Ирина Нилова - Школа для вождя. Книга первая. Таинственные Мысы

Смотрю я на нее во все глаза, чтобы разглядеть, что надето на ней, чтобы девчонкам потом в школе рассказать в подробностях. Вижу, туфельки на ней вышитые, но потом пригляделась, а это союзки сапожек, которые ножку охватывают плотно, как чулочек. Потом гляжу, что чулочек тот ладно икру ноги прихватывает мехом драгоценным. Выше ногу не видно, потому что платье длинное закрывает. Из-под платья нежное кружево виднеется, как кипень белое. Платье само словно из тяжелого бархата с золотой вышивкой. Но видно, что бархат тот просвечивает и сам по себе волной колыхается от ветерка. Это только на вид платье тяжелое, а на самом деле почти прозрачно все смотрится…

Александр каждый раз на этом месте начинал раздражаться:

– Ну что ты, мама, все мне подолы расписываешь. Ты говори толком, настоящая эта женщина была или воображение какое?

– Ну, я тебе и говорю, сынок, что все кажется настоящим, а приглядишься, то все прозрачное какое-то… – Мама обиженно подобрала губы и уже была готова обидеться, когда Александр подлил ей чайку в стакан и миролюбиво перебил ее настрой:

– Ну, рассказывай же дальше, что там было?

– Вот я и говорю. Вышла эта женщина из ворот в стене Мысов, а за ней идут такие же женщины. Краса их просто невиданная! У каждой свой собственный наряд. И цветом, и фасоном, и тканями. И все они словно светятся в утреннем тумане. Выходят друг за другом, а из горы звуки слышны, словно там кто на гуслях играет. Вдруг вижу, выходит старик седой, высокий, длинноволосый, с перетяжкой драгоценной на лбу. Борода его на ветру развевается, лысина светит или ореол над головой – так и не поняла я. Остолбенела я, глядя на такого великана! Выходит тот старик в центр поляны и посохом, что в руке у него, начинает такт выбивать, да такой задорный, что я сама чуть в пляс не пустилась. Из горы все народ выходит и выходит. Солнце уж над горизонтом встало, а я стою и смотрю на все, что происходит. Сама не знаю, почему мне все это видеть позволили? А может, не видят меня, потому что маленькая я ростиком да за кустом примостилась. А может, и не считают меня себе помехой…

Вышли из горы и мужчины. Роста огромного, силы недюжинной. Видно, что каждый из них к красавицам приглядывается. Но более всего на одну из них. Других словно и не замечает. Встали они парами и стали ручеек водить, словно мы в детстве. Удивилась я, что ручеек у них значение большое имеет, раз следит за ним сам Старец. Внимает он, какую девушку выбирает тот или иной молодец, и выводит из ручейка то одних, то других молодых людей. Разговор с ними ведет тихий и строгий немного поодаль. Потом вроде бы все вновь собрались вместе, и стали они хоровод водить. Вышла высокая дева в синем платье, золотом вышитом, и стала слова гортанно петь, да так ладно и мелодично, что подхватил хоровод эти слова и возвысил их до небес.

Мужские голоса слились с женскими, и вот уже поет весь хоровод да еще и кругом ходит по всей поляне. Гляжу я на снежок, что утром выпал, и своим глазам не верю! Нет на нем ни единого следа от хоровода. Словно по воздуху летают люди те. А не скажешь. Ведь ритм Старец отбивает, и притопы даже слышно… Так сидела я за кустами долго. Любовалась на хоровод этот странный. Потом Старец пропел заключение и повел всех обратно в гору. Тут захлопнулись врата в боку Мыса, и стало пасмурно и холодно, как обычно утром по весне бывает. Сижу я в кустах и думаю: то ли мне привиделось все, то ли я в сказке побывала?!

Иду по той полянке, рассматриваю каждый кустик, каждую колдобинку, следочки на снежке оставляю, а не вижу я никакого признака, что были здесь люди такие необыкновенные. Вдруг глянула я на кустик, а на нем ленточка блестит. Такая тоненькая, словно из рядка выдернутая прошивочка. Сняла я ту ленточку и смотала в клубочек, чтобы подружкам показать. Только было собралась уже положить его за пазуху, как вышла из ниоткуда женщина высокая. Встала рядом со мной, и увидела я, что достаю ей едва лишь до пояса. Стоит она рядом и говорит что-то, а я ее понять поначалу не могу, потому что голоса ее не слышу. А слышится вроде бы он у меня прямо в голове:

– Ты нашла мою ленточку?

Я говорю:

– Нашла! – а сама со страху аж присела.

Она говорит:

– Покажи.

Я говорю:

– Вот, пожалуйста! – и отдаю ей клубочек. Она склонилась ко мне, взяла клубочек и говорит:

– Раз призналась мне, что взяла ленточку, подарю тебе подарок, – и протягивает мне камушек серенький, похожий на кристалл. Но не прозрачный он, а густо окрашенный лиловыми прожилками, поблескивает. Взяла я этот камушек, в ладони зажала, а он ее так и греет…

Говорит мне женщина:

– Береги камушек, а когда родится у тебя младший сын, подари ему. Пусть играет с ним с детства и хранит пуще глазу…

Побежала я тогда со всех ног в школу. Опоздала на два урока первых. Но не обижал меня тогда учитель и не бранил за опоздания. Знал, что живу я далеко, что семья большая, что не всегда могу прибежать в школу…

Перед подружками я тогда не хвасталась. Спрятала камушек за пазухой и домой принесла. Долго прятала я его от сестер с братьями по «секретам» заветным. Да так и позабыла, где схоронила его однажды. Знаю только, что в углу двора, под навесом, где отец мед качал. Вырыла ямку, устлала ее дно травой и цветами, поставила заветную коробочку с камушком, накрыла большим куском зеленого стекла, чтобы можно было откапывать и любоваться… И потом позабыла, где именно закопала!..Получилось так потому, что меня отец послал в город торговать медом, потом я поехала в соседнее село, к маминой сестре, в няньки… Некогда было заглянуть в тот «секрет» – заботы меня забрали уже взрослые. Где уж упомнить о детских забавах?

Матушка грустно вздохнула и словно вернулась из своего далекого прошлого. Перед ней сидел ее младший сын, который не находил себе места вот уже который год и искал возможности хоть что-нибудь узнать о тайне Мысов.

Александр сидел за столом, задумавшись.

– Мама, а ты раньше рассказывала, что тебе та женщина еще что-то говорила про кристалл.

– Сынок, да разве упомнишь?! Столько лет уж прошло. И ты уж взрослый стал, а что говорить обо мне?

Александр невольно покосился в зеркало, которое висело над столом. Оттуда на него смотрело лицо молодого крепкого мужчины с серыми проницательными глазами, у которого наметились уже резкие складки на щеках, указывающие на сильную волю и твердость характера. Крутой подбородок с ямкой, переходящий в высокие ладные скулы, гармонично завершал портрет. «Да и то правда, самому уже под сорок, а, словно мальчишка, ищу таинственные пещеры», – подумал Александр и недовольно отвернулся от зеркала. Матушка, между тем, вдруг произнесла из закута, куда зашла зачем-то:

– Ты, сынок, не журись, что возраст уже велик. Ты, если имеешь интерес, то доведи дело до конца. И мне интересно! Ведь тайна Мысов для меня всю жизнь была как звезда путеводная. Помню, что даже в самые тяжелые годы войны, в голоде и непосильном труде в колхозе, всегда находилась минутка, чтобы вернуться к памяти о таинственных жителях Мысов.