А. Гасанов - 240. Примерно двести сорок с чем-то рассказов. Часть 1

У каждой дойной коровы на отстойнике таблички висят, где имя коровье написано, возраст и прочие данные. И имена Семён Петрович коровам даёт самолично, считая это делом «сурьёзным». А Эдик-паршивец и в эту его бригадирскую трепетную нишу влез. Подтёр на табличке у гордости фермы коровы Груши букву, и переправил её имя на «Гриша». Учётчики это не доглядели, и по всем ведомостям теперь самая дойная корова записана «Гришей». И в квартальном отчёте Гришей прошла…

С района приёмщица Элеонора Григорьевна, томная пышная красавица, о ком Семён Петрович тайно воздыхает уже год, по телефону так и сказала:

– Совсем вы, Семён Петрович, там у себя в колхозе до чёртиков допились, что ли? Какая к чёрту «Гриша»? С дубу вы там рухнули, – говорит…

И Семён Петрович лебезил в трубку глупости, мол, недоразумение, а Элеонора слышать ни чего не хочет, и издёвку про Гришу на счёт своего отчества всерьёз принимает:

– Это ваши букеты ко мне, – говорит, – одно недоразумение. Корову Гришей назвать!.. Долбанутые вы совсем, – говорит, – хоть и бригадиры… Уже и в Москве мы с вашей Гришей знаменитые стали. Люди хохочут… Што б вы сдохли там, – обижается, – вместе со своей Гришей!.., – трубку швыряет.

Испортил, короче говоря, все отношения с женщиной сволочь-Эдуард.

…А недавно чуть до драки не дошло.

Бригадир по-человечески дал указание окультурить досуг на ферме.

… – А-то чего ж получается?, – солидно от всего сердца кричал с трибуны Семён Петрович, – как свободная минутка, так сразу за бутылку норовят!.. А ведь можно и по-культурному же отдохнуть, товарищи! Нечто в шахматы не сыграть меж доек?.. Или в шашки там!.. Или ещё чего?..

Доярки слушали и хихикали, пожимая плечами. А Эдик-змей покумекал и в свинарнике качели приладил…

… – Ну, не сука разве?, – бригадир аж бледнел, вспоминая какими взглядами осматривал проверяющий качели между ясель с поросятами, – Комиссия приезжает, а у нас в свинарнике – качели!.. Скотина этот Эдик!.. Издевается, сволочь такая!.. Увольте, Иван Иваныч, а то придушу я его, сволочугу!.. Что ни комиссия – все в один голос в глаза тычут: «шо за придурок у вас тут бригадир?».. Все шишки на меня!..

… – Да за что ж его увольнять, Семён?, – председатель вздыхал и кряхтел, – Ну, дурачится парень… Работник-то неплохой… Да и работать кто будет?.. Четыре мужика на ферме… На сотню баб… Поговорю я с ним…

– Поговорите, Иван Иваныч!, – орал бригадир, выдохнувшись совсем, – Поговорите с этой бль… Прибью дурака!.. Ей-богу, прибью!..

…На следующий день скотник фермы Эдуард Тимошкин стоял пред столом председателя. Рожа нахальная, хоть кол на голове теши.

– Что ж ты, Эдик, всё дурака валяешь-то?.. Люди работают, план дают… А ты всё норовишь выпендриться… Воду баламутишь! Не по-комсомольски это. На кой хрен тебе качели в свинарнике?.., – Иван Иваныч мягко по-отечески сетовал.

– Ды…, – а тот ещё и обижается, гад, глаза пучит, – Чем же ему качели помешали?.. Иван Иваныч!.. Пить – нельзя, на качелях покачаться – тоже нельзя… Говорит – окультуриваться давай…

– Ты ваньку-то валять мне брось!, – председатель вдруг кричит строго, для порядку, а разозлиться всё одно не получается, – Ты что ж, со свиньями там на качелях качаться будешь?.. Проверяющий слыхал что написал? «… «Допились до качелей в свинарнике некоторые в колхозах нашего района!”… А? «… Что дальше будет, если не прекратить пьянство?, – пишет, – Не ровен час они (это «мы» значит!) в курятнике танцы под гармошку затеют!..», тит его нехай!.., – наконец-то взбеленился председатель.

