Андрей Портнягин-Омич - Колодец времени. Совершенно ненаучно-фантастическая история про путешествие Толика Смешнягина в 1980 год

Толик шёл и ностальгировал по тем временам, в которые сейчас и угодил, где мог выбрать любую проходную, и «…Ту… заводскую…» и эту, фабричную, но пошёл тогда своим особым путём, в институт, чем родители очень гордились, ибо сами были «от сохи».

Они-то своей участи не миновали, отец, как мужчина, работал на заводе, мастером в строительном цехе, а мать, соответственно, через дорогу напротив, бухгалтером транспортного цеха.

Толик взглянул на часы, половина двенадцатого.

У мамы обед с 12 до 13 и она, за эти шестьдесят минут, всегда пробегала две остановки туда и обратно, но не просто пробегала, чтобы размять ноги, но и успевала накормить его с братом и кота жирного впридачу, а, если оставалось капелька времени, ухватить что-нибуть и себе.

Так как Толик свой обед спонсировал своей будущей жене, отдав на сохранение, то он расчитывал тоже попасть к обеденному столу, ибо организм начал расходовать Толиковы колории, которые он так бережно наращивал все последние сытые годы. Страна пухла на нефтедолларах, Толик на Зинкиных фирменных котлетках «по-бурятски»! А, так-как по утрам в Толика влезала, да и то со скрипом, только чашечка-другая крепкого кофе, то и получалось, что он не ел уже со вчерашнего вечера.

Когда были употреблены с большим аппетитом: салатик из свежих огурчиков и помидорчиков с редисочкой в подсолнечном масле, тефтельки из духовки с картофельным пюре и подливчиком с фирменным Зинкиным соусом, куда она высыпала все имеющиеся в доме приправы и специи, штук двадцать, и от этого он становился особенно вкусным и пикантным. Были ещё бутербродики с кетой, собственного Зинкиного посола, нежнейшие и вкуснейшие, которые Толик запросто мог оприходовать штук пять-шесть за один присест, не смотря на протесты жены, что слишком быстро убывают.

В этот вечер, в связи с тем, что Толику предстоял трехдневный рабочий марафон, была откупорена бутылочка Российского Шампанского, купленного в «МЕтро» и распробованного с пол года назад.«Брют», разлитый в фужеры на высоких ножках, красиво и с удовольствием ложился на благодатную почву. И, уже когда перекочевали в зал, к большому телевизору, но, главное к большому дивану, были съедены по две груши и надкусано яблоко. На большее сил не хватило.

На бананы, ни Толик, ни Зинка, даже не взглянули.

Но теперь Толик хотел есть.

Ему вспомнились пельмени «Русские» в бумажной пачке килограмового развеса, обычно слипшиеся в один комковой пельмень. Перед варкой из этой кучи нужно было выломать несколько штук, поддающихся ломке, а остальной комок бросался в кипящую воду целиком и, по мере оттаивания и варки, от него отлеплялись куски теста и фарша, все по отдельности. И здесь главное было уловить тонкий момент, когда эта субстанция проварилась до такой степени, что её можно было употребить в пищу.

Недоваришь, будешь лопать сырое липкое тесто и холодный мясной фарш. Переваришь хоть на минуту, и получай кашу с мясом!

Но, если всё время ложкой и шумовкой контролировать процесс и все, более-менее целые, но уже сварившиеся пельмешки выловить вовремя, да приправить перчиком, да добавить томатного соуса или лечо домашнего приготовления, ну или сметанки по вкусу, то это получится вовсе не продукт под названием «Пельмени Русские» по ГОСТ такой-то, а – песня!..Которая, как известно: «…и строить и жить помогает!..»

И Толик, абсолютно уверенный, что у мамочки обязательно припасена пачечка пельмешек в холодильнике, под радостную песню пустого желудка, двинулся к родному дому.

Идти оставалось недолго, всего две остановки и первую треть дистанции Толик буквально пролетел, насвистывая: «…То-ре-адор… смеле-ее-ее в бой… то-ре-адор… то-ре-адор!..», но, когда вдали показались очертания двух пятиэтажек-соседей, в одном из которых он провёл всю свою сознательную жизнь, до того момента, как выпорхнул из родительского гнезда, ноги стали притормаживать, как будто кто-то пристроился следом и мазал пятки Толика клеем и ему всё тяжелее и тяжелее стало передвигать ими, и каждый шаг отдавался в голове мучительным вопросом: «Как я взгляну им в глаза?..Как объясню… кто я такой?.. Как смогу говорить и смеяться вместе с ними… если похоронил их обоих на Западном кладбище?.. Отца… в 1999 году… а мать… в 2012!.. Рядом друг с другом… как они и хотели!..»

Толик, хоть и не часто, но несколько раз в год приходил туда один, брал «чекушку» водки и тихо плакал, разговаривая с ними и прося прощения. Он мечтал, хоть на одну минуточку вернутьсч в прошлое и всего-лишь обнять их и сказать, как ему их не хватает!

И вот он в пяти минутах ходьбы от родного дома, но каждый шаг теперь давался с неимоверным трудом.

Кто он такой ЗДЕСЬ?!.

Язык не повернётся сказать: «Мама… папа… здрасьте!..»

Да он старше их, отца на два года, мать, на одиннадцать лет! Как объяснить, что из будущего к ним прибыло девяносто с лишним килограммов их драгоценного сокровища?!.Как быть с таким богатством?!.И что делать с реальным семнадцатилетним Толькой, только что закончившим десять классов и буквально два дня назад всю ночь гулявшим на выпускном вечере, а мама до сих пор не отошла от переживаний той бессонной ночи, когда её мальчик шагнул во взрослую жизнь.

Позавчера, значит шагнул во взрослую жизнь, а сегодня свалился обратно. Непонятно, кто и непонятно, откуда? Причём, более упитанный и сразу на шею, ни денег, ни прописки!

«Мама… папа… Ещё раз… здрасьте!!!»

Нужен был план.

30 июня 1980 года Какуко Нахераку проснулся рано, как обычно, затемно.

Едва начинало светать, он приходил в свой сад камней, садился в позу «лотоса», ложил руки на колени и бесконечно смотрел на Восток. Родившийся в Стране Восходящего Солнца, он мог часами наблюдать за рождением нового дня, от первых лучиков до состояния пылающего огнем дракона.

Вот и в то утро, Какуко, получив свою порцию ультрафиолетового облучения, как обычно сходил на работу, как обычно доработал до обеда и пришёл домой, как обычно съел свою рисовую кашу с лепёшкой и зелёным чаем и, как обычно засобирался в обратный путь. Но вспомнил, что сегодня обещал занести местному фельдшеру выкованную специально для него косу, взял её, сказал: «Однакося… пойду…» – Вышел во двор и, не сделав и пары шагов, уверенно провалился в колодец, совершенно непостижимым образом образовавшийся на дорожке от дома самурая. Какуко Нахераку, как был в деревянных сандалях на толстой подошве, в коричневом халате, напоминавшем кимоно и с косой в руках, так и ушёл под землю, успев правда, выматериться по-русски, пока летел.

Какуко Нахераку, потомственный самурай в девятом поколеннии, вот уже тридцать четыре года жил на чужбине, в этой непонятной варварской стране. Он командовал артиллерийским орудием в Квантунской армии во Вторую Мировую войну и сдерживал атаки русских в Манчжурии. Война подходила к концу, Япония проигрывала и лучшей участью для самурая в проигранной войне, было погибнуть в бою с мечом в руках.