Марина Бочарова - Месяц без богов

– Благодарствую, – сказал журналист, подмигнул, и, быстро отправив в рот небольшой бутерброд, попрощался и перешёл к другим столам с другими именитыми гостями.

И в этот же момент вернулись соседи Роберто по столу: профессор математики и его дочь. Учёный уселся на стуле, положив на скатерть худосочные кисти рук, почти полностью скрытых рукавом белой рубашки, на примятых манжетах которой отсутствовала одна запонка. Девушка, в лёгком блестящем коротком платье на полном теле, шутя сделала Роберто замечание, что он не танцевал, предложила бутерброд… Одним словом, ей не терпелось начать разговор. Зная, что он написал несколько романов об Италии, девушка начала:

– А вы слышали, что поэт эпохи Возрождения Джузеппе Иллучини был близким другом Караваджо?

– Разве? А я об этом не слышал, – спокойно ответил писатель, одновременно поднеся ко рту бокал сока, загораживая рот.

– Они были близкими друзьями. Об этом написал итальянский исследователь в одном крупном журнале. Мне его только вчера привезли из Рима. Хотите, я вам дам почитать?

– Спасибо, но мне как раз тот журнал должны привезти, – я помню доклад вашего друга об этом поэте, – он повернулся к профессору, – вы много говорили с ним на конференции. Вы очень точно сказали, что у этого поэта друзей почти не водилось.

Старый профессор просиял, приподнял глаза к люстре, но быстро вернул взгляд на переносицу собеседника и ответил:

– В его дневниках редко упоминались приятели. Хотя Иллучини обладал бесшабашным характером, это бесспорно.

«Дневник!» – воскликнул про себя Роберто. Если бы это слово вдруг вырвалось у него, то тон голоса выдал бы упрёк за забывчивость.

Тут зазвонил в кармане пиджака телефон, он взял трубку и довольно сказал «Алло!». Дочь профессора продолжила улыбаться, но глаза немного приуныли.

– Я – отлично! Да, в скором времени. А ты где? Пока!

– Что ж, мне пора, до свидания, – распрощался писатель с гостями и быстро зашагал в раздевалку. Перед глазами встало лицо профессорской дочки, он резко шмыгнул носом, подумав: «И почему у профессоров ум великий, а вкус на женщин дурной? Караваджо, друг, как же!». Он быстро накинул на себя драповое пальто и вышел на улицу, даже не заметив, как открыл дверь.

Дороги центра столицы лежали путаным клубком, но стены старых домов переулка перегораживали путь шуму, храня тишину. Роберто поднял голову и стоял так секунд двадцать, пока первые холодные снежинки не упали ему на лицо. На мягком полотне тьмы, прилипшей к лепнинам зданий вокруг, стяжками тянулся свет от круглых фонарей на стенах. Мощёная дорога отливала золотом. Зашаркали чьи-то шаги в глубине переулка. Роберто встрепенулся из-за всплывшего воспоминания, и стал смотреть уже на рои крупинок в жёлтом свете фонарей. Он любил зиму, снег, порой думая, что переехал сюда чуть ли не ради него, после стольких лет жизни там, где в феврале ветер гоняет сухие листья или тормошит пальмы. Вздохнув, он отправился к своей машине.

София, главный редактор и владелец книжного издательства, сидела в гостях у своей подруги. Они не виделись уже давно, полгода, и потому предавалась долгим разговорам. Чайник вскипал уже пять раз. Для тоненькой женщины это был знак судьбы, ведь пять раз сегодня ей не давали поднести ко рту чашку чая или не торопясь дожевать обед. Многие её приятели и шапочные знакомые тащили к ней свои книги в надежде прослыть писателями. Редактор порой думала, что большинству из них стоило поставить памятники за отсутствие желания что-либо написать.

Ей часто слали приглашения на вечеринки. Ей часто говорили комплименты о прекрасном лице и грации. Ей часто звонили журналисты. Оттого она называла свою жизнь не «частной», а «частой». Но сейчас вся эта суета осталась там, за окнами, проспектами, пробками. Её подруга, Евгения, единственная знала, кто звонит на не рабочий телефон, и кто живет с ней в одной квартире.

София невольно глянула на наручные часы, маленькая стрелка на которых указывала на римскую «девять». Она не заметила, как село солнце.

– Что ж, мне уже пора, – сказала она, но не стала собираться, а достала «личный» телефон. На этот жест Евгения загадочно улыбнулась.

– Как ты там? Домой не собираешься? Я всё там же, – она улыбнулась, – возьму такси. До встречи!

– Это он? – нарочито вкрадчиво спросила подруга.

София кивнула.

– А тогда зачем такси? Заехал бы за тобой!

– Знаешь, ему ехать далеко. Мне куда приятней будет видеть его чуть менее уставшим. В конце концов, не только банкет у него сегодня был.

Тут на кухню вошла мать Евгении, дама в шёлковом халате, с седыми короткими волосами и краской для них в руке. Героиня журнального рассказа собственной персоной!

– Поверьте мне, мужчины не всегда говорят правду. До банкета он мог заниматься чем-то важным, но не работой. Я жизнь прожила, я точно знаю. Так что, не верьте так уж опрометчиво!

На это София только улыбнулась. Она вызвала такси, надела в коридоре длинное чёрное пальто и узкие сапожки, вышла в широкий двор посреди длинных рядов домов. Первые снежинки легли на её мягкие волосы и разрумянившиеся щёки. Женщина подняла вверх большие и мудрые глаза, стала, как ребёнок, ловить языком белые крупицы, думая, что в будущем она будет менять только северные страны. За столько лет жизни здесь она полюбила снег, но только сейчас чуть-чуть начала к нему привыкать. Кто-то вышел на балкон, хрустнув половичком, а в памяти Софии хрустнули, зашуршали листья плюща её уже далёкого призрачного дома у тёплого моря…

Подъехало блестящее такси чёрного цвета, по изгибам которого бежали белые огоньки фонарей. София назвала адрес, водитель сверился с картой, нажал на педаль. Мотор заурчал тихо и довольно, и они двинулись в путь. Ей нравилось с уютом устроиться в мягком салоне и смотреть на холодную улицу за окном. Сама она была настоящим виртуозом верховой езды, оставляя управление механическими конями мужчинам. Ведь не всякий колёсный транспорт проедет по горным тропам и песку, где проскачет лошадь…

Вернувшись домой, она скинула с узких девичьих плеч строгий пиджак, и, переодевшись в шёлковый халат, отправилась на кухню. Круглые часы с серебряными стрелками, «точнее Биг Бена», как говорила Евгения, предсказывали скорый стук в дверь. Как умелая гадалка, они не ошиблись – ровно через десять минут в квартире появился Роберто. Высокий, с тающим снегом на волосах и ореолом холода вокруг, одной сильной рукой он скинул расстегнутый плащ, а второй обнял тоненькую женщину. Они перебросились парой слов, взяли только что приготовленные бутерброды и чайник с чаем, и оказались в гостиной.

В углу гостиной стоял кофейный столик, чёрно-белый, с шахматной доской, прорисованной на полированной круглой крышке. «Вечером мы пьём чай вместе» – такова была их нерушимая традиция.