Юлия Олейник - Три дня

– Юль, что случилось?

– 16.45, – отрезала я, – скоро всё гигнется, хочу перекинуть твоё барахло себе на локалку. Только времени, боюсь, не хватит.

– Ой, – Тошка выпучил глаза, – а я и забыл об этом. Что же ты раньше не перекинула?

– Замоталась с твоими привидениями, – буркнула я, – скажи спасибо, что сейчас вспомнила. Слушай, будь другом, сходи вниз, может, твои флешки ещё не затёрли. Если что, попробуем перекинуть сразу с них. Я пока картридер поищу.

Тошка радостно кивнул и унёсся в комнату оцифровки флешек. Я задумчиво поверетелась в кресле. В принципе, мысль мне пришла удачная – через картридер можно было напрямую загнать Тошкины исходники на машину, минуя сервер, это был путь долгий, зато результативный. Единственный минус состоял в том, что картридеры находились в ведении Капралова, а с ним мне очень не хотелось встречаться лишний раз. Дмитрий Александрович относился к женщинам-монтажёрам как к обезьянам с гранатой, и до кучи считал всех барышень клиническими блондинками. Ко мне это тоже относилось. Я припомнила, что у Капралова уже третий брак и от каждой жены по ребёнку. Наверно, что-то в консерватории надо подправить. С этими грустными мыслями я выползла в коридор, параллельно настраивая себя на конструктивный лад. Картридер ведь является производственной необходимостью в данный конкретный период времени. Так выше нос и вперёд, к Капралову!

По пути мне встретился Лёха Савельев, наш сегодняшний сисадмин. Из-за «синдрома 16.45», как мы прозвали наше обрушение сервера, последние недели выглядел он плохо, хоть и неестественно бодрился. Мне было его искренне жаль. Лёха огребал от Капралова за чересчур медленный поиск решения проблемы, от корреспондентов за виснущие компы и от выпускающей бригады за всё сразу. Савельевский телефон раскалялся от звонков с претензиями, но что может сделать один человек против комплекса вражеских диверсий? Лёха хотя бы пытался, и за это я его в глубине души уважала.

Столкнувшись со мной, Лёха сделал радостно-круглые глаза и с нездоровым весельем в голосе поинтересовался, куда это я так пылю.

– К Капралову за картридером. Спасаю потёмкинскую командировку. Скоро время «Ч», сам знаешь.

По Лёхиному лицу пробежала тень, он скривился, как от зубной боли. Время «Ч» медленно, но верно превращало его в параноика. Через секунду, правда, он взбодрился и прежним радостным тоном сообщил:

– А на фига тебе к Капралову? Давай я тебе свой картридер дам, у меня заныкан специально для тебя.

Ох уж этот Савельев, хлебом не корми, дай поугождать красивой женщине. Впрочем, от подарков судьбы отказываться не принято. Я кивнула:

– Тащи.

– Я тебе сам его подключу, – засуетился он, – туда можно сразу пять флешек запихнуть! Сможешь качать одновременно все исходники.

Нет, положительно, гусар!

Мы договорились, что Савельев сбегает к себе за картридером и через пять минут будет, а я пока схожу к автомату за кофе.

В аппаратной было тихо. Антон раздобыл свои флешки (их оказалось, по странному стечению обстоятельств, ровно пять) и дисциплинированно ждал картридер. Увидев меня, протёр очки и поинтересовался, в какой степени помрачения сознания находится Капралов. Как видно, его многие не сильно жаловали. Я поведала о духовном подвиге Савельева, и мы стали ждать.

Лёха вломился в монтажку через три минуты с картридером. Такое ярко выраженное желание спасти Тошкины исходники выглядело странно, на что Тошка между делом обратил моё внимание. Савельев его не слышал, увлечённо подключая свою шайтан-машину к моему компу. Потёмкин ещё раз критически оглядел савельевскую спину и шёпотом сообщил мне, что я мучаю человека почём зря.

