Алексей Махров - Голос вождя

Штанины оказались коротковаты, но вкупе с сапогами – некритично. А верхняя часть комбинезона была даже несколько широковата, что мне понравилось – не люблю одежду в обтяжку. Сапоги, к моему удивлению, пришлись почти впору. Форменного ремня мне не принесли, и я застегнул на талии свой «тактический» пояс с пистолетом. Правда, за счет оливкового цвета он смотрелся несколько чужеродно, но лучше так, чем ходить расхристанным.

– Удалось связаться с комдивом! Генерал жив и почти здоров! – порадовал Лерман, критически оглядев мой новый облик и удовлетворенно кивнув.

– Что значит: почти? – немедленно взвился я.

– Легкое ранение, как он сам сказал! Товарищ Бат скоро вернется в расположение штаба.

– А как обстановка в целом?

– Мы победили, но у нас очень тяжелые потери. Генерал сказал, что немцы отступили на Столбцы, бросив раненых и всю поврежденную технику, но сохранили боеспособность. Попытка преследования была пресечена контратакой.

Я грустно кивнул. Чтобы разбить 2-ю Панцеркампфгруппу, усилий одной дивизии, даже гвардейской, даже такой, которую создал Бат, – мало. Тут впору танковой армией бить. Да только где ее взять?

Если верить той самой военной энциклопедии, Бату удалось ликвидировать прорыв немецких танков и прочего Вермахта, и это было максимально возможным успехом. Да, искусству войны нам еще учиться и учиться…

– Товарищ Дубинин, вы меня простите, но я вынужден буду вас покинуть, – напомнил о себе Лерман. – Надо несколько вопросов по службе решить. Пленных много взяли, а особисты у меня… Ну, сами видели – за ними пригляд постоянный нужен. Я пойду, а вы здесь посидите. Вот я вам бойца оставлю. – Гэбэшник махнул рукой в сторону худого красноармейца. – Его зовут Федор, фамилия Емельяненко. Что будет нужно – поесть или попить или по нужде – он обеспечит. Это не конвой, упаси… хм… бог! Просто даже после переодевания вы… мало похожи на военнослужащего РККА, а люди в штабе после боя нервные…

– Да я все понимаю, Анатолий Абрамович, – кивнул я. – Не буду бродить по расположению, здесь посижу.

Солнце в затянутом дымом небе начало ощутимо клониться к западному горизонту, когда с той стороны показалась обляпанная грязью полноприводная «эмка» и с заднего сиденья неуклюже выбрался, как медведь из берлоги, живой и визуально невредимый генерал-майор Владимир Петрович Бат.

У меня чуть сфинктеры не сработали от облегчения.

– Дубинка! – взревел Бат и набросился на меня.

– Батоныч! Осторожно, бегемот, меня в левую цапануло!

– И меня! Ровно в одиннадцать нуль-нуль! Я как раз на часы глянул, и тут – раз! – болванка в башню. И мне осколком брони по руке, как бритвой – ших! Ха-ха!

– Это надо же, а? И меня в одиннадцать! Только пулей.

– Это знак!

Расцепившись, мы с улыбкой посмотрели друг на друга.

– Виталя!

– Володька!

– А ты уже слышал, как мы им врезали?

– Я так даже и видел! Мы как раз на опушку леса вышли, а на поле прямо вторая «Прохоровка» шла!

– Погоди, кто это – мы?

– Я не один провалился! – усмехнулся я. – Я с… женщиной провалился.

– Опаньки, узнаю друга Виталю! – расхохотался Батоныч. – Познакомишь?

– Она сейчас в медсанбате.

– Ранена? – с тревогой в голосе спросил Володя.

– Нет, она врач. Сама вызвалась твоим медикам помочь.

– Молодец! – искренне похвалил Бат. – Пошли туда, мне все равно надо нормальную перевязку сделать, да и тебе не мешает повязку сменить.

Медсанбат находился метрах в пятистах от штаба. И зрелище представлял пугающее – все пространство вокруг двух больших палаток с красными крестами занимали сотни лежащих, сидящих и ковыляющих людей, замотанных в окровавленные бинты. И где в этом царстве скорби искать Светлану? К счастью, искать «фройляйн Сморкалову» не пришлось – женщина стояла возле входа в палатку. И тоже пугала своим видом – белый халат заляпан кровью так, словно его хозяюшка побывала на бойне. Впрочем, по сути, так оно и было. Мало того – между тонких пальчиков Света изящным жестом держала дымящуюся папиросу. И издалека было заметно – руки врача дрожат, горящий кончик папиросы скачет вверх-вниз.

– Ты ведь не куришь? – полуутвердительно-полувопросительно сказал я, когда мы подошли.

– Не курила… – устало ответила Света. – Но тут не то что закуришь – запьешь! Ты же видишь, что вокруг творится, – и все эти парни еще не прошли обработку. Мы не успеваем, зашиваемся… Я сделала восемь операций… Трое не выжили…

Одной затяжкой докурив папиросу, Сморкалова втоптала окурок в грязь под ногами и подняла на нас глаза.

– Это и есть твой друг? – Увидев Бата, женщина через силу улыбнулась. – Здравствуйте!

– Здравствуйте… – проговорил Батоныч с запинкой и решительно протянул руку: – Владимир Петрович!

– Светлана Алексеевна. Очень приятно.

– А уж мне как!

Наступила неловкая пауза, но ее очень быстро прервали – из палатки вышел молодой мужчина, в таком же, как на Свете, заляпанном кровью белом халате.

– Ефрейтор умер на столе… – глядя сквозь нас, сказал мужчина. – Все тело – сплошной ожог…

– Я предупреждала, Игорь Моисеевич… – бесцветным голосом ответила Света. – Сердце не выдержало?

– Да… – почему-то несколько раз кивнул мужчина и только сейчас, казалось, увидел нас. Разглядев комдива, он попытался принять строевую стойку. – Товарищ генерал-майор! Во вверенном мне подразделении…

– Отставить, товарищ военврач! – голосом и жестом Бат остановил доклад. – Я все вижу, Игорь! Вижу, что раненых много, вижу, как вы самоотверженно работаете. Спасибо тебе, сынок!

И Батоныч, не испугавшись замызгаться, по-отечески обнял молодого врача.

– Это наш главный спаситель! – повернувшись ко мне, сказал Володя. – Игорь Моисеевич Фидельман. Был ведущим хирургом Первой градской, на фронт пошел добровольцем.

Главврач устало улыбнулся.

– Игорь, я вижу, что вы заняты, но мне и товарищу комиссару тоже требуется медицинская помощь.

– Да-да, конечно, товарищ генерал-майор! Пойдемте в палатку! – пригласил Фидельман.

– Давай, сынок, сделаем по-другому: отпусти на время Светлану Алексеевну, она уже на ногах нетвердо стоит. Пусть отдохнет пару часов, а перед этим нам с комиссаром перевязки сделает. Дай ей бинты и… что там еще нужно!

– Я не пойду! – упрямо сжав губы, сказала Сморкалова. – Тут сотни раненых, им всем нужна помощь!

– Светлана Алексеевна, я все равно хотел предложить вам отдых, иначе вы с непривычки начнете ошибаться, – негромко сказал Фидельман. – Товарищ генерал верно решил: возьмите санитарную сумку и ступайте. Жду вас к полуночи!

Света, кивком дав понять, что доводы услышаны и приняты (видимо, действительно умоталась до почти полной потери сознания, а спорила из чистого упрямства), машинально сделала шаг в нашу сторону, но главврач поймал ее за рукав.