Роза Сергазиева - Картина

Обойдя правый «луч» по внутреннему периметру, зрители оказались вновь у центрального входа. Краскова удовлетворенно шмыгнула носом: «девушка на фоне пейзажа» исчезла. И чтобы не акцентировать на этом событии внимания, Вера специально подлетела к Страхову и, пока он вел людей к левому «лучу», атаковала художника вопросами. В результате Игнату так и не удалось повернуть голову к главной картине.

Еще с полчаса Вера сопровождала толпу по второму залу. Но потом сочла, что информации для репортажа предостаточно и, покинув гудящий «рой», вернулась в холл. Оставалось сделать последний кадр – сфотографировать непосредственно «Летний полдень».

Краскова отошла подальше, стараясь, чтобы в объектив полотно попало полностью. И невольно залюбовалась: Страхов, несомненно, талантливый художник. Вроде сюжет до оскомины знаком и банален: зеленый склон, спрятанный меж невысоких деревьев шалаш в углу, чуть ниже две козы щиплют молодую травку, река серебристыми «язычками» набегает на прибрежный песок… Но яркие краски настолько объемно передают дыхание летнего дня, что кажется, еще мгновение и услышишь, как под ногами стрекочут кузнечики. Возникло ощущение, словно уже не ты смотришь на картину, а она приглядывается к тебе, раздумывая: раскрываться дальше или для начала достаточно сказано ?

Запечатлев знаменитое произведение, Краскова отправилась искать кабинет владельца галереи и с разрешения его помощницы устроилась за журнальным столиком. Обстановка в комнатке, конечно, не располагала к работе. Постоянно звонил телефон, влетали один за другим взъерошенные сотрудники: одни складывали на диван подаренные художнику огромные букеты цветов, другие жаловались то на пропажу дюжины бутылок шампанского, то на нехватку каталогов.

Но Веру какофония звуков и суета не беспокоили, девушка научилась концентрироваться в любой обстановке. Поэтому спокойно достала из сумки планшетник, перекачала с фотоаппарата снимки.

Кадры вышли симпатичные, выбрать лучшие сложно и Вера, немного поработав над ними, сбросила редактору все, пусть сам мучается. Потом, вставив в уши наушники, прослушала с диктофона длинную речь Страхова, конспектируя по ходу наиболее «вкусные» куски. Статью набрала тут же на планшетнике. Прочитав репортаж еще раз от начала до конца, отправила в редакцию.

Теперь, пока текст и фотографии «переваривает» дежурный редактор, есть минут двадцать, чтобы расслабиться. Вера откинулась на кресле и закрыла глаза. Где, любопытно, теперь Надя? Смогла ли без потерь протиснуться в узком белом платье в Поняшку? Наверняка, уже освободилась от лакированных босоножек и рулит в аэропорт. Какой рейс предпочтет подруга?

Вариантов, как знала Краскова, заполнявшая ночью бланки заказов, предостаточно, в разных частях света. Можно отправиться хоть в Черногорию, хоть в Израиль, хоть в Египет, хоть в Турцию. Игнат уже не сможет помешать беглянке. Наверняка Страхов сейчас с горящими от гнева глазами мечется по галерее и пристает к гостям с дурацким вопросом: не видел ли кто девушку, позировавшую на фоне пейзажа?

Что художник предпримет потом: бросится звонить в полицию, рванет на вокзал? В аэропорт? Но ведь не знает, в который из трех. Прочешет Интернет, чтобы выудить списки пассажиров с разных подходящих рейсов? Или же отдастся на волю обуреваемых чувств, станет носиться по галерее с ножом и кромсать собственные картины?

Вера злорадно ухмыльнулась: любая реакция проигравшего поединок мерзавца ей приятна. Томилину он теперь не достанет.

Дежурный редактор сообщил электронным письмом, что репортаж понравился и уже выложен на сайте. Краскова могла отправляться домой.

Галерея опустела. На полу под ногами шуршали оброненные пресс-релизы и потерянные цветочные лепестки. Основные гости, расправившись с запасами шампанского, покинули вернисаж. Редкие опоздавшие посетители в тишине рассредоточились по залам.

Вера заглянула в правый «луч», потом в левый. И встретила только Никиту Воронина, который обходил галерею и занимался самым важным с его точки зрения делом: прикреплял к картинам ценники с внушительным и приятным для автора количеством нулей.

Страхов ни разу на глаза не попался. Поехал зализывать нанесенную рану в секретную мастерскую на чердаке?

Вера прокрутилась вместе с дверью и шагнула на тротуар. Ей, бесколёсной, теперь предстоит топать до метро. Ближайшая станция – в нескольких кварталах отсюда.

Чисто механически, Краскова повернула голову в ту сторону, где оставила верного Поняшку. И…

Вера замерла на месте. Красный автомобильчик по-прежнему, даже как-то выразительно одиноко – два толстопузых джипа покинули парковку – прижимался к бордюру.

ПЕРВОЙ промелькнула мысль: вдруг у бордюра скучает не Поняшка? Мало ли красных автомобильчиков бегает по городу? Только слишком хорошо знала Краскова верного «железного коняшку», легко узнавала в ряду подобных, да и главная отличительная примета – сочно желтые подголовники на креслах (лишь такого цвета чехлы предлагались на новогодней распродаже) – видна издалека.

Вторая мысль звучала гораздо убедительнее: Надя, забрав сумку с вещами и документами, уехала на попутной машине, более солидной. Проверить это можно, заглянув в салон Поняшки. И Вера, наконец, отклеившись от асфальта, к которому приросла от неожиданности при виде автомобильчика, направилась к дороге.

Увы, приготовленная для беглянки сумка нетронутая лежала, прикрытая пледом, на заднем сидении. Вера подергала ручку двери. Заперто. Похоже, что к машине вообще никто не приближался.

И где же тогда Надя?

Вера направилась обратно в галерею.

Третья мысль представлялась самой невероятной, но все же: вдруг в последний момент подруга струсила и передумала бежать, спрятавшись внутри здания? На всякий случай Краскова обошла два зала, но там даже запоздавших поклонников не осталось. Заглянула в служебном коридоре в каждую дверь – их всего-то три. Последнее помещение – туалет. Вера открыла створку форточки, нащупала оставленный ключ. Значит, Томилина сюда даже не заглядывала.

Вера сосредоточенно теребила ремешок сумки: где она видела Надю в последний раз? Около «Летнего полдня»? Краскова вернулась в центральный холл. И внимательно осмотрелась. Картина по-прежнему закрывала стену. На полу на расстоянии полуметра от рамы, практически вдоль центральной части холста начерчена мелом линия, порядком затоптанная. Видимо, Игнат обозначил место, где должна позировать во время открытия выставки «девушка на фоне пейзажа».

Вера встала на линию лицом к полотну. Очень неудобная точка для зрителя, слишком близко находится картина, перед носом не фрагменты сюжета, а небрежные, рельефные мазки художника. Зато раму, дорогую, под старину только так и можно разглядеть: мастер старался, резьба тончайшая, много мелких деталей.