Александра Седых - Башня континуума. Владетель. Том 1

За сим история для луддитов заканчивалась.

Им абсолютно ничего не было известно об Империи, созданной после падения Триумвирата. Они не владели современными языками Империи, уни-гаэликом и уни-глаголицей. Они не слышали о коронации Императора Константина Первого, бывшего правителя Священной Ортодоксии. Не знали об уничтожении Свободной Торговой Колонии войсками Джека Ланкастера и трагической гибели последнего правителя свободного Салема Франца Максимилиана. Не знали о деятельности могущественного Синдиката Крайм-О. Не знали о спин-связи, изобретенной великим ученым Стефаном Торнтоном, и пришедшей на смену безоговорочному владычеству КФРС. Не знали о Би-полярных линиях и Би-яхтах, практически вытеснивших Джет-корабли. Луддиты не слышали о восстании на Дезерет. И, разумеется, ведать не ведали о Промышленной Зоне Южная Венеция и таинственных властителях этого угрюмого механического мира, Инженерах. Черт! Они не знали, что такое Копилка!

Да и откуда луддиты могли узнать обо всем этом. В Коммуне не было миллиона Три-Ви каналов, газет, журналов и радио. Здесь не было рекламы, баров с неоновыми вывесками, абстрактного искусства, перфомансов и психоанализа. Здесь не было даже банального, как любовь и смерть, электричества!

Даймс не располагал точными научными данными на сей счет, но мог с серьезной долей уверенности утверждать, что уже третье после основания Коммуны поколение луддитов вернулось к старому, доброму, первобытному строю. Равенство, фактическое отсутствие частной собственности и управленческих и бюрократических институтов, не считая призрачной власти Совета, натуральное хозяйство, бартер. В то же время за маской мнимой анархии крылась жесточайшая иерархия, масса законов, зачастую негласных и неписаных, но необычайно суровых. Например, хотя луддиты смотрели сквозь пальцы на блуд и супружескую неверность, кража, пусть и куска заплесневелого хлеба, каралась немедленной смертью.

Отвергнув поклонение Сопричаствующей Машине, луддиты, подобно значительному большинству примитивных сообществ, обратились в язычество и начали исповедовать пантеизм, обожествляя солнце, океан, небо и другие природные явления. Так что когда из лесных чащ и серых руин храмов Антихаоса, все еще фонящих остаточной радиацией после ядерных бомбардировок, объявился Дух, его явление не показалось луддитам таким уж чрезмерно странным.

Невежественные дикари сразу приняли Духа, как данность, будто смену времен года, закаты и рассветы, Солнце и Луну. Но у мало-мальски цивилизованного человека, разумеется, сразу возникали вопросы касательного данного фантастического явления: что, собственно, представлял собой Дух? Последствия остаточной радиации после атомных бомбардировок Дворца Сопричастности? Тотемное животное? Лесная нимфа? Обретшее реальность коллективное бессознательное этого замкнутого сообщества? Плачевные последствия массового психоза Слияний, замешанных на употреблении галлюциногенных грибочков?

Да и сами Слияния… были ли они просто религиозным ритуалом, красивой церемонией, или воспоминанием о сеансах Сопричастности, когда Триумвират через сеть Терминалов, кабели нейрошунтов, КФРС-спутники и кремниевых паразитов Вормов распространял на миллиарды своих покорных подданных потоки цифровой любви и счастья?

Даймс сам долгое время терялся в догадках и не переставал искать ответы на эти вопросы, даже проведя в Коммуне много лет, даже заняв пост мэра. Кстати, никаких выборов не проводилось, просто делегация луддитов объявила Даймсу о том, что Дух своей милостью удостоил его столь высокой чести.

Даймс хорошо помнил, как несказанно удивился этому решению. Если уж Дух обладал таким могуществом и всеведением, как уверяли луддиты, он-то должен был знать, что Даймс прибыл в Коммуну вовсе не за тем, чтобы провести остаток дней среди этих дикарей, наслаждаясь единением с природой и прочей сентиментальной дребеденью. Его секретная миссия заключалась в тривиальном шпионаже для Отдела Благонадежности, сотрудником которого, Даймс, собственно и являлся. От него требовалось притвориться одним из этих грязных хиппи, войти в доверие, пристально наблюдать и делать выводы, точно и аккуратно доносить полученные сведения куратору в Нью-Анкоридже, а также на месте, из первых рук, собрать научный материал о Коммуне.

Надо думать, миссию он провалил совершенно, но это больше не волновало его. Чего стоили жалкие планы запутавшегося человечишки по сравнению с планами Духа, чью истинную суть он, наконец, постиг? Чего стоили новая должность в ОБ и научная диссертация по сравнению с возможностью раскрыть великую загадку, присутствовать при сотворении нового мира и зарождении нового человечества под предводительством Великого Освободителя?

Луддиты, которым вместе с Грегори Даймсом предстояло составить костяк этого самого нового из всех человечеств и приветствовать пока неведомого Освободителя, тем временем, слившись в галлюциногенном трансе, держались за руки, раскачивались и пели. В первом ряду Даймс видел свою юную возлюбленную Люси. Как и тысячи собравшихся на центральной площади Мэмфорда ее соплеменников, закрыв глаза, девушка пела и раскачивалась. Высоко-высоко над красными, оранжевыми и синими черепичными крышами жилых домов и построек искрил радужный купол ментального барьера. Вдалеке, сквозь клочья холодных январских туманов, проступали очертания остроконечного шпиля городской ратуши и городских стен с башнями, узкими бойницами и полотнищами разноцветных флагов.

– Станьте Единым… станьте Целым…, – взывал Даймс.

Пар от дыхания тысяч людей, собираясь поверх капюшонов их зимних меховых одежд, сгущался белыми облаками, и в облаках этих проступали неземные видения, и одно сменяло другое, будто в калейдоскопе. Парящие в невесомости хрустальные города Старой Федерации, красные воющие пески Марса, кровавые зарницы омни-лотосов, термоядерные взрывы, гибель сверхновых, зияющие прорехи в ткани космического пространства и адские твари, пытающиеся выбраться наружу, пылающие языческие капища, усеянные разлагающимися останками мириадов безымянных жертв всегда ненасытных, темных божеств.

– Станьте… Целым…

Даймс замолчал, переводя дыхание. Зрелище, представшее его широко раскрытым глазам, было ему далеко не в новинку, и все же невероятность действа захватила и увлекла его. Слаженное пение многотысячной толпы, в трансе слившейся в единое целое, воздействовало магнетически. Обхватив руками плечи, непроизвольно он начал раскачиваться в такт сложной и чарующей мелодии без слов. С купола ментального барьера на него обрушились блистающие всполохи. Дух вошел в своего избранного и заговорил его устами.