Александра Сашнева - Берег Беглых Собак

– Круто! Спасибо, Лера.

– Идем.

Мы вернулись в каминную. Мишенька и Анечка терзали леопардовую шерсть голыми ягодицами.

– Сколько можно? Как кролики! – пробормотала я. – Так-то я не осуждаю, конечно.

– Молодость. Гормоны, – вздохнула Лера. – Я люблю их. Они мне напоминают о жизни.

– Что? Напоминают?

– Да. Я ведь бессмертна. Я – кукла. Я не могу умереть. Мертвые не умирают.

– Это… метафора? – осторожно спросила я.

– Нет. Это факт жизни, – выражение Лериного лица никак не изменилось.

Затем Лера внезапно схватила нож для колки льда и полоснула себя по предплечью. Рана раздвинулась, и сквозь тонкую, почти прозрачную пленку я увидела провода, трубочки.

– Ад. Так не бывает! – меня чуть не стошнило.

– Бывает.

– И что теперь?

– Ничего, – Лера достала из сумочки лазерный брелок, посветила на место разреза, и он затянулся.

– А мозг?

– У меня нет мозга, – сказала Лера. – Мой мозг лежит в хранилище, в ванной с биораствором. В моей голове только транслятор. Пойдем, я тебя с Малышкой познакомлю.

– Кто это?

– Увидишь.

Я так и не поняла – отчего Лера мне столько внимания уделила. Почему она мне все это рассказывала? Словно услышав мои мысли, она задумчиво пробормотала:

– Даже не знаю. Устаешь от постоянного напряжения. Знаешь. Без тела гораздо легче. Нет дрожи в руках, колени не подгибаются. Голова не болит. Ну и врать легче. Мы ведь все вранье… точнее вы.. Вы вранье телом переживаете. От этого – рак, искривления всякие, кисты… Фу. А у меня нет рака и не будет. Теперь я чиста. Я – чистая мысль. Понимаешь? Эмоций нет, конечно. Только из памяти. Но иногда почему-то надо забекапиться об кого-то. Понимаешь?

– Понимаю, – машинально сказала я. – Фокус с рукой меня впечатлил. Я допускаю, что это протез.

– Перестань. Ты должна это понять. Ведь твой мозг тоже лежит в коробке, в сейфе у начальника. Да?

– Что?

Она расхохоталась.

– Прости. Я пошутила. Не пугайся так.

Мы подошли к небольшому строению во дворе.

– Не пугайся, – голосом Данаты Лавиновой произнесла Лера и нажала на кнопку. Дверь отъехала. Пахнуло зверем и страхом. Адреналин. Запаха сена не было.

Я осторожно последовала за стуком Лериных каблуков.

Малышка оказалась гиеной. В темноте сарая был большой вольер, и она там бегала. Увидев нас, гиена подбежала к прутьям, виляя хвостом и улыбаясь. От нее пахнуло гнилым мясом. Я отступила.

– Боишься? – Лера оглянулась на меня и стала искать в моих глазах признаки страха.

– Нет. Она ж в клетке.

– Она пахнет убийцей. Чувствуешь? Она чувствует запах страха. Она смотрит и ждет страха.

– Зачем она тебе?

– Так. Напоминает.

– Что?

Лера сжала своими силиконовыми пальцами прутья решетки.

– Дорого, кстати, тело заменить?

– Нормально. Не твое дело. Осуждаешь меня? – Лера смотрела на меня стеклянными глазами.

Или она дурит меня?

– Ну-у, почему же.. – неуверенно протянула я. – Борьба видов и все такое.

– А-а… Дышишь ты по-настоящему?

– Да. Вентиляция. И батареи на окислении работают. Все как у вас, мясных.

В помещение вошел мужик со шрамом. Он нес клетку с кроликом. Лера посмотрела на него. Мужик открыл клетку и подала кролика Лере. Та приласкала его.

– У, ты мой холосенький.

И осторожно опустила его в пищеприемник клетки.

– Такова жизнь, – сказала Лера. – мы все – в чем-то кролики, в чем-то гиены. Я уже выбрала путь. И свернуть нельзя.

