Александра Седых - Башня континуума. Владетель. Том 1

– Не волнуйтесь, все будет хорошо, – утешил Сэйнт своего дорогого гостя.

– Неужели я прямо сейчас проснусь, и пойму, что это был всего лишь страшный сон?

– Нет, но вы забавный. Мне это нравится. Пойдемте, – ласково и дружелюбно прибавил Сэйнт, маня пленника за собой изувеченной рукою.

Кит тоскливо потащился за ним следом, в бункер, где его явно не ждало ничего хорошего. В отличие от своего подавленного визави, губернатор был настроен в высшей степени оптимистически и предвкушал для них с лордом Ланкастером удивительное совместное будущее.

– Хоть вы сейчас так совсем не думаете, лорд Ланкастер, нам найдется о чем поговорить. Вы поможете мне, а я помогу вам. Так заведено между друзьями, верно? А я не сомневаюсь, что мы с вами станем друзьями. Прекрасными, задушевными друзьями. И – вот еще что. Добро пожаловать под священную сень Божественного Роя!

Хотя из сэйнтистских бункеров Кит вернулся совершенно другим человеком, совсем не тем, каким был прежде, некоторые вещи донимали его по-прежнему. Нет, правда, он понимал, до чего нелепо, абсурдно и абсурдно заводиться из-за чепухи вроде тюбика зубной пасты. У него имелись по-настоящему важные проблемы. Многомиллиардные долгосрочные контракты на возведение Би-портов, которые Корпорация должна была в ближайшее время заключить с администрациями Второго имперского Кольца и Особых Территорий. Или самый честолюбивый и грандиозный проект «Ланкастер Индастриз» – серия Девятьсот Двадцать. А также через край тягостной ежедневной рутины…

И все же, все померкло и отошло на задний план, когда, вернувшись с утренней пробежки, Кит зашел в ванную и увидел злосчастный тюбик. Зубная паста. Освежающая дыхание. Обогащенная минералами. С мятным вкусом. Производства фармацевтической компании Эймса.

– Тереза! Вот глупейшая курица!

Десять лет они с Терезой состояли в законном перед Богом и людьми браке. Десять лет он просил жену не выдавливать зубную пасту с середины тюбика. Упрашивал, уговаривал, улещивал, угрожал, разве не опустился до рукоприкладства. Впустую. Все равно, что биться головой о неприступную каменную стену.

Кипя от безмолвного и беспомощного бешенства, Кит, как мог, прихорошился, побрился, оделся и направился в столовую в надежде, что чашка кофе хоть немного взбодрит его. Пока он, угрюмый, как филин, шел по коридорам фамильного особняка, прислуга почтительно раскланивалась перед хозяином, желая доброго утра. Когда он уселся за необъятный обеденный стол, сервированный бронзовыми канделябрами и столовым серебром, услужливые лакеи в алых ливреях и напудренных париках расторопно подали завтрак, кофе и прессу. Тереза уже была здесь.

– Кит…

– В чем дело?

– А… что-то случилось?

Он поглядел через стол на жену и собрался хорошенько отчитать ее, но прикусил язык. Терри была такая маленькая, кареглазая, светловолосая, нежная, встревоженная, пугливая, будто затравленный злыми охотниками олененок. К тому же, она поднялась в несусветную рань, сама приготовила сиятельному мужу завтрак и позаботилась, чтобы обожаемый супруг получил к пышному омлету с ветчиной самый горячий кофе и самый свежий выпуск солидного и респектабельного журнала «Финансист».

– Нет, маленькая, ничего.

– Я хотела спросить, заедешь ли ты сегодня домой пообедать?

– Нет.

– А когда ты придешь домой?

– Не знаю.

– Может быть, пораньше?

Кит никак не собирался домой пораньше сегодня, а собирался встретиться с Шарлоттой, сводить ее поужинать в ресторан. И остаться у нее на ночь. Вот какие он строил планы на вечер. К сожалению, у Терри имелись на мужа какие-то виды.

– Дорогой, но ты ведь обещал.

Дорогой поморщился. Он много кому и чего обещал, всего не упомнишь.

– Дорогая, я слегка запамятовал, напомни, о чем речь.

– Ты обещал, что вечером мы с тобой сходим на поэтические чтения в Музей Изящных Искусств. Твой брат будет выступать там, читать стихи.

– Дэниэл? – переспросил Кит по-дурацки.

Можно подумать, у него имелась толпа младших братьев. Ничего подобного, один-единственный, но хватало с головой. Неуправляемый, злобный громила двадцати четырех чудесных лет от роду. По неведомым причинам Тереза считала Дэниэла славным парнишкой, невзирая на его привычку ночами бродить по коридорам особняка без сна и бормотать под нос: «Смерть диктатуре! Смерть диктатуре!». – Умоляю, дорогая…

– Дорогой, ты обещал. И потом, Дэнни будет так приятно, если мы придем.

– Послушать, как Дэниэл будет читать стихи?!

– Да, именно. Стихи.

Кит не представлял худшего способа убить вечер, чем выслушать массу скверных стихов. Он был скучным, приземленным, донельзя прагматичным дельцом, не понимал поэзии и терпеть не мог вечеринки. Когда ему хотелось поразвлечься, он шел подстригать зеленые изгороди в саду, рыхлил клумбы и выращивал в теплицах свежие овощи. Но он знал, что должен быть помягче с женой, быть тактичным и деликатным. Всего-то месяц назад она потеряла дочь. Это была и его дочь тоже, но право страдать из них двоих заслужила одна Тереза. Он не знал, почему. Так получилось.

– Дорогой, я знаю, что ты терпеть не можешь подобные мероприятия, но деньги, вырученные за билеты, пойдут на благотворительность. Мы поможем сиротам… детям.

Кит решительно не понимал, отчего он, взрослый, серьезный, чрезвычайно занятый человек тридцати двух лет от роду должен сидеть здесь и обреченно выслушивать всякую ахинею, но он не мог выносить взгляда ее грустных, исполненных кроткого укора, карих глаз. После завтрака и кофе он привычно потянулся за портсигаром, но с отчаяньем припомнил, что бросил курить. Эта вредная привычка убивала его. Возможно, но эта смерть была такой приятной…

– Дорогая, если тебе хочется пойти…

– Да, дорогой.

– Когда начало? В половину десятого? Хорошо, я приеду домой к девяти. Все, мне пора.

– Дорогой? Ты не поцелуешь меня?

– О? Нет. Может быть, вечером.

И он отправился на работу.

Восемьсот пятьдесят высококвалифицированных сотрудников штаб-квартиры Корпорации «Ланкастер Индастриз» знали назубок, как «Отче Наш», что хозяин прибывает в офис стабильно без четверти восемь утра, запирает двери кабинета на ключ и молится, прося у Господа прощения за каждодневное служение Мамоне. Потом хозяин выпивает чашку кофе, заглядывает в оранжерею, проверяя сохранность цветущих рощ апельсинных и лимонных деревьев, и кормит золотых рыбок в искусственном пруду. Ровно в восемь утра согласно тщательно спланированному расписанию хозяин приступает к работе.

Тот день ровным счетом не отличался от прочих дней, в том числе, и тем, что в восемь ноль одну его расписание полетело к чертям из-за череды несанкционированных вторжений, хотя день у Кита был не приемный, а совсем наоборот. Первым до их сиятельной милости добрался председатель правления Ланкастеровского Делового Центра, неприятный тип неопределенных лет со сказочной фамилией Гофман.