Виталий Михайлов - Паутина

Семён прошел уже половину пути, как вдруг из сумки раздаётся музыка.

Это что еще за хрень?

Музыка играет всё громче, и тут Семён понимает, что её издаёт сотовый телефон. Он расстегивает молнию на сумке и вынимает аппарат, лихорадочно думая, что же делать. Первая мысль – выключить мобильник, пока звонок не привлёк чьего-нибудь внимания. Нет, не то. Отключение сейчас может вызвать подозрение у звонившего. И какой идиот может звонить в четыре часа ночи?

Однако с телефоном нужно что-то делать. Мало того, что эта зараза трезвонит на всю округу, он ещё и светится, придавая окружающим предметам зеленоватый оттенок.

Вот попал , думает Семён, убирая телефон в сумку, и накрывая одной из шапок. Я уже вижу газетные заголовки « ЗАДЕРЖАНИЮ ТАИНСТВЕННОГО ВОРА ПОМОГ СОТОВЫЙ ТЕЛЕФОН ». А может, его разбить к чертям собачим?

В тоже мгновение, словно испугавшись невысказанной угрозы, телефон замолкает.

Так-то лучше. Семён закрывает сумку и, прибавив шагу, спешит к дому.

Закрыв за собой дверь, Семён бросает сумку на диван и проходит на кухню. Открывает стоящую на столе бутылку пива и залпом выпивает её.

– Примите мои поздравления, Семён Александрович, – говорит он сам себе. – Хотя после истории с телефоном вы несколько упали в моих глазах.

Ну да, проклятый телефон. Семён идёт в комнату и вынимает телефон из сумки.

Сколько же эта малютка может стоить?

В этот момент вновь раздаётся звонок, и от неожиданности Семён чуть было не роняет аппарат на пол.

– Ах ты сволочь! – говорит он. – Ну, погоди, я с тобой разберусь. Где тут у тебя батарейки?

Он вертит телефон в руках, мелодия тут же обрывается, а через минуту начинает играть другая, заставляя Семёна остановиться. «Подмосковные вечера». Эту песню каждый вечер перед сном пела ему мама – лучшие дни детства.

– Что, чёрт возьми, происходит? – растеряно говорит он, закрывая глаза и пытаясь собраться с мыслями.

Что тут думать, всё предельно ясно. Это звонит моя мама, два года назад умершая от рака. У меня нет своего телефона, а она давно хочет поговорить со мной, вот и воспользовалась моментом. Ведь там, в раю, где она без сомнения прибывает, мобильник есть у всех.

Теперь он приходит в себя и с любопытством смотрит на телефон. Тот без остановки продолжает играть всё ту же мелодию.

Неужели ты хочешь ответить на звонок с украденной мобилы? спрашивает он себя. Эта самая идиотская мысль, которая приходит тебе в голову. Это как раз подстать тому дебилу, который сейчас звонит.

И всё же он решает ответить. Да, это выглядит глупо, рискованно, безрассудно, но что-то внутри его говорит, что ответить необходимо. Совершенно не отдавая себе отчёта в том, что он сейчас делает, Семён нажимает кнопку и подносит трубку к уху.

– Алло, – говорит он.

Спустя час настоятельница возвращается в башню. Ночная прогулка по крыше помогла ей разобраться в мыслях и вернула к действительности. Она должна остаться верна своему долгу. Так было раньше, так будет и впредь. Закрыв за собой окна, она садится за стол и начинает разбирать кипы бумаг, разбросанных по его поверхности. В тот же момент за её спиной раздался лёгкий скрежет и, обернувшись, она видит у ближайшего кресла большую жирную крысу. В глазах настоятельницы явно видна растерянность, ведь последний раз она видела этих мерзких существ ещё при жизни, в монастыре.

Она не настоящая, думает Анна. Здесь вообще всё не настоящее. Но откуда же она взялась?

Крыса деловито обнюхивает ножку кресла и, кажется, не замечает настоятельницу.

Чем бы в неё кинуть?

В поисках подходящего предмета Анна осматривает комнату и замечает ещё трёх крыс: две сидят на подоконнике и одна, самая большая, расположилась прямо на столе.

Этому должно быть какое-то объяснение .

Но на раздумье время не остаётся – комната стремительно заполняется пищащими серыми тварями. Они лезут отовсюду, и в считанные мгновения каменный пол покрывается их телами. Чтобы не прикасаться к этому живому ковру, Анна поднимается в воздух и зависает посреди комнаты. Она немного испугана и в большей степени неожиданностью и невероятностью происходящего. Тем временем в комнате воцаряется всё больший хаос. Чья-то невидимая рука сметает бумаги на пол, и крысы с остервенением начинают рвать их. Дверцы шкафа открываются, и из него вываливаются книги. Падая, большинство из них раскрываются, выпуская на свободу десятки летучих мышей. Они носятся по комнате, а две из них впиваются в волосы настоятельнице. Анна с отвращением отдирает их, и они лопаются в руках, забрызгивая кровью её лицо и одежду.

Анну охватывает настоящий страх. Кровь. Её тепло, её запах, она помнит с тех давних времён жизни, когда на дне старой грязной повозки она увидела обезображенный труп любимого, с тех времен, когда она заботилась о раненных, истекающих кровью, молящих о помощи.

Анна судорожно вытирает лицо рукавом, перелетает через комнату и срывает со стены распятие. Потом вытягивает руку перед собой и начинает молиться.

Чудодейственная сила молитвы не заставляет себя ждать. Одно за другим тела крыс начинают взрываться, разбрасывая во все стороны кровавые ошмётки. Анна не прекращает молитвы, и вот уже вся комната напоминает огромную окровавленную плоть, с которой сняли кожу. Будто маленький человечек попал в желудок великана и как следует поработал там топором.

Однако крыс на полу всё ещё много, и Анна в исступлении бросает распятие в самую их гущу. Оглушительный треск, яркая вспышка, и в мгновение вся комната оказывается охваченной огнём. Крысы истошно пищат, а от стен, практически полностью покрытых смесью мяса и шерсти, отваливаются огромные куски, кишащие червями и личинками.

Посреди всего этого кошмара Анна носится по комнате, безуспешно пытаясь открыть дверь или окна. Дверь заклинило намертво, а окно не удалось разбить даже бросив в него стул – он просто разлетелся в щепки. Если бы хоть один смертный увидел её в эту минуту, покрытую кровью и крысиными внутренностями, с растрёпанными волосами и отражавшимся в глазах огнем, то наверняка принял бы её за властительницу ада, устроившую маленькую репетицию апокалипсиса.

Не в силах больше сопротивляться, настоятельница прижимает к губам нательный крест и падает в горящее кресло.

– Я тот, кто хочет помочь тебе, – произносит в трубке мужской голос. – Нам надо поговорить.

– Кто ты, и что тебе надо? – едва шевеля губами, спрашивает Семён. Всё происходящее кажется ему сном.

– Я уже ответил на эти вопросы. Но говорить мы будем с глазу на глаз. Открой дверь.