Зотов Г.А. - Москау. Сказочник (сборник)

Кованые двери покоев Оракула растворились.

Сняв обувь, он прошёл дальше, ступая по циновкам. Оракул сидел к нему спиной – и, казалось, был погружён в медитацию. Он почувствовал – его глаза открылись.

– Я знал, что ты сегодня придёшь… – это был даже не голос, а шелест ветра.

«О, кто бы сомневался? – безмолвно пошутил Павел. – На то ты и предсказатель!»

Он присел на циновку – покорно, по-тибетски, подогнув колени.

– Лансанг, мне нужна твоя помощь… Прости, мысли путаются. Летел из Москау с пересадкой в Дели, а ты знаешь, как я ненавижу самолёты. У меня большие проблемы.

– Неразрешимых проблем не имеется, – мягко ответил Оракул, не оборачиваясь. – Разве не это ты ожидал услышать? Признаться, я поражён. Я ведь всему научил тебя – ещё там, в Ташилумпо. Как понимать, как освободить разум, как чувствовать. И я был уверен, что мне не придётся сомневаться в твоих способностях. Что же изменилось с тех пор?

Павел вздохнул. Каждого ученика «Лебенсборна» учили – он должен быть лучшим. Нельзя допускать любых, самых мелких ошибок. Однажды ему пришлось увидеть, как выпускник «Лебенсборна», не сдав экзамен, вышел и застрелился в туалете университета.

– Я сам не понимаю, – произнёс он, разглядывая мандалу [36] Картина, символ сферы обитания божеств в буддизме. на стене. – Мне сейчас очень важно чувствовать двух людей, но… почему-то не получается. Я не улавливаю волну… Ни электричества, ни ауры – НИЧЕГО. Особенно с женщиной. Я даже не могу понять – существует ли она? Нечто размытое, вроде облака, которое нельзя потрогать рукой, сжать. И… у меня довольно неприятные мысли. Кем она может быть, если я не ощущаю её даже при медитации? Вот с мужчиной иначе… я способен настроиться на его волну, как радио… но когда она рядом, то поглощает всю его энергию.

Оракул пружинисто поднялся с циновки. Повернулся, вразвалочку подошёл к Павлу. Старый лама, всегда умеющий понять, заглянуть в чужую душу – даже если она находится в тысячах километров от Лхасы, в непроходимом лесу на другом континенте. Крохотная комнатушка с трудом вмещала все его знания. В японских фильмах седобородые учителя обожают драться на мечах, да и просто ломают противнику кости голыми руками. Лансангу это было без надобности… он легко сражал врагов силой мысли.

– Это исправимо. Я постараюсь провести тебя через лабиринт разума.

– У меня мало времени, – честно предупредил Павел. – Пожалуйста, прости.

– Время – лишь капля в океане мыслей, – пожал плечами Оракул. – Хорошо, мы возьмём только мужчину, чтобы ты почувствовал его ауру… Так будет и проще, и быстрее… Возможно, женщина недоступна и для меня. Но я был бы благодарен за ответ: зачем ты хочешь их найти? Я знаю тебя… Ты собираешься убить этого мужчину?

Павел покачал головой:

– Нет. Я стараюсь использовать все силы… чтобы оторвать его от неё…

(Вевельсбург, центр города, бункер Триумвирата)

Облака спустились над городом так низко, что окутали башни Кремеля – погрузив алые камни в белое, словно в глубину снежных сугробов. Относительно башен однажды классно высказался бригаденфюрер Союза рейхсписателей Курт Воннегут: «Эти каменные столбы пропитались буддизмом. Сначала частые перемены раздражают. Далее – возмущают. Потом к встряскам вырабатывается привычка, воспринимаешь смену власти философски – и это пройдёт». Сперва Кремель венчали двуглавые орлы, позднее засветились рубиновые звёзды, но были сброшены орлами со свастикой в когтях. Да и свастика жила недолго: после Двадцатилетней Войны её в спешке убрали монтажники.

На главной площади Нибелунгов, как обычно к вечеру, иголку негде воткнуть. Толпы туристов из Ниппона освещали здания фотовспышками. Уличные киоски, управляемые грудастыми девицами, бойко разливали псевдобаварское пиво. Спившиеся (невзирая на пропаганду здоровья) ветераны тюркского легиона СС, завернувшись в пропотевшие плащи, позировали японцам за пару иен. Рядом с Лобным местом, на «пятачке» бывшего монумента Минину и Пожарскому, тускло блестел бронзой мрачный истукан в парике и средневековом камзоле: памятник фавориту кайзерины Анны Иоанновны, немцу Эрнсту Иоганну Бирону, власти воздвигли в 1944 году. Ранее на постаменте красовалась табличка с цитатой из Бирона: «Руссландской нацией дóлжно управлять только кнутами и топорами»,но ещё в пятидесятых её убрали из соображений политкорректности. Собор Василия Блаженного был снесён тогда же – следовало освободить площадку для постройки копии замка Вевельсбург, высшей школы идеологической подготовки офицеров СС. Замок воздвигли в рекордные сроки, и первые консилиумы Триумвирата поначалу проходили в Зале Обергруппенфюреров – помещении в северной башне с двенадцатью колоннами и знаком «чёрного солнца» на мозаичном полу. «Чёрное солнце» считалось официальной печатью Триумвирата Москау: незримый центр Вселенной, начало всего живого на Земле, освещающий планету призрачным светом. Философ Блаватская провозгласила его символом исчезнувшего «народа льдов», жившего за полярным кругом, а рейхсфюрер Гиммлер – образом бога молний Фарбаутра.

Зал Обергруппенфюреров потрясал акустикой.

Любой голос, даже сухой и визгливый, звучал там как соловьиное пение. Центр «чёрного солнца» исторгал языки вечного огня – пламени, якобы породившего арийскую расу. Ещё в семидесятых годах высшие чины СС вместе медитировали в этом зале: в видениях их кожа, как загаром, покрывалась тьмой зловещего светила. Сердца посвящённых лелеяли веру – скоро «чёрное солнце» откроется всем… Оно дарует арийцам счастье, а неполноценные нации ослепнут. Так, во всяком случае, говорил философ Рудольф Мунд.

Вевельсбург, органично вписавшийся в ансамбль площади Нибелунгов, вобрал в себя офисы многих чиновников рейхскомиссарата, а в 1945 году сюда перенёс своё конструкторское бюро обергруппенфюрер Ганс Каммлер, именитый специалист по «чудо-оружию». Его секретные исследования привели к созданию портативных ядерных устройств, зенитных лазеров, танков-невидимок и даже луноходов, предназначенных как для взятия проб грунта на других планетах, так и для сражений с инопланетянами.

Казалось бы, всё прекрасно. Но Вевельсбург ожидала иная судьба.

Через девять лет, во время визита в Москау из Берлина тогдашнего рейхсканцлера Альберта Шпеера, произошёл бунт добровольческого полка СС «Варяг»: солдаты требовали выплат задержанного жалованья. Бастующие эсэсовцы захватили и сожгли Вевельсбург, Шпеер был смертельно ранен в перестрелке. Стоило отремонтировать замок, как рейхскомиссариат потрясло новое событие – на официальном обеде неизвестные всыпали яд в вино конструктора Каммлера. Власти обвинили подполье шварцкопфов, но в реальности осталось загадкой, кто стоял за убийством: японская разведка или завистливые коллеги. После этих событий офис Триумвирата был переведён в подземелье – бронированный бункер с точной копией Зала Обергруппенфюреров (включая мозаику «чёрного солнца» на полу), пулемётными турелями и сложнейшей пропускной системой.