Олег Кожевников - Командарм

На улице было ещё темно, а значит, можно особо не беспокоиться из-за незапланированной задержки в движении нашей колонны. Да в общем-то после такой встряски люфтваффе несколько дней вряд ли будет особо надоедать. Пока подтянут резервы, залижут нанесённые ребятами Черных и Половцева раны, можно двигаться и в светлое время. Так говорила моя логика, но очко-то не железное, поэтому от греха подальше и тронулись в 22–30. Я глянул на свои часы – ага, сейчас 1-43, похоже, окраины Белостока уже проехали, и до места назначения осталось совсем немного.

Пункт назначения был хорошо известен большинству бойцов и командиров нашего сводного отряда. Ещё бы, ведь это был городок Хорощ, в окрестностях которого совсем недавно (до войны) дислоцировались подразделения 7-й танковой дивизии. Такая рокировка и есть пример превратности жизни военного – испытав массу трудностей и пролив море крови, сделать круг и вернуться обратно в то место, где всё началось, чтобы снова кинуться в омут неизвестности. А это сделать придётся, успокаиваться и расслабляться нельзя – только наступление даёт шанс выжить. Вот, согласно моей наглой и сумасшедшей идее о наступлении на Варшаву, между Хорощем и Сурожем по западному берегу реки Нарев и происходило сосредоточение ударного кулака. Безумной эта идея могла показаться только фонам и геррам, а значит, по моему мнению, немцы не ожидают этого, и мы имеем хоть небольшой, но шанс добиться успеха.

Конечно, как человек, закончивший военную академию, я понимал нелепость любого плана наступления – армия находилась в плачевном состоянии. Инфраструктура разрушена, людские потери кошмарные, убыль техники колоссальная, централизованного снабжения просто нет, о связи или, там, воздушном прикрытии даже говорить не приходится. Но делать-то нечего, спасать Россию надо, и кто, кроме нас, это сможет сделать? Половцев показал, чего можно добиться нетривиальными действиями. Его пример укрепил моё решение наступать, несмотря ни на что. Пусть неимоверно трудно, пускай красноармейцы и командиры плохо подготовлены, но ждать манны небесной в виде свежих дивизий и сталинских соколов нельзя. И моя прежняя реальность подтверждение этому. Там после первых немецких ударов армия тоже была дезорганизована и понесла большие потери. И надежда у людей оставалась только на получение ресурсов и пополнение в тылу. А значит, отступать до воссоединения с основными силами Красной Армии. Что из этого получилось, я знаю. И не хочу многомиллионных жертв моего народа. «Безумству храбрых поём мы песню» – так писал Горький. Вот и я хотел, чтобы русский народ спел о нас, о своих героях.

Но героями мы могли стать, только если задуманная мной авантюра закончится хотя бы частичным успехом. Если будет провал, то никакие мы не герои, а неудачники – люди, у которых снесло крышу от отчаяния и бессилия перед военной мощью Германии. Так будут говорить историки через много лет после начала этой войны. А теперь я думаю, что историки в России будут – для Германии действия моей бригады и шестого мехкорпуса не прошли даром. Шутка ли – уничтожили 47-й моторизованный корпус немцев и 3-ю танковую дивизию Моделя, а также весьма сильно надрали хвост 7-й танковой дивизии. Да так надрали, что эта мощнейшая дивизия вермахта теперь длительное время будет небоеспособна и в дальнейшем вряд ли наберёт прежнюю силу – таких обученных, храбрых и опытных солдат, которых мы уничтожили, немцам взять будет больше негде.

Это я себя так успокаивал, чтобы хоть немного унять тревогу и боязнь перед немцами. Вояки они хорошие и вполне могли нам устроить «козью морду». Отыграться за предыдущие свои неудачи. Я всё гадал, какую тактику выберут немецкие генералы после нашего удара – тактику прямой или непрямой защиты. Прямая означает занятие границы области обороны для защиты всей ее территории. Такого рода защита предполагает отказ от построения шверпунктов, ведет к равномерному распределению сил и дает нам возможность прорвать оборону в любой точке и, особо не беспокоясь, двигаться на Варшаву. Непрямая защита предполагает в глубине позиции накопить «массу», которая может быть оперативно использована, чтобы нейтрализовать прорыв. Правда, в таком случае немцам нужно считаться с временной потерей территории. Вот эта тактика будет для нас весьма опасна, так как резервов нет и выставить достойные силы, для ликвидации или блокировки этих опорных пунктов, не представляется возможным.

Вот если бы в немецких штабах сидели наши генералы, то я не сомневаюсь, они проводили бы в жизнь тактику прямой защиты, а вот как немецкие штабисты обучены, даже и не знаю. Ну ладно, будем предполагать худшее, что немцы хорошо обучены и будут действовать тактикой непрямой защиты. Соответственно нужно действовать нестандартно – нелинейно, так сказать. Обтекать опорные пункты противника и двигаться вперёд, не обращать внимания на тылы. Да, в общем-то, что на это обращать внимание, как сообщил Пителин в последнем сеансе связи, к позициям Осипова вышли немцы, так что мы и так в «котле». А большой он или маленький, какая к чёрту разница. Так что нет у нас тылов, и теперь нужно жить по принципу – всё своё ношу с собой. Вот и нужно везти с собой сколько удастся топлива и боеприпасов. И вообще переходить на немецкое снабжение – думаю, в районе Варшавы перебоев с ним не будет. Единственная во всём этом проблема это раненые. Их, конечно, не бросишь, значит, нужно предусмотреть транспорт, чтобы везти их с собой. В районе Варшавы, думаю, с их обустройством и лечением будет легче – помогут польские союзники.

А ещё меня очень беспокоила разведка. Конечно, разведчики обеих дивизий, сосредоточенных в районе Хороща, проводили положенные мероприятия, но я всем предоставляемым ими данным мало доверял. Предубеждение у меня было к корпусным структурам разведки, к её командирам, впрочем, как и службе контрразведки. И этому было две причины: во-первых, это данные, поступающие от разведчиков в начале вторжения немцев – надо же, как они искали несуществующую вражескую танковую дивизию, разгуливающую по Белостокской области. Что самое смешное, находили признаки этого; а второе это результаты нашей контратаки на 7-ю танковую дивизию немцев. Да, кроме сотен уничтоженных врагов, массы трофеев, включая десятки автотранспортных средств, пять артиллерийских тягачей и три автоцистерны с топливом, были захвачены и пленные, обладающие очень ценной информацией.

При допросе один из пленных, занимавший большую должность в штабе, а именно заместителя начальника штаба, дал показания об эффективности немецкой пропаганды. В качестве примера он рассказал, как сдался советский командир, предъявив пропуск-листовку, миллионами экземпляров разбрасываемых с немецких самолётов. И таких людей было много. Поэтому у командного состава дивизии было полное убеждение, что Красная Армия совсем разложилась, и они никак не ожидали встретить такое организованное сопротивление. Яростно сражающиеся фанатики, конечно, встречались, но это были эпизоды, и никогда они не взаимодействовали с артиллерией и авиацией. Но дело не в этом, а в том, что этот добровольно сдавшийся русский, который сообщил ценную информацию, сейчас очень довольный смеётся в компании нескольких командиров. К тому же ему вернули личное оружие.