Илья Веткин - Странница

– Но это ж само собой.

– И все же.

– Понятно.

Корней положил перед ним листки договора и встал. Посмотрел на собеседника пристально.

– Сами-то вы женаты?

– Девять лет уже, – с готовностью ответил Антон Сергеич. – Говорят, десятый – критический. Но это если в первом браке.

– Любой год может стать критическим, – пробормотал Корней, – и в первом, и во втором тоже…

Его вторая семейная жизнь протекала уже четыре года и все еще оставалась насыщенной нервными ожиданиями и волнующими томлениями. Как у не вполне уверенного в себе молодожена. Такое состояние не было совершенно нетерпимым (он слышал, многие к чему-то подобному стремятся), но со временем стало вызывать смутное беспокойство. Сорокалетний Корней Велес не принадлежал к породе нервных и сентиментальных мужчин. Он принадлежал к совершенно иной породе.

В отношениях с женщинами еще с юности, с самой студенческой поры он был находчив, напорист и почти агрессивен. Энергичный стиль гармонировал с его обликом, с кряжистой фигурой, с манерой говорить быстро, с некоторым избытком резкости в движениях. Его шутливо упрекали иногда в том, что он невольно давит на собеседника. Во время разговора он чуть наклонял крупную голову с широким лбом, глядел пристально, исподлобья. Мог при этом оставаться приветлив, но мог взглянуть свинцовым взглядом. Он умел быть весьма убедительным и замечательно олицетворять мужскую волю – упругую, твердую, как бицепс гимнаста. На дам разного возраста это производило обычно выгодное впечатление. В юности он редко играл в футбол, но именно в жизни, а не на футбольном поле ощущал себя форвардом таранного типа.

С его грубоватой мужественностью хорошо бы вязался какой-нибудь рисковый, энергичный бизнес. Однако последние двенадцать лет выпускник юридического практичный Корней Велес был занят работой спокойной и надежной. На заре карьеры он, правда, не избежал трехлетнего эксперимента в роли следователя районной прокуратуры – поддался импульсу, уступил голосу натуры. По натуре он, наверное, и впрямь был разведчик, сыщик, следопыт. Но эти специальности оплачивались все еще плохо. Корней вовремя спохватился и с некоторой натугой сменил специализацию. В адвокаты он не пошел, но устроился юрисконсультом в одну приличную фирму, а лет через пять сменил ее на еще более приличную, где к тому же главным лицом был бывший сокурсник. Дальше у него все ладилось, все стелилось довольно гладко.

В первый раз он женился тридцатилетним. К священному этому моменту он накопил изрядный опыт исследований – женских характеров, а равным образом организмов. Сам себе он казался сильным, спокойным и рациональным. Рациональность достигала градуса расчетливости. Тот факт, что молодая жена была в него влюблена, был столь же важен, как и то, что она происходила из семьи с достатком. Молодоженам была выделена добротная однокомнатная квартира в Химках. Для уроженца Чернигова Корнея это было очень кстати. На двухкомнатную полагалось заработать.

Ему казалось тогда, что течение жизни обрело положенную устойчивость. Он будто нащупал твердую колею: неплохо зарабатывал, нормально ладил с женой и усматривал впереди вполне улыбчивые перспективы.

Еще казалось, что его вкус за последние годы вполне устоялся, вобрал и просел весь разнобой оттенков и мелочей. Ему была свойственна склонность к некоторой комбинации женских свойств и цветов: сочетанию темно-русого, золотисто-пушистого, округло-мягкого, миловидного, некрупного. Ему нравились милые курносые светлые девчушки, игравшие в фильмах для юношества лучших подруг главных героинь – надменных и темноватых. Ему нравилась, наконец, его жена.

Вряд ли он был слишком изыскан. Но с этим букетом, луговым и скромным, никак не гармонировало растение, именуемое Инга Уразова.

Корней познакомился с ней в светлом больничном коридоре, по которому блуждал в поисках кабинета УЗИ. По протекции жены он собирался обследовать печень и почки. Что-то там его беспокоило. Теперь уж и не вспомнить. Инга указала нужную дверь, успела обменяться с ним парой долгих взглядов. Корней был поражен. Считая себя искушенным мужчиной, он и представить не мог, как может его сразить и обезволить своеобычная женская красота. Тем более красота, явно имевшая смешанное происхождение, то есть питавшаяся силой и кровью разных народов. Ее восприятие и впрямь требовало особого вкуса, которого Корней ранее в себе не обнаруживал. До встречи с Ингой.

Азиатскую бледность и нежность округлого лица под пышной гривой жестковатых волос цвета южной ночи унаследовала она от отца-таджика. Еще были крупные, удлиненные, слегка раскосые глаза спелого оливкового цвета, прямой нос и небольшой тонкий рот. Трудно было сказать, что ей передала русская мама. Красота Инги была ори гинальна. Ее губам, впрочем, недоставало, на его взгляд, чувственности. Как-то позже он ей об этом сказал. Инга на это усмехнулась своим правильным тонким ртом. Крепкое ее, плотноватое тело казалось неправдоподобно, искусственно стройным: как будто сухощавая долгота чутких ног в пределах среднего женского роста не могла перетекать в столь волнующую, симметричную нежно-зыбкую пышность. Симметричность влекла. К фигуре Инги не оставались равнодушными даже скользящие взгляды женщин.

Его влюбленность носила обвальный характер. Грохот сердца, правда, слышал он один.

Корней получил номер ее телефона и несколько раз наведывался на работу – в больницу. Между прочим, отметил – по россыпи деталей, штришков, – что к Инге, вопреки ее скромному статусу медсестры, часть персонала явственно питала чувства близкие к почтительным. Или даже точнее – близкие к почтительному обожанию. Он, помнится, воспринял это как должное. На этом фоне ее мягкость и даже робость в отношениях с Корнеем подкупали. Впрочем, дело было вообще не в мягкости и даже не в блеске зеленых глаз…

Они еще как-то просидели вечер в небольшом, но дорогущем ресторане «Сан-Марко» на Арбате. А потом Инга провела с ним выходные в пансионате под Истрой. Два этих подмосковных вечера не стали новой главкой или главой в романе, поскольку некое рубежное событие состоялось еще в прологе – во время одного из его визитов в больницу. Именно после этого достопочтенный, искушенный Корней Велес ощутил то, что было ему в новинку. Он вдруг с небесной ясностью осознал, что если это не повторится, если не будет повторяться каждую неделю, нет, каждый день, если эта женщина не останется с ним, он просто взбесится, утратит смысл и вкус, потеряет интерес к постылой будничной суете. Он долго тогда вспоминал, смаковал каждую деталь, каждое ее движение и поворот фигуры. Припоминал запахи.