И Эдик хмыкает сдержанно, без интереса, а председатель темнеет, цитируя, подняв грозно палец:

… – «… пока не поздно, нужно принимать меры! Пока они там до чёртиков совсем не допились!..»

Нехорошая пауза повисла и беззвучно сдулась.

Иван Иваныч повздыхал хмуро, не глядя вынес вердикт:

– За «Гришу». За качели. За портрет Андропова в душевой – строгий тебе выговор!.. Следующий раз – уволю к чёртовой матери.

Эдик молчит.

– Ты всё понял?

– Понял…

– Вот иди и работай.

Тот с готовностью направляется к двери:

– Чем им Андропов-то не угодил?.., – ворчит на ходу.

– Ну не в душевой же!!?, – страшно орёт вслед Иван Иваныч, стуча кулаком по столу, – девки раздеваться стесняются!.. Говорят – не знают куды деться от взгляда!.. Ты совсем дурак, что ли? На кой им в душевой Андропов?!..

– Поду-умаешь…

…А через два дня бригадир опять уже напрягал горло в кабинете:

– Уволь ты эту заразу, Иван Иваныч!.. Христом-богом прошу, честное партийное!.. Уволь паразита!.. Пришибу скотину!..

****

…Ребёнка забирал из садика как-то, помню.

А родитель я неряшливый. Сколько раз жена ругалась, призывая всех святых в свидетели:

– Ты чего, совсем дурак, что ли?!., – и в злых глазах слёз по пол ведра в каждом, – Я же просила тебя – забери ребёнка до пяти часов!!.. Ты где был?!!.. Скотина!.. Где ты был?!!.. Я тебя спрашиваю!!..

И орёт, как ненормальная… Опоздал я немного. И чего? Забрал ребёнка после восьми. Чего тут такого? С каждым бывает…

… – С каким там «с каждым»!.., – кричит жена, сдирая с сына одежду, – С каким «каждым»?!!..

И плачет дура так злобно, что я не знаю, куда деваться.

… – Я каждый день тебе говорю одно и то же – «Алик! Не забудь забрать ребёнка!.. В пять часов у них группа закрывается!!», Стой нормально!, – автоматически рычит она на сына, «мудохаясь» с пуговкой на воротнике, – А ты?!.. Ты дурак совсем, что ли?!.. Сколько можно?!.. Ты о чём думаешь опять?!.. Дубина тупорогая!.. Ребёнку спать скоро пора, а его ещё купать и кормить!.. «Гений» долбаный!.. Опять свою хрень пишешь?..

Мне иногда кажется, что она меня не любит. Всё время «гением» обзывает.

… – Я же просила!.. Ты же обещал!..

А я вроди и не опаздывал совсем. А потом к садику подбегаю, а там уже и все окна тёмные, и сторож баба Света посмеивается:

– Опять вы запаздываете?

И сынок мой сонный сидит на стульчике, в уголок голову прикорнул, вот-вот уснёт, зевает, набок норовит уложиться.

…А тот раз совсем рано получилось придти. Полпятого почти. По коридору иду к группе, уборщица тётя Наиля останавливает:

– Тут посидите пока. Сейчас домою – и пойдёте. Вы чего так рано?

…И сажусь я на крохотную лавочку, наблюдая, как бабулька с шваброй в позе «буква Гэ» удаляется по коридору, натирая зигзагом линолеум. Рядом дверь приоткрыта, слышу негромкое:

… – Я же просила уже – я хочу раком!

В садике тишина. Всё вымыто до блеска, на стенах картинки, папье-маше. Фикус огромный подрагивает сонным эхом в длинном коридоре.

… – Нет!.., – капризничает невидимая девушка, – Я тебе сразу сказала – я только раком буду!..

Невольно съёжившись, я представил, что меня «застукают» сейчас, выглянув, мол, чё подслушиваешь, дурик?