Елена Нестерова - Отель для призраков

Во сне я отчётливо слышу их голоса и испуганно спешу на кухню. А кухня – крошечная комнатушка, заваленная разным барахлом. Такая кухня просто находка для людей, помешанных на диете, в таком убогом и грязном помещении не только готовить противно, но и просто присесть.

Я подхожу к окну, чтобы выглянуть в сад, и вижу, как по тропинке в сторону дома движутся люди. Их тела прозрачны, а движения плавные и неспешные, словно они плывут над тропинкой, не касаясь земли. Их становится всё больше и больше, и уже сад почти заполнен, и крайние из них стоят у входной двери.

От страха я вскрикиваю и выбегаю прочь из дома, собирая на свою одежду пыль и паутину вместе с пауками и засохшими мухами, и оказываюсь во дворе.

На крошечной лавочке у двухметрового забора, под огромной рябиной заканчивается мой сон.

Но в следующую ночь – всё сначала…

Я просыпаюсь и ещё долго лежу в кровати, пытаясь прийти в себя…

Так больше не может продолжаться! Не может! Чёрт бы побрал этот сон.

Вчера я напилась снотворного и надеялась, что уж сегодня этот сон не посмеет войти в моё сознание, так нет, сон всё равно приснился, да ещё и с продолжением…

Я бегу по улице, а за мной толпа бестелесных призраков с протянутыми вперёд руками и выпученными глазами…

Фу, гадость какая!

В автобусе, заполненном под завязку, я доезжаю до работы и спешу напиться кофе, чтобы хоть как-то разогнать сон. После третьей чашки я облегчённо вздыхаю, глаза перестают слипаться, и мысли выстраиваются в чёткую линию.

Если я не смогу избавиться от этого навязчивого сновидения, то, похоже, совсем скоро перестану спать. И жизнь моя закончится с широко открытыми глазами.

Но как найти то, чего нет?

Хотя, почему же нет?! Во сне я шла по определённому адресу, кем-то написанным для меня на листочке бумаги в клетку.

Итак, улица Гоголя, дом № 13… Я набила этот адрес в поисковике, и объявления о продаже недвижимости замелькали перед моими глазами. Оказывается, улица Гоголя есть в каждом городе и несложно догадаться, что и дом № 13 на ней тоже имеется.

Целый час я потратила на поиск нужного дома, но тщетно…

В ожидании новой бессонной ночи моё несчастное тело медленно поплелось домой, ничего не замечая на своём пути и надеясь лишь на внутренний компас, знающий свой адрес и выбирающий кратчайший маршрут, как наилучший навигатор.

Выйдя из метро, я шла по длиннющему подземному переходу, и какая-то тётка сунула мне в руки газету с объявлениями:

– Бесплатная газета! Бесплатная газета! Покупайте – продавайте, ни минуты не зевайте!

Какая поэтичная распространительница, подумала я, когда та пыталась подмигнуть мне правым глазом.

Газету я взяла, но на подмигиванье никак не ответила, а поспешила на остановку и, сидя у окошка в автобусе, открыла газету…

На третьей странице пестрели объявления о продаже дачных участков и, о Боже, я увидела тот самый дом…

Маленький уютный домик, ищет свою хозяйку.

Не лентяйку не зазнайку.

Не на день и не на год этот дом хозяйку ждёт.

А на долгие века в дом войдёт её душа…

Тот, кто сможет в доме жить, будет время сторожить.

Он приют дарует тем, кто скорей похож на тень.

И в прозрачные тела он вдохнёт огонь тепла,

И душа к душе прижмётся, возрождаясь навсегда.

Под фотографией были написаны странные стихи и телефон продавца.

Тошнота подступила к горлу и по губе потекла вязкая, тёплая жидкость. Машинально я слизнула её и ощутила во рту вкус крови. Алые капли упали на газету и растеклись по фотографии, придав ей красноватый цвет…

Я стала копаться в сумке, выбрасывая содержимое на колени, пока не нашла платок. Зажав нос, я выскочила из автобуса…

Постояв немного на остановке, задрав голову к небу, я дышала через рот, пытаясь остановить кровь. Когда платок перестал намокать и кровь запеклась, я тихонько пошла домой.

Голова кружилась, и ноги заплетались. Наверное, со стороны я была похожа на изрядно подвыпившую тётку, но мне было всё равно.

По пути мне пришлось несколько раз останавливаться и, держась за дерево, переводить дух. Тошнота стала невыносимой, и почти у самого дома, под корявой берёзой меня стошнило. Рядом была детская площадка, и молодые мамаши, похватав своих чад, поспешили убраться побыстрее, дабы не лицезреть эту ужасную картину…

И правильно!

Зрелище – из ряда вон выходящее. Я и сама была бы рада убежать, да не могла, ведь без меня это шоу не состоялось бы.

Вытершись всё тем же платком, я доковыляла до подъезда.

Дальше я помню с трудом, но до квартиры я всё же добралась, так как очнулась через сутки именно в ней, родимой. Лёжа в кровати, прямо в одежде и с перепачканным лицом. Эту картину я увидела в зеркале, висящем напротив кровати.

Я не узнала эту женщину…

На меня смотрела незнакомка и похоже, что тоже не узнавала меня.

Вид у неё был жалкий и потрёпанный, а лицо серого цвета с бордовыми разводами. Руки тоже были перепачканы кровью, оттого создавалось впечатление, что эта чумазая дама совершила преступление, убила кого-то, а теперь прикидывается, что ничего не помнит…

Я кое-как сползла с кровати и сделала первые шаги по направлению в ванную. В голове шумело, но тошнило – слегка, и я благополучно, по стеночке, по стеночке, добралась до намеченной цели.

После душа мне полегчало. Я выпила кофе, и та женщина в зеркале перестала быть незнакомкой.

– Да, Варвара Александровна, влипли вы в историю! Ничего не скажешь!

А всё почему? Да из-за сна этого. Похоже, пора саму себя в психушку сдавать, как шизофреника и параноика.

Мне этот «сонный» дом уже в газетах мерещится…

– Так, стоп! Газета! Где эта газета?!

Я побежала в коридор, и у входной двери увидела скомканную пропажу.

Распрямив страницу № 3, я стала пристально вглядываться в запачканную кровью фотографию.

Бордовое небо над домом с тяжёлыми чёрными тучами, и казалось, что они медленно плывут, подгоняемые северным ветром. Я почувствовала холод, проникающий в меня, словно я была там, в фотографии, а не в своей тёплой уютной квартире.

Тропинка в сад вдоль высокого, глухого забора стала наполняться людьми, ещё и ещё, их становилось всё больше и больше, и они двигались по направлению в сад, но в какой-то момент эти люди обернулись на меня, словно я окликнула их или позвала. Первой стояла молодая девушка, её лицо было видно лучше остальных, она улыбнулась мне так ласково, с любовью, и поманила к себе… Господи, да это же я сама!

Я выронила газету…

Сомнений больше не было, я сошла с ума…

Я всегда была реалисткой, и фантазии в моей жизни занимали последнее место.