Алексей Живой - Коловрат. Вторжение

Евпатий потянулся было поцеловать спящую жену, – так он по ней соскучился в этом походе, – но удержался. Жалко ему стало Ладу, мог ведь разбудить. После родов женщина спит мало, все за дитем приглядывает, которое кричит непрерывно и есть просит. В такое время минута тишины на вес золота идет.

«Пусть отдохнет, моя ненаглядная, – решил Евпатий, осторожно выбираясь из светлицы, спускаясь по лестнице и выходя на крыльцо, – потом поцелую, когда выспится. Время еще будет. А мне в баньку пора наведаться, а то что-то от меня русским духом сильно пахнет, почитай уже вторую неделю не парился по-человечески. Да и Ладушке со мной чистым миловаться будет куда приятнее».

Перстень из пещеры запер в шкатулку и убрал подальше, как и кинжал. Скинув с себя походные одежды да попарившись вдоволь в баньке, Евпатий от души перекусил. Потом выпил медовухи, а поскольку Лада с младенцем все еще не просыпалась, то он и сам прикорнул прямо так, на лавке. Да не заметил, как его срубил богатырский сон. Приключения последних дней тоже даром не прошли. А проснулся он от того, что услышал рядом детское похлюпывание. Еле открыв глаза, больно глубокий сон с ним приключился, боярин сел на лавке и увидел, как его жена кормит младенца, сидя рядом с ним на той же лавке.

– Выспался, родимый? – спросила Лада, не прерывая кормления. – А мы уж заждались.

– Я давно тут, – как бы извиняясь, ответил Коловрат, потягиваясь и бросив взгляд за окно, где было уже полуденное время, – с утра самого. Но тебя не стал будить. В баньку пока сходил да сам покемарил.

– Уже доложили, – кивнула Лада.

– Даже знаю, кто, – усмехнулся боярин, – крепко тут твой сон охраняют.

– А то, – согласилась Лада, бросив игривый взгляд на мужа, а потом на сына, – нам сейчас только спать да есть надобно. Спать да есть. Вот и вся жизнь.

– Хорошо вам, – согласился боярин, – у меня вот иногда еще другие заботы случаются.

– Это кто ж тебя так? – настороженно поинтересовалась Лада и, вытянув руку, погладила на щеке мужа глубокий шрам от стрелы. Розовый и распаренный после бани, он был хорошо заметен.

– Да так, – отмахнулся Евпатий, вставая и подходя к окну, – приключилось кое-что в пути. На ветку налетел.

– Да знаю я, на какую ветку ты налетел, – усмехнулась Лада, отрывая младенца от груди, который был этому совсем не рад и требовал продолжения трапезы, – этих веток у нас в холодной сейчас аж целый куст сидит. Того и гляди, разбегутся все.

– Ничего от тебя не скроешь, – усмехнулся боярин, и добавил, поворачиваясь к жене: – Не разбегутся. Я этот куст крепко посадил. На цепочку. Но ты не бойся. Это ненадолго. Завтра же отвезу их к Юрию для разговора. Сегодня князь в отъезде.

– Ну и хорошо, что в отъезде. Хоть домой смог заглянуть. На-ка вот, – протянула она ему младенца, – держи наследника, а я пока отлучусь.

И запахнув одежды на груди, вышла из горницы.

А Коловрат с нежностью взял в свои вытянутые руки сына и, придерживая хрупкую еще головку, стал его рассматривать. Как ни странно, но оторванный от груди младенец уже не кричал и не буйствовал. Напротив, оказавшись в крепких руках отца, он сразу затих и с удивлением в огромных серо-голубых глазах стал изучать этого незнакомого великана, что вдруг забрал его у матери. Великан был бородатый, но не страшный. Младенец это почувствовал сразу и оттого вдруг улыбнулся, протянув к нему свою ладошку, чтобы потрогать.

– Что, не узнаешь бородатого дядьку? – усмехнулся боярин, переместив его на локоть и взяв двумя пальцами за ладошку. – Конечно, видишь ты меня не часто. Но я отец твой, Евпатий Коловрат. Хошь верь, хошь не верь. Вот такие дела.

Услышав голос великана, младенец еще больше осмелел и дернул его за бороду. А потом вообще раздухарился и стал махать руками, заливаясь громким смехом. На шум прибежала испуганная Лада в сопровождении кормилицы и ключницы Марфы, но, увидев, в чем дело, сразу успокоилась.

– Возьми дите, – приказала она кормилице, когда Евпатий наигрался с сыном, – и оставьте нас.

Едва только ключница и кормилица с сыном, закрыв за собой дверь, вышли, Лада бросилась на грудь мужу и одарила его таким долгим поцелуем, что Коловрат чуть не задохнулся.

– Соскучилась по тебе, – просто сказала она, дав ему наконец-то набрать воздуху.

– А я-то как соскучился, Ладушка, – прошептал Евпатий и, подхватив жену словно пушинку на руки, направился в сторону двери, ведущей в спальню, – ты себе и не представляешь.

К вечеру, отдохнув и намиловавшись с женой, Евпатий воспрял духом и был снова готов на великие дела. Время было еще не позднее, и он решил лично переговорить с пленниками, попытаться что-нибудь выведать еще до завтрашнего разговора с князем. Евпатий надеялся добыть важную тайну, если повезет, и преподнести ее рязанскому князю в оправдание своего набега на пограничное селение лесных жителей собственного княжества. Хотя и не чувствовал за собой никакой вины, даже наоборот, причин для того было более чем достаточно. Одни пленные татары, с коими войны еще не было, чего стоили. Не говоря уже о разрытых схронах с оружием для будущей смуты.

В общем, Коловрат был уверен, что, как правая рука воеводы и человек государственный, он поступил верно. Обнаружил и пресек смуту в зародыше, за это князь его только похвалить должен. «Хотя, – по зрелом размышлении решил боярин, – всю смуту я, конечно, не повывел. Только обнаружил, да и то случай помог. Для порядка в эти гнилые места надо бы еще разок наведаться, да с хорошим войском, чтобы прошерстить всю округу. Неизвестно, сколько там еще таких схронов осталось да деревень, готовых татар поддержать и нас на ножи поднять в случае вторжения. Вот об этом и надо для начала со старостой и дружком его степным переговорить. Но не здесь».

Евпатий решил не пугать жену лишний раз – вдруг собеседник слишком громко беседовать начнет, еще дите напугает – и провести разговор в кузнице, где имелись для того все необходимые приготовления. А потому велел слугам по-тихому разыскать Ратишу и прибыть на боярский двор с десятком воинов для надежности. А приказчикам наказал ехать немедля в кузню да освободить ее на весь остатний вечер от работ всяких.

– Скажи, чтобы Храбр с подмастерьями до утра домой шли, отдыхать, – благо работы у них сейчас не много. Но за потерянное время все равно плату им дай. А Кузьма один пусть меня ждет, помощь его потребуется.

– Так за что же им платить, – попытался было возразить Захар, – ежели они все равно дурака валять будут. Лишних денег у нас нет.