Карина Василь - Тёмные души

C трудом разлепляя веки, Джейн с удивлением заметила на столике у своей кровати стакан с водой и бисквит. Есть она не слишком хотела, но жажда была сильной. «Боже, что я такого съела за завтраком? – вопрошала она себя, ощупывая голову. Голова была как большой чугунный котёл: пустой и тяжёлой. – Что я здесь делаю? Я же ещё вчера должна была сбежать от сюда. Куда подевалась Мэри? Может, её опоили тем же, чем и меня, и она просто не может встать? Боже, как хочется пить!». Несмотря на жажду, Джейн боролась с собой, как могла. Хотя ела и пила она только за общим столом, однако не сомневалась, что её непонятный сон после завтрака как-то связан с подаваемыми на нём блюдами. Джейн отвлекала себя, но взгляд её упорно возвращался к стакану с водой. Наконец, не совладав с собой, она бросилась к нему, как голодный волк на овцу. Утолив жажду, она с удивлением ощутила, что тревоги её куда-то ушли, а свет от свечей и камина в комнате стал ярче. «Возможно, Бьянка и в самом деле не в своём уме, – лениво подумала она. – А брат и сестра несколько странноваты. Однако после свадьбы замок Глэдстон будет приведён в надлежащий вид. Бертран де Го позаботится об этом. А что до его жён, то про Жиля де Ре 4 4 Жиль де Ре – маршал де Лаваль, ближайший сподвижник Жанны д`Арк, французский дворянин, живший в XVв. и прославившийся своей жестокостью. Явился прототипом герцога Синяя Борода, героя многих легенд и сказок. , пресловутого Синего Бороду, и не такие слухи ходили. Насколько я помню, из них половина была выдумкой. Просто, людям скучно жить обычной жизнью, вот и выдумывают чушь. А уж если человек чуточку не такой, как все, то сплетники только рады почесать языки и запугать соседей. Да, внешность Гильома ле Муи уродлива, а Бертрану де Го не везло с жёнами. Но это не повод называть их семью проклятой. У Бьянки от религиозного фанатизма и воздержания всё в голове перемешалось. Разве может старый карлик быть её сыном? Это просто сумасшедший старик, которого приютили богатые родственники из жалости. Сын! Надо же! Какой бред!».

Джейн удивлялась сама себе. В редкие проблески сознания вторгалась мысль, что с ней самой что-то не так в этом замке. Но тут на неё накатывала успокаивающая волна, и она переставала тревожиться.

Весь день она провела в библиотеке, читая «Роман о розе». Когда она брала в руки книгу, её пронзила мысль – это не Вергилий, не Данте, которых она любила, как близких родственников. А любовно-сентиментальный рыцарский роман, которые она не читала уже с детства. Но за этой мыслью наплыла другая: ну и что, что не читала с детства? Голова, как и тело, должна отдыхать. А серьёзные вещи её очень утомляют. И вот «Роман о розе» лежал перед ней, а рядом ещё несколько книг на подобную тему. Читая их, Джейн смахивала невольные слёзы. Иногда она ловила себя на мысли, что по подобным пустякам она давно не плакала. «Это всё свадьба да мрачный замок. Вот мои нервы и не выдерживают, – отвлёкшись от книги, подумала она. – И кто сказал, что я должна быть каменным изваянием? Бог дал человеку способность плакать и смеяться не для того, чтобы он эти способности покрыл пылью. Тогда это было бы кощунством и неуважением к дарам Отца небесного».

Перевернув ещё несколько страниц, Джейн захлопнула книгу и взяла другую. Это был сборник баллад о прекрасной даме. Раскрыв его наугад, что ей тоже было не свойственно, поскольку она любила читать книги с начала и до конца, Джейн почти сразу залилась слезами.

– Странно действует наша трава на твою невесту, – сказал Гильом ле Муи, наблюдая за Джейн через прорезь в гобелене, тихо подошедшему Бертрану. – Того и гляди глаза покраснеют.

– И что? Боишься, что её примут за вампира? Ей же хуже. Наша тётушка Клод пила чужую кровь, пока не получила вилы в сердце. И тот кузнец поступил правильно: нечего в полнолуние по деревням шляться и пугать крестьян. Мало ей было тех трёх девственниц, что она получала каждый месяц вместе со свиньями и коровами?

Гильом ле Муи нахмурился.

– Не хмурься, дядюшка, – усмехнулся за его спиной Бертран. – Я знаю, что вы её любили. Ведь и я её любил, – со значением добавил он.

Гильом ле Муи дёрнул уродливым плечом и повернулся к Бертрану.

– Белошвейка уже здесь?

– Представьте себе, дядюшка, – Бертран скрестил руки не груди и опёрся плечом о каменную стену. – Эта нахалка имела наглость заявить, что она боится.

– Чего? Меня или вас? А, может, невесту?

– Нет, боится приезжать в замок.

– Дьявол. Так вези её, – он ткнул в гобелен. – к ней. Эта Жавота мне стала надоедать своими капризами.

– Её зовут Жовета. И она бывает сговорчивой, – Бертран прикрыл глаза и похотливо улыбнулся.

– Чёртов ублюдок! Когда ты остановишься? – вскричал Гильом ле Муи.

– Осторожней, дядюшка, – прищурившись, холодно сказал Бертран. – Как бы вам не проснуться без головы.

Гильом ле Муи хмуро взглянул на его хищный оскал и сказал тише:

– Как ты не понимаешь. Если всё это дойдёт до папы Павла, он нас не отлучит от церкви, как короля Генриха, он просто пришлёт иезуитов к нам, а те с помощью инквизиции отправят нас на костёр.

– До Павла Третьего далеко…

– Не дальше, чем до него было Генриху Восьмому. Несмотря на то, что религия Лютера 5 5 Лютер Мартин (1483—1546) – один из зачинателей реформации церкви в Германии, начало которой положило его выступление в Виттенберге с 95 тезисами против индульгенций (1517 г.). Основатель лютеранского вероучения, идеолог консервативной части бюргерства. собирает толпы народа, его сожгли на костре. А он был не простой монах – богослов с последователями. Филипп Четвёртый не пожалел не только Жака де Моле, но и всего ордена. А среди тамплиеров были очень знатные фамилии. Жиля де Ре, славного маршала Столетней войны, соратника Жанны д’Арк, правда, предавшего её, но это другая история. Так вот, его, этого прекрасного вояку вынудили сознаться в том, чем мы с тобой занимаемся, почти не скрываясь. И знаешь, чем закончилось дело? Его заживо сожгли на костре.

– Чего ты всё каркаешь, дядюшка, – Бертран лениво потянулся. – Если верить легенде, то только тринадцатому потомку не поздоровится. А мы еще только в начале списка, в первой десятке.

– В пятёрке или в десятке, мне наплевать. В легенды я не верю. Я хочу жить, как живу сейчас. Не опасаясь, что какой-нибудь монах в клобуке или крестьянин с топором разнесут мою жизнь и мой замок в пыль.

– Мой замок, – холодно сказал Бертран. – Не забывайся, дядюшка.

– Хорошо, – досадливо поморщился Гильом ле Муи. – Твой, мой – какая разница? Ведь мы родственники.

– Более чем, – хохотнул Бертран. – Хорошую шутку выдумала наша бабушка, чтобы помешать провидению посчитать поколения.