Кролику пришел Армагеддон. Гиена облизнула морду, измазанную кровью, и завиляла хвостом.

– Идем отсюда, – Лера схватила меня за рукав. – В сауну. Надо расслабиться.

– Ты же кукла.

– Тебе. Тебе надо расслабиться. – На улице она закурила и, снова уставившись на меня пристальным взглядом, процедила:

– Все равно, не верю я тебе.

– Лера. Расслабься, а? – поморщилась я. – Ты ведь уже решила, что я – агент.

Я улыбнулась.

В сауне я пристально разглядывала тело Леры, пытаясь понять, где крепится протез руки. Нет. Тело было однородным. Единственное, что меня смутило – в пупке у Леры торчал странный пирсинг.

– А ты ничего не знаешь? – спросила я тихонько у Аньки. – Лера – эээ… Она… Она тебе говорила? Что…

– Что?

– Ну-у… Да нет. Ничего, – я передумала спрашивать.

Я иду по Малому проспекту и меня осеняет. Я вспоминаю труп Леры в комнате у нигеров. Ведь у меня был такой чудесный шанс – распотрошить мертвую Леру и понять – кукла она или нет.

– Вот идиотка, – говорю я сама себе…

…звуки сабвуферов без устали отбивают огромный человеческий бифштекс на одной из дискотек Купчино. И мы трясемся в этом месиве. Я все смотрю на Леру. Иногда у меня даже вылетает из головы цель моего пребывания. Конечно, в тайных лабораториях уже чего только нет, но, чтобы так. Хотя, в чем-то она права. Мои мозгу точно у шефа в сейфе лежат.

Лера отходит к барной стойке за коктейлем. Нет. Она живая. Зачем кукле коктейли? К ней подходит высокий тип, похожий на Пьера Ришара. Они вместе идут к столику.

– Кто это? – спрашиваю я у Мишки.

– Это? А, это компаньон Леры. Лоер. Они над проектом работают вместе. Саша Лоер. Это он гранты пробивает.

– А-а, – говорю я и направляюсь к столику.

Едва я подхожу, Лоер случайно смахивает со стола на колени Лере бокал с коктейлем. Просто совпадение. Руками он махать любимтель.

– Ой! Лерочка! Прости!

– Твою мать! – Лера вскакивает и роняет сумку на пол, из нее выпадает пистолет. Ган. Пушка. Ствол.

Крутясь, он катится по стеклянному танцполу и останавливается около лаковых туфлей танцующего мальчика.

Грохот выстрела перекрывает звук музыки.

Небольшая драка, в которой побеждают Лоер и Мишка. Ствол возвращается к хозяйке.

– Бежим! – кричит Анечка.

И мы все быстро смываемся, рассекая волны перепуганных криков.

Розовый «Хаммер» несется пулей сквозь метельную темноту ночи. Внезапно мне становится плохо.

Я прикрываю глаза и прижимаю лбом к холодному стеклу «Хаммера». Мимо проносятся ночные дома, деревья, обвитые светящимися гирляндами и расцвеченные неоном витрины.

Сквозь дрему я слышу:

– Египтяне знали правду жизни. Все в мире навоз, а что не навоз, то бред. Это мудро – поклоняться навозу. Поэтому символ богатства – навозный жук. В сущности, все, что есть – это навоз. Недаром же слово «кал» и «Кали» однокоренные. Кал, окалина… Вся жизнь – это кал или окалина богини Кали. Бог сидит на корточках и высирает мироздание.

– Фу! – это голос Леры.

– Если задуматься, – возражает ему Анечка. – то навозный шар – это эссенция солнечной энергии последовательно переработанной сначала растениями, а затем коровами. Скарабей собирает конечный результат солнечной энергии.

– Разница в том, что те, кто смотрит на солнце, – проворковал Лоер, – не замечают, как под их ногами собирают навозные шарики те, кто не витает в облаках. Так что, все как всегда – пока народ поклоняется солнцу, мы скатываем шарики. Да, Лера?