Катя Саргаева - Музыка моего сердца

Мы обнимались уже втроем, парни едва сдерживали слезы, я не сдерживала. Казалось бы, встретить людей, с которыми когда-то работали, но это гораздо больше. Когда в мире почти не осталось людей, чувствуешь себя один во всем мире, и от этого становится бесконечно страшно, до жути. Увидеть живых людей после нескольких дней полного одиночества как с жажды напиться, а увидеть живых знакомых, это как вернуться домой после долгой отлучки.

Оторвавшись друг от друга, мы рассказали, как оказались здесь, все получили сообщение в соцсетях о том, что здесь есть живые. Кирилл вырос в детдоме, все его знакомые умерли, так что терять ему было нечего, он отправился сюда.

– Глазам своим не поверил, когда Никитку увидел! – говорил Кирилл. И девчонки тут есть симпатичные.

– Кирилл, ты в своем репертуаре, – смеялась я.

Девушка Никиты, Юля, погибла, в один из походов в магазин.

– Я ей говорил, что бы из дома не высовывалась, на улицах такое творилось, полная анархия, полный беспредел, люди с ума посходили, что творили! Убивали просто так, просто потому что можно! Я гладила Никиту по спине в тщетных попытках успокоить.

– Какой-то придурок обнюхавшийся, там одни накачанные наркоманы были, схватил ее и начал головой об холодильник бить, когда она умерла, ему стало не интересно, и он бросил ее. Мне это рассказал сосед, он принес ее домой, голову ей накрыл платком. Сам он успел спрятаться за хлебной витриной. Когда они разгромили все и ушли он вылез, кинулся к Юле, но было уже поздно.

Он рассказывал об этом спокойно, так, как будто это произошло не с ним, как будто чужую историю рассказывал, страшную, но не его. Он еще не понял, что произошло, не принял, видимо так ему легче, подумала я, потом разберемся, сначала надо выжить. То же происходило в голове и у меня, да, наверное, и у всех выживших. Слишком много случилось, и слишком быстро, никто толком еще не успел все это переварить. А ведь это не конец, это только начало.

Уже была ночь, мы лежали втроем и болтали, вспоминали время работы вместе. Никто не говорил о том, что сейчас происходит, и уж тем более о будущем. Никто не знал, как жить дальше, да и выживем ли. Сначала эпидемии прошло три недели, Казалось, что во всей Москве только нас девять человек и осталось. Но мы думали, что наверняка еще где-то есть люди, просто далеко. Я все таки подняла эту тему, Никита и Кирилл сейчас были самыми близкими мне людьми, мне хотелось поговорить о том что случилось, почему мы вымираем?

– Я думаю у нас иммунитет к вирусу.

Ребята молчали.

– Может мы можем спастись, если будем знать от чего нужно спасаться, и почему мы еще не умерли.

В нескольких метрах от нас другие ребята сидели вокруг костра, пили вино, Кирилл не мог прийти из похода за припасами без выпивки. Вдруг у Димы звянькнул телефон. Повисла тишины.

– Это новости. Правительство рассылает в соцсети. У них плохие новости, эээ вирус эээ… мутировал. Опять повисла пауза. – Я конечно не врач, я физик, и не совсем понимаю, что это значит.

– Это значит, – начала я, – что вирус изменился. Мы еще живы, потому что у нас иммунитет сильнее, чем у других, или вообще иммунитет к этому вирусу. В нашей крови вырабатываются антитела, способные побороть именно этот вирус. Но он мутировал, изменился, а ниши антитела нет. Возможно, наши организмы не смогут вырабатывать антитела к измененному вирусу.

– Что это значит? – спросил Дима.

– Если наши тела не научатся вырабатывать новые антитела к новому вирусу, то, вероятно, мы умрем. По крайней мере те, у кого не будет антител.

– Так может можно переливание сделать? – не унимался Дима.

– Это не поможет, иначе планета не вымерла бы. На антителах делают вакцину, но вероятно ее не успели сделать так быстро, как требовалось. Даже если ее уже сделали сейчас, к новому, изменившемуся вирусу она не подойдет.

– Слышь, – Толик толкнул Никиту в бок, – откуда она все это знает, она что врач?

– В общем да, она психиатр. Правда по специальности так и не работала, после практики в психушке отбило, но врачебную практику тоже проходила, да и сама по себе она любит медицину.

Наутро я проснулась от холода. Спать приходилось в холле станции метро, на улице было уже опасно, собаки собирались в стаи, они были голодны. На помойках ничего не осталось, подкармливать их было некому. Многие, почувствовав первые симптомы болезни, выпускали домашних животных на улицу, что бы те не умерли от голода и жажды в квартире, страшной смертью. Без человека в животном просыпался инстинкт зверя, стая собак была похожа на стаю волков. Некоторые трупы были обглоданы, видимо те, кто умер не от вируса. Умерших от вируса было видно сразу, они были темно-серого цвета, лица в крови. Это была последняя стадия, человека рвало кровью и какой-то слизью. Их собаки не трогали.

Я услышала кашель. Сначала не обратила внимания, да мало ли по какому поводу можно закашлять. Мы сидим на полу бетонной станции, в пыли, мало ли по какой причине кто-то кашлянул. Потом я услышала, как кто-то сморкается, я решила посмотреть. Все еще спали, вчера выпили много вина. Это была Кристина, самая молодая девчонка здесь, ей было 16 лет.

– Крис, ты как? – спросила я

– Не знаю, кажется, простыла. Я же ведь могла просто простыть? Здесь ведь холодно, – дрожащим голосом говорила она, потом я услышала, как она заплакала.

– Послушай, здесь темно, давай выйдем на улицу и я на тебя посмотрю, хорошо?

– Я боюсь, а вдруг я заразилась этим новым вирусом?

– Чему быть, того не миновать. Я уже давно смирилась с тем что вот-вот умру, просто этого пока не случилось, но я знаю что может случится, я с этим смирилась. Я знаю, что совет не из лучших, но рекомендую сделать то же. Кристина застыла.

– Может ты действительно просто простыла, но что бы это понять нам надо выйти на улицу, на свет.

Кристина согласилась, мы медленно шли к выходу, я ее не торопила. Вирус действовал сначала на верхние дыхательные пути, кашель, насморк, боль в горле, температура, все выглядело как простуда. Было только одно отличие, кожа становилась сначала очень бледная, потом, серела все больше и больше, пока не становилась цвета мокрого асфальта, но это уже в конце, когда поражался пищевод и желудок, они просто превращались в вонючую жижу, как будто разлагались с бешеной скоростью, и потом эта субстанция выходила наружу рвотой. Это был конец. Человек умирал за полтора-два дня. Мы подошли с Кристиной к выходу, за поворотом был подъем на улицу, там было уже достаточно света.

– Готова? – спросила я.

– Да, пойдем.

Мы вышли на улицу. Я сама боялась смотреть на Кристину. Если она заразилась, это означало, что ничего не кончилось, нет места, где можно спрятаться, эти люди тоже временные, как и я сама. Я держала ее руку, боковым зрением я увидела, что рука светло-серого цвета. У меня зашумело в ушах, по какой-то причине я сжала ее руку так сильно, что она вскрикнула. Я подняла глаза на ее лицо, оно было сероватым. Она заразилась.