увидев меня, он благодарно улыбнулся и слегка поклонился. Ну что ж, для них я сделал почти всё, что на данный момент мог.

Вечером, как и договаривался с капитаном, князь пошёл «на стрелку». А я, сидя на пушке, любовался Атлантикой. Шквал прошёл стороной, океан стал спокойнее, осталась лишь зыбь, из-за которой ощущается небольшая килевая качка. К вечеру стало заметно прохладнее. Если предыдущие дни население нашего кораблика изнывало от жары, не спасал даже постоянно дувший ветер, то сегодня наблюдалось некоторое похолодание. Чем это объяснить – не знаю. Но температура явно опустилась до, примерно, градусов двадцати.

Я сидел возле пушки и через открытый порт смотрел на океан. В волнах резвились дельфины, то выпрыгивая из ленивых волн, то в фонтане брызг ныряя обратно. Самые смелые из них плыли в нескольких метрах от каракки. Порой мой взгляд встречался с взглядом одного из них, плывшего очень близко от борта. Довольно большого! Мне казалось, что дельфин с интересом разглядывает меня. Даже как-то не по себе стало, уж очень разумным казался его взгляд. Я ведь знаю об исследованиях учёных покинутого мной времени. Дельфины умны, дружелюбны, легко обучаемы. По крайней мере, разумнее навязанных нам, людям, в прародители обезьян. Я помахал дельфину рукой: привет, братишка! Тот крутнулся в воде, на мгновение показав белое брюхо, и нырнул. Следом за ним нырнули остальные дельфины. Всё, представление окончено. Что-то грустно стало, да и прохладно.

Я поднялся с корзины с ядрами и сделал шаг в сторону мачты. Это и спасло меня от шлепка увесистой рыбиной, влетевшей как раз в открытый порт, напротив которого я только что сидел. Опаньки! Я с удивлением уставился на полуметровый, скачущий по палубе кусок живого серебра. А рыба-то летучая, с крыльями из сильно разросшихся грудных плавников! Послышались смачные мокрые шлепки, вопли и смех находившегося на палубе народа. Летучие рыбы, по несколько штук сразу, шлёпались на палубу, врезались в нижние паруса и мачты и оказывались в руках людей. Появились рогожные кули, быстро наполнявшиеся нежданным уловом.

– Летучие рыбы не выскакивают из воды ради спортивного интереса, а только спасаясь от врага, – подумал я. – Тем более не влетают точнёхонько в небольшой по площади люк в борту движущегося корабля. Кто так прицельно рыбину запустил и кто у рыбин тут враг?

Я выглянул за борт. На меня с улыбкой смотрел дельфин! Он действительно улыбался, приоткрыв пасть и обнажив ряд даже на вид острых зубов.

– Спасибо, брат! – крикнул я ему и помахал руками. – Жаль, нечем мне отдариться. Сухари и солонину ты вряд-ли есть будешь.

– Солонину я бы попробовал, – вдруг прозвучало у меня в мозгу, – а то всё рыба да рыба.

С грохотом моя нижняя челюсть ударилась о фальшборт, а глаза выскочили из орбит и стали похожи на крабьи. Дельфин нырнул, тут же вынырнул свечкой и, пройдясь на хвосте, снова нырнул. Я опешил и только мог смотреть выпученными глазами на кувыркающееся в воде животное. Или НЕ животное?! Разумный дельфин?!

– Я понимаю, что ты удивлён. Но я жду обещанного! – опять раздался в мозгу голос, и дельфин ухитрился так шлёпнуть по волне хвостом, что обдал меня брызгами. Вода попала мне на лицо, выведя из ступора.

– Потерпи чуток, сейчас будет, – мысленно ответил я, утёрся рукавом и крикнул:

– Пантелеймон!

– Тут я, боярин.

– Прошу, сейчас, принеси кусок солонины. Надо очень!

Глянув на меня, дядька не стал задавать вопросов и убежал. А я посмотрел на удивительное существо, встреченное мной посередине Атлантики.

– Ты кто, бродяга морей? – спросил я.

– Люди зовут мой народ «дельфины». Мы привыкли к этому слову.

– А имя у тебя есть?

Дельфин выдал серию скрипов и щелчков, а потом я услышал:

– Наш язык сложен для вашего восприятия. Ты произнёс слово «бродяга». Что оно значит?

– Это человек, который любит путешествовать, видеть новые места, знакомиться с новыми людьми. И он не имеет постоянного пристанища.

– Интересно. Как раз о моём народе. Мне нравится это слово, можешь называть меня Бродягой! А как тебя зовут?

– Называй меня Воевода. Это слово означает «вожак воинов». Тебе понятно?

– Да. Ты вожак тех, кто может сражаться с врагами. Как и я.

– Бродяга, ты говоришь совсем как человек. Где научился?

– Я издаю электромагнитные импульсы, которые преобразуются у тебя в мозгу в слова твоего языка. Тебя я понимаю так же, но лучше это получается только когда ты говоришь молча. Ты понял, что я тебе сейчас сказал?

– Д-да, понял, – ответил я вслух, но тут же поправился и произнёс эту фразу мысленно. Разумный дельфин, знающий природу электромагнетизма и передачи мыслей на расстояние, к тому же представителю другого вида! Офигеть!

– Последнее слово не понял, но догадываюсь, что оно означает удивление, – услышал я голос Бродяги. – Ты громко думаешь. Я тебя хорошо понимаю. И не пугаешься, как другие! Я пытался говорить с людьми, даже помогал плыть, когда некоторые из них попадали в воду. Но ничего, кроме страха, паники и агрессии, в их мозгу я не услышал. А вот и тобой обещанное!

Рядом со мной возник Пантелеймон с куском говяжьей солонины в руках. Он зачарованно смотрел на скользящего в волнах дельфина.

– Для него, да? – спросил дядька, улыбаясь. – Красивая рыбёшка, весёлая.

– Для него, – ответил я и взял солонину. – Но он не рыба, а, скорее, зверь, по человеческим понятиям.

– Не рыба? Зверь? – удивлённо произнёс дядька.

– Да, зверь морской, самки детёнышей рожают и молоком выкармливают.

– Чудны дела твои, Господи, – проговорил Пантелеймон, крестясь и заглядывая за фальшборт.

– А тебе, Бродяга, наша еда не повредит? – мысленно спросил морского друга.

– Нет. Мы не обычные дельфины. Но об этом потом, мне уже пора к своему народу. Давай отдарок!

Я бросил мясо по ходу движения каракки. Дельфин, не дожидаясь его падения в воду, подпрыгнул и, схватив кусок на лету, с плеском погрузился в океан. И пропал. А я, ошеломлённым всем происшедшим, уселся на лафет пушки. На палубе вновь наблюдалось столпотворение. Оказывается, моё поведение было замечено, а прибежавший с куском солёного мяса Пантелеймон ещё добавил к нему интереса. Дельфины и раньше подплывали к кораблям, двигались рядом с ними. Но ни разу не нагоняли на корабль косяк летучих рыб. А что это было дельфинами сделано намеренно, видели все присутствовавшие на палубе. К тому же и показ цирковых номеров морякам и стрельцам, последним особенно, был в диковинку. А кормление – так вообще вызвало ажиотаж.