Марина Бочарова - Месяц без богов

– Кто это начал? – сердито выкрикнула она.

– Он, – Игли указал рукой на Ульва.

– Да, – тот выпрямился и смотрел в глаза отцу, – он подошёл и стал говорить, что вы меня не любите. И что я глуп. Говорил он долго и наконец, надоел. Отец, я никому не позволял оскорбить себя или тебя. Он заслужил!

– Это правда? – Бьёрн холодно смотрел на приемыша.

– Я лишь сделал Ульву замечание. А он полез в драку. Да и ему легче меня побить, – Игли смотрел ему в глаза, прямо и не моргая.

В этот момент к нему подбежала разгорячённая Бьярка. Нежно прижав его к себе, она гневно метнула взгляд на сына:

– Что же ты его бил? Совсем себя не держишь! Он же у нас несчастный, обидеть его легко.

Тёмные волосы Игли скользили под её пальцами, большие водянисто-зелёные глаза просили защиты. «Не бойся, все хорошо», – стала приговаривать Бьярка, будто он был всё ещё маленьким мальчиком, чуть не утонувшим в море.

Ульв плюнул в сторону, смотря на это, и, махнув рукой отцу, отправился к лодкам – рыба ждать не будет. Больше Игли от Ульва не услышал ни одного слова. Для того этот незваный ребенок стал как муха: он есть, везде ходит и сует свой нос, но прогнать нельзя.

В дом Бьярки и Бьёрна словно заглянула Хель. Солнечные дни не несли радости, вкусная жареная рыба не вызывала довольной хозяйской улыбки, новая лодка радовала не больше старого корыта.

Бьёрн стал размышлять, не выставить ли Игли за порог. В конце концов, это он ему обязан всем. Ещё этот приёмыш стал дразнить их Большеглазку. Обычно ласковая и весёлая собака теперь при виде Игли забивалась под перевёрнутую лодку и оттуда следила, когда же он уйдёт. Жена же всё больше и больше нянчилась с ним, озлобляясь на него и сына. Так думал он, бредя по деревенской дороге.

– А ну, стой!

Громкий крик – и мыслей как ни бывало. Перед ним стоял взъерошенный Седой Гейр, с красным лицом и сжатыми кулаками.

– Что случилось? – оторопел Бьёрн.

– Игли порезал моего пса!

Пару лет назад старик Седой Гейр, устав от одинокой жизни, завёл себе молодого крепкого кобелька. Он гонял на огороде ворон и радовал хозяина заливистым лаем. Теперь же, выскочив из-за зарослей можжевельника и молодого орешника у дороги, пёс жался к ногам хозяина, оставляя на вытоптанной земле кровавую дорожку. Его передняя лапа была рассечена от плеча до ступни. В этот момент на дороге показалось двое молодых парней, что под руки тащили извивающегося Игли.

– Пёс на меня набросился! – закричал он ещё издалека, – посмотрите на руку!

С его костлявого запястья капала кровь и виднелся след от пары клыков.

Седой Гейр хотел побить Игли, сила была ещё при нём. Но Бьёрн остановил его, сказал, что дома решит, что с ним делать. И слово сдержал.

Вечером того же дня Бьёрн собрал всю семью у очага и весьма просто сказал, что Игли больше здесь не место. И утром он должен уйти. Бьярка стала сыпать упреками на мужа и Ульва, проклинать ту чёрную собаку… Муж с силой ударил кулаком по столу, жена замолкла и тихо ушла к своей кровати. Их сын слушал молча, глазами лишь показывая радость от решения отца.

Игли ушёл из дома на рассвете, пока все спали, взяв только свои вещи. Как только он переступил порог, проснулся Ульв и сел на свою кровать. Вот и нет больше у него братца, нет больше этого чудовища. Неужели теперь они будут жить мирно? Вот только бы маму успокоить… Но эти простые мысли остановились от слабого взвизга.

– Большеглазка, – проговорил он тихо, и босиком вышел во двор. На крепком буке вздрагивала от судорог собака, привязанная к ветке за шею. Ульв, в несколько прыжков подлетев к ней, руками порвал некрепкую веревку и взял Большеглазку на руки. Она стала поскуливать и лизать ему руки.

– Оставили тебя боги, – говорил дороге за оградой Ульв, будто там стоял Игли, – и давно.

Исчез из дома чудовищный приёмыш, потекли дни без него. Бьярка отревела своё, обвиняя отца и сына в ненависти и наговорах на Игли, но постепенно успокоилась и стала снова доброй хозяйкой. Ульв построил себе лодку и теперь только над водой давал памяти показать лицо «братца». Бьёрн не вспоминал о нём, но только до следующего лета.

В дождливый день отправился он в деревню к востоку отсюда по своим делам. Размокшая дорога – не лучшая попутчица. Раз Бьёрн упал в грязь, споткнувшись на ровном, но скользком месте. Раз прятался под придорожными нависшими глыбами от ливня… Так добрёл он до села, что лежало рядом с фьордом и пеликаньими горами. В маленькой местной таверне Бьёрн обсох, отдохнул и наслушался свежих сплетен от бородатого хозяина. Сделав нужные дела и купив кое-чего для дома у местных крестьян, он покинул свою комнатушку на рассвете.

Бьёрн отворил тяжёлую входную дверь и слегка поёжился. От мокрой земли шел туман, густой, поднимающийся до верхушки орешника у дороги. Будто колдуном напущенный туман.

Вдруг вдали на дороге появились паучьи лапки. Тела не было видно в тумане. Бьёрн остолбенел, но быстро увидел, что это бежит человек и несуразно размахивает руками. Рыбак всмотрелся внимательней – Игли! А за ним гнался огромный пёс со светящимися глазами.

Собака-призрак схватила его за ноги и повалила вниз, в туман. Рядом появились ещё несколько парных искрящихся точек. Вопль на мгновение вырвался из глотки человека, но тут же исчез, будто собаки растерзали этот звук.

Бьёрн забежал обратно на крыльцо таверны, спрятавшись за колонной из толстого дуба, что подпирала навес. Через пару секунд мимо него проскакал всадник-дух на чёрном коне со своими собаками. Расшитый золотом плащ висел на плечах господина, меховая шапка закрывала лоб, медальоны и меч на поясе шевелились от бега лошади. И Бьёрну вдруг стало жутко именно оттого, что звук шел только от копыт. Всадник пронёсся и сгинул, наступив на первый лучик восходящего солнца.

Рыбак же, смахнув с себя оцепенение, забежал в таверну. Хозяин там возился у очага… Все, кто проснулся в это время, побежали к дороге, где лежал мертвец. Даже в разорванном теле и покусанном лице они узнали Игли.

– Вот и попался, – довольно сказал один человек, – давно ловили!

– А что он сделал? – спросил Бьёрн.

Игли взяли за руки и за ноги пара мужчин, и понесли в сторону, а хозяин трактира стал рассказывать о нём:

– Мать и отец его были людьми хорошими. Их уважали. Но мальчишка рос странным. Уродился он такой. Собак любил вешать. Пару раз его сильно били за это… А в одну ночь он повесил своих родителей. Сам это видел! Да, вот так, выхожу от друга и вижу – веревку тянет на огромном дереве, что во дворе у них росло. А на петле уже отец болтается. Он не был тяжёлым, и мальчишке это удалось. Потом и мать туда же. Но тут появилась огромная собака из свиты ярла и погналась за ним. Он то и убежал в море, так и спасся. Пару лет не видели, а вот недавно нашли пару повешенных собак в лесу. И сразу поняли, что Игли вернулся.