– Тебе-то что за радость? – огрызнулась я. – Лично я ему поводов не даю.

– Ну и послала бы далеко и надолго.

– Он мне ничего плохого не сделал.

– Лёгкий флирт укрепляет здоровье, – доверительно шепнул Потёмкин. – Если имеешь с этого пользу, конечно.

Я ткнула его пальцами под рёбра, и мы обратились к монитору. Лёха уже настроил ридер и по экрану ползли пять змеек закачки. Савельев был положительно горд собой.

– Ну? – от обратился к нам, – Всё работает!

– Зашибись, – радостно потёр руки Тошка и вдруг скукожился в кресле. Я поняла, о чём он думает.

– Тош, да забей ты на этих призраков. Сейчас соберём по звуку, а там подумаем, может, и не нужны нам будут эти ночные съёмки.

– О чём речь? – поинтересовался Савельев. – Какие ещё призраки?

Тошка отмахнулся. Я, как могла, вкратце рассказала Лёхе события этого мистического утра. Он удивлённо вытаращил глаза и изъявил непреодолимое желание на означенных призраков взглянуть. Тошка ещё больше скукожился в кресле. Мне тоже не сильно хотелось вновь углубляться в дебри ольшанских тайн, о чём я искренне сообщила Савельеву. К тому же, пульт так ещё и не привезли. Лёха бесцельно пошарахался по монтажке, явно не собираясь уходить, но тут запиликала его местная трубка, и голос Капралова с матюгами посоветовал Лёхе вернуться на рабочее место. Савельев вздохнул, кинул на меня горящий взор и вышел. Мы с Тошкой вновь остались одни.

Пульт притащили через десять минут после ухода Лёхи, и мрачный инженер долго и нудно подсоединял нужные кабели. Был он злой, невыспавшийся и явно с бодуна. Мы тихонько отодвинулись к стене, опасаясь потревожить мастера. Наконец пульт был проверен, и мрачный инженер ушёл, напоследок посоветовав не трогать незнакомые тумблеры. В монтажке повисло тягостное молчание.

– Короче, – я не выдержала первой, – приступим.

Тошка согласно кивнул и пошёл в озвучку.

Как ни странно, но звук мы записали с первого раза и практически без дублей. Видимо, Потёмкин от страха выучил текст наизусть, стремясь побыстрее расправиться с ненавистным уже фильмом. Отписавшись, он бочком выполз в комнату и внезапно дрогнувшим голосом спросил, нужен ли он при сборке по звуку. Всё ясно – мальчик не желает лишний раз смотреть на своё привидение. Я забрала у него текст с таймкодами и выгнала обедать. Шутка ли – скоро пять, а растущий организм ещё не имел во рту маковой росинки!

Сборку по звуку я осуществляла на автомате, не глядя тыкая пальцами в кнопки. За годы работы в аппаратной я настроила и отшлифовала свой личный автопилот до фактического совершенства. Смотреть в монитор необходимости не было, и я погрузилась с головой в невесёлые думы о сегодняшнем сумасшедшем дне.

По всему выходило, что так или иначе Тошка там что-то углядел. Я сомневалась, что загадочная прозрачная рука и впрямь принадлежала привидению, но выглядела она эффектно и впечатление производила. Конечно, скорее всего, Тошка наслушался в своих Гольшанах разных пугательных историй про замурованных панночек и кровожадных панов, неотпетые души коих смущают юные умы. Я не относила себя к сторонникам охотников за привидениями и в глубине души (чего уж скрывать) надеялась, что вся эта суматоха разрешится очень просто – сомнительные планы мы брать не будем, Тошка поест и на сытый желудок перестанет видеть потусторонний мир, а Капралов не устроит истерику из-за неучтённого картридера. А если всё, наконец-то, устаканится, то и мне, быть может, не придётся калымить три дня кряду за здорово живёшь. Но, вспоминая поговорку про закон подлости, сдавалось мне, что я ещё хлебну и с Тошкой, и с картридерами и с привидениями.