Ирина Нилова - Школа для вождя. Книга первая. Таинственные Мысы

Александр задумчиво бродил по огороду и пытался глазами отыскать место, где вскоре сквозь землю пробьется большой красноватый ком будущих листьев ревеня. Горячая слюна наполнила рот от одной мысли о кисло-горьком вкусе первых листьев, которые укромно лежали в чреве этого бурого кладезя весенних витаминов… Разочарованно потоптавшись у маленького грязного сморщенного сугроба, накрывающего грядку, где в прошлом году рос ревень, Александр перешел к поискам зелени у завалинки бани.

Здесь обычно по весне раньше всего пробивался тоненький лучок или крапива… Давно уже хотелось свежей зелени, но весна припозднилась и не дарила солнечного света даже для того, чтобы спасительная травка пробилась сквозь холодные комья земли на проталинах, окруженных зернистым снегом.

Между тем, мысли сами собой текли все в том же русле:

«Очевидно, что денежная масса остается почти неизменной, а ежегодный прирост энергии Солнца вместе с сельскохозяйственным и промышленным сырьем накапливается сверх возможностей вращения денег, и тогда наступает кризис перепроизводства сырья. Попросту крестьянам становится невыгодно производить свой продукт, и они сворачивают производство, режут скот, выхолащивают поля, ведь денег все равно не хватает, чтобы обеспечить вновь произведенные товары…

А когда нет производства сельскохозяйственного продукта, то очень скоро наступает инфляция…. То есть деньги обесцениваются тем, что на них можно купить все меньше и меньше энергии…. Отсутствие природного сырья от промышленности и сельскохозяйственных продуктов влечет за собой дефицит, вздорожание и… спекуляцию…»

Этот парадокс двух крайностей инфляции и перепроизводства вызвал у Александра шатание ума и недоумение. Получается, что деньги напрямую связаны именно с сырьевыми ресурсами! Но ведь в реалиях каждого дня они почему-то обеспечивают только золото-валютные ресурсы!.. В чем тут дело?

Надо еще подумать или спросить потом у Старца.

Теперь энергия Солнца виделась Александру уже везде.

«Боже, какие мы маленькие и зависимые от величия и щедрости Солнца!» – думал Александр. Он уже всем своим существом понял, что нет конца явлению присутствия энергии Солнца в окружающей его жизни. Вся природа трепетала солнечной энергией…

Он постепенно так переполнился этим размышлением над солнечными тайнами, что его ум просто стал отказывается воспринимать многое из того, что приходило в сознание, связанное с Солнцем.

Александр даже не подозревал, что так трудно принять солнечный мир в сердце, наполненное реалиями Мира Физического, просто так, без подготовки …

Матушка вышла во двор «управляться», так она сама называла все хлопоты во дворе. Сейчас она ласково оглаживала корову, стоящую посреди двора. Та мотала хвостом по своим широким бокам, шумно дышала, втягивая ноздрями весенний воздух. Ее грузное, крупное тело было теплым и благодатным, источающим молочный и одновременно навозный запах. Рядом крутились собачки, кудахтали куры, в застрехах сходили с ума от весенней любви воробьи… Двор на селе – это целая система жизни, которая происходит на самых разных уровнях. Все здесь наполнено смыслом и глубоким сакральным значением. И во всем есть тайна солнечной энергии в действии, к которой Александр только что прикоснулся.

Матушка увела корову под навес, а Александр решил занять свой размякший организм физической работой. Он вытащил из сарая широкую, видавшую виды чурку, выбрал подходящий топор и стал колоть дрова.

Березовое полено лопалось под ударом топора и становилось сначала половинкой, а затем и четвертью. Александр рубил дрова так страстно и напряженно, что не заметил, что за ним наблюдают.

Соседка Зина стояла у забора снаружи и заглядывала в их двор. Ее дом был следующим по счету на короткой деревенской улице. Она обычно приносила матушке свежий хлеб из магазина, но сегодня остановилась, чтобы полюбоваться Александром.

В ее дворе мужика не было вовсе. Сын давно уже вырос и уехал из деревни в город. А во время перестройки попал в тюрьму, откуда больше не выходил вот уже последние двадцать лет.

– Здравствуй, Сашенька! – приветливо окликнула она сына своей соседки.

– Здравствуй, Прокофьевна! – оглянувшись, ответил Александр. Ему было приятно увидеть соседку, впрочем, как всякого другого односельчанина. Здесь все чувствовали себя словно родственники.

– Как поживаешь, Саш?

Дежурный вопрос всегда требовал и дежурного ответа.

– Так, живу помаленьку, – ответил Александр.

Разговор бы не продолжился, если бы из дверей стайки не вышла матушка. Она приветливо обратилась к соседке:

– Ну что, Зин, будешь ли нынче кабанчика колоть? Вижу, большой он у тебя да толстый, и жрет, уж не в пользу будет.

– Да заколоть-то уж пора, а некому. Вот может твой Саша мне заколет кабанчика, а я уж ему за это от живота отрежу, да лопатки кусок в придачу отдам? Александр поморщился от неприятной перспективы, но пока еще не отвечал на предложение соседки. Колоть животинку ему, конечно, приходилось, ведь село живет тем, что выращивает на своих подворьях. Но вот резать громадного хряка ему совсем не хотелось.

Матушка почему-то ухватилась за это выгодное предложение соседки и уже почти с уверенностью, что Александр согласится непременно, пообещала:

– Вот порубит Саша дрова, да и зайдет к тебе заколоть твоего Ваську (так завали, пожалуй, всех хряков в деревне).

Александр хотел было возразить, но решил, что не станет огорчать матушку. Видимо, посуленная свеженина была матери нужна, а ослушаться он тоже не захотел.

Александр воткнул топор в чурку и вышел за ворота, где поджидала соседка. Она засуетилась и начала искать в сумке ключ от ворот или калитки. Наконец калитка заскрипела и открылась. Александр вошел в соседский двор вслед за хозяйкой. В углу двора стоял сарай, повернутый своими задними окнами в палисадник матушкиного дома. Сколько помнит себя Александр, из этих окон всегда летели большие зеленые мухи, слышался визг и хрюканье соседских свиней. В глубине Души матушка всегда была обижена на соседку за то, что та построила свой свинарник, не согласовав с соседями таких неприятных последствий.

Спор из-за свинарника был таким застарелым, что Александру даже не хотелось думать о нем. Сейчас надо было посмотреть свинью, которую соседка наметила к убою. Мысль эта была неприятна Александру, но отказывать соседям в помощи в их деревне было не принято.

Хряк был и правда здоровенный. Его огромное рыло повернулось к пришедшим и стало шевелиться, принюхиваясь к запахам, принесенным посетителями. Ничем съестным явно не пахло, поэтому хряк заверещал тонким и надсадным голосом, который, в конце концов, сорвался на разъяренный рев. Хрюканье-рев стало совершенно невыносимым, и Александр выскочил из свинарника, чтобы перевести дух еще и от запахов этого специфического заведения. Соседка вышла за ним и виновато пожаловалась: