Светлана Гришина - Четыре кита, или Право выбора

© Светлана Гришина, 2015

© Сергей Цветов, фотографии, 2015

Корректор Сергей Цветов

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Зал был огромен настолько, что стены его, уносящиеся вглубь, сливались в единую линию. По обе их стороны стройными рядами возвышались колонны, изукрашенные диковинными рельефными образами, отражающими все человеческие пороки. Тысячи лиц, изуродованных ненавистью, сморщенных жадностью, искривленных лживостью, раздутых чревоугодием, изведенных похотью, были изготовлены неизвестным мастером так искусно, что казалось, они только и ждут того момента, когда снова смогут вдохнуть воздух и, освободившись от тесноты и присутствия соседей, убежать, куда глаза глядят. Сейчас же все их взгляды устремились в центр зала, где, в вычурном кресле, несколько похожем на трон, восседал человек. Невероятно высокий мужчина мог бы показаться столь же невероятно красивым, если б не его огромные, в пол-лица, черные глаза без зрачков и признаков жизни, взгляд которых не выражал ничего, кроме беспощадного, неумолимого приговора. Человек в кресле повел плечами и встал, отчего физиономии на колоннах вздрогнули и съежились, словно ожидая удара.

– Ну-с, что у нас новенького? – мужчина подошел к стене, минуя колонны, провел по ней рукой и с интересом принялся разглядывать изображения в появившемся окне-иллюминаторе.

– А-а-а-х, – многоголосый вздох облегчения пронесся по залу.

А между тем, перед черными глазами мелькали страны, города, земли, люди. Вдруг человек ткнул пальцем в стекло и изображение зависло.

– А вот это уже интересно.

На экране замерла девочка-первоклашка с испуганным и растерянным лицом.

Город, в котором родилась Анжелика, находился всего в 200-х км от столицы, но пронырливый прогресс 21-го века еще не сунул сюда свой нос. Пятиэтажки тесно соседствовали с деревянными развалюшками, по городу курсировал автобус под номером «1», школы испытывали дефицит старшеклассников, а в местную больницу обращались в основном только мамочки с детьми и пенсионеры.

Мать Анжелики владела искусством врачевания, знала множество заговоров, помогала при родах и звалась в народе «знахаркой», а в свободное от ворожбы время драила коридоры местной больницы. Она не являлась уроженкой этого города, а откуда она приехала и когда, никто не знал. В ее паспорте значилось «Вавилова Анна Иоанновна», но еще с юных лет Анне претило слыть тезкой взбалмошной и жестокой царицы, а потому она предпочитала, чтобы к ней обращались по имени, и только в крайнем случае величали Анной Ивановной. Особо любопытным известно было, что дом, в котором она жила, достался ей в наследство от прабабки. Относились к ней двояко: боялись, презирали, уважали, или просто сторонись, но при первой необходимости бежали к ней, так как народ, даже весьма просвещенный и прогрессивный, никогда не расстанется с первобытным страхом перед потусторонними силами так же, как и с неистребимой тягой к ним.

Анжелике от матери перешел ее дар и людское отчуждение. Первый ее опыт общения со сверстниками случился ещё в школе. Поначалу дни летели, как обычно, Знакомства, уроки, переменки. Первоклашки не особо задумывались над тем, у кого какие родители, пока мама одного из Ликиных одноклассников не послала мальчишку за знахаркой, потому как его старшая сестра подозрительно занедужила. Обнаружив, что Лика является дочерью «знахарки», мальчишка удивился и задумался, а потом, в школе, спросил:

– Лика, а ты лягушек ешь?

– А зачем? – поинтересовалась девчушка.

– Ну как же, все ведьмы едят лягушек и варят крысиные хвосты. А еще заводят жаб вместо кошек и целуются с ними!

– А я вовсе и не ведьма!

– А вот и ведьма! И твоя мама ведьма!

– А ты дурак!

А ты жаба!

И понеслось. Известно, что дети бывают жестоки. Они плохо понимают, как больно может ранить слово, и уж конечно не отдают себе отчета в том, какое разрушительное действие оказывают систематические издевки на психику маленького человека, ведь все наши мании, фобии и комплексы шлейфом тянутся за нами из нашего нежного детства. Лика оказалась подходящей жертвой для психологической экзекуции. Она слишком ярко реагировала на оскорбления мальчишки и примкнувших к нему последователей. Ее слезы и слабые ответные выпады забавляли ребят, и они продолжали развлекаться. Неизвестно, как долго бы это тянулось, только однажды вредный одноклассник перестарался:

– А вот и жаба прискакала! – заорал он, едва заметив Лику у дверей школы.

– Жаба, а где твоя метла?

Лика молчала, угрюмо глядя в землю.

– Жаба язык проглотила? Съела за обедом, с крысой перепутала!

Столпившиеся вокруг ребята с любопытством наблюдали за спектаклем. Мальчишка, не дождавшись реплики, толкнул ее в плечо.

– Отвечай, уродина, где твоя метла?

– Отстань, дурак! – воскликнула девочка и толкнула обидчика в ответ.

– Ах, так! – завопил парнишка, и с размаху шлепнул Лику портфелем. От удара красная вязаная шапочка слетела с ее головы и упала прямо в лужу. Зрители смеялись, тыча в нее пальцами. Анжелика неожиданно рассвирепела. То есть не просто разозлилась, а почувствовала ярость. Холодный и злой огонек загорелся в ее груди и с каждым вздохом пылал все ярче. Его ледяные сполохи кололи и обжигали нутро девочки. Она подошла к обидчику вплотную и провела ладошкой по его лицу, выбрасывая энергию сквозь кончики пальцев. Холодный огонь ненависти прорвался сквозь плоть, и Лика почувствовала неизведанное доселе блаженство. Мальчишка стоял не шелохнувшись, а Лика, не глянув более в его сторону, с чувством выполненного долга ушла домой.

Вечером ее маму срочно куда-то вызвали. Вернулась она очень поздно, посадила дочку к себе на колени, прижала к груди и сказала:

– Доченька, я тебя очень прошу, никогда и никому не желай зла. Пожалуйста, детка, запомни, зло, которое ты делаешь, остается с тобой. Оседает на твоих плечиках, как пыль.

Только ее стряхнуть нельзя. А где-то сидит злой волшебник, который хочет, что б пыли этой стало много и тогда он заберет тебя к себе.

– Мама, волшебники бывают только в сказках. Ты же знаешь!

Мать вздохнула и покачала головой:

– К сожалению, не только в сказках. Хочешь на него посмотреть?

Анжелика с интересом кивнула. Она нисколько не поверила маме и теперь ждала что-то вроде фокуса. Женщина вздохнула еще раз, выключила свет и подвела девочку к окну.

За стеклом метались мелкие ноябрьские снежинки. При взгляде на них становилось холодно и неуютно. Лика поежилась, и мама положила руки ей на плечи: