Елена Нестерова - Только ты знаешь дорогу к небу!

Пустыня, бесконечная пустыня с барханами жёлтого зыбучего песка, а посередине – фонарный столб, а на нём часы без стрелок. На столбе висят золотые крылья, связанные верёвочкой, и тут же объявление наклеено: «ОТДАЮ КРЫЛЬЯ В ДОБРЫЕ РУКИ, САМОВЫВОЗ».

Под столбом вещи раскиданы, как на барахолке: сумки, чемоданы, антиквариат разный, даже маска египетская, как живая, с чёрными глазищами; а на холме, что поодаль, дверь.

Стен нет, а только эта дверь. Открыла я её и проснулась.

Надо же такой ерунде присниться! И в чём тут суть, скажите на милость? Не сон, а головоломка.

Игривые солнечные зайчики мелькали на стене, на подушке, на моём заспанном лице. Делать нечего, надо вставать. Слегка сбрызнув на лицо из холодного крана, я не почувствовала прохлады. Везде шла только горячая вода. Чашка крепкого кофе окончательно разбудила меня, и я, набравшись смелости, отправилась будить детей.

Их вялые лица наполняли моё сердце тревогой. В это утро они даже не ссорились, как обычно, не толкали друг друга под столом, не бросали крошки в чай, а молча сидели, тупо глядя на бутерброды с колбасой.

– Дорогие дети, – начала я свой монолог. – Сегодня мы покидаем этот выжженный город и едем навстречу приключениям…

Закончить я не смогла. Сын резко оборвал меня, встав из-за стола так, что табуретка с грохотом ударилась об пол.

– Мама, прекрати разговаривать с нами, как с умалишёнными! В той дыре, куда ты нас везёшь, нет ни телефона, ни Интернета. Там вакуум, мама, разве ты не понимаешь? Мы высохнем, мы зачахнем! Лучше уж погибнуть от жары в цивилизованном мире, чем от тоски в голом поле вместе с кузнечиками и бабочками. Ты неисправимый романтик, тебя пора в музей сдавать!

С этими словами он выскочил из кухни.

Совсем взрослый, подумала я. Разговаривает точь-в-точь, как его отец. В отчаянье я опустила руки.

В свою защиту я привела последний довод и громка сказала, что, возможно, хоть там мы снова научимся разговаривать друг с другом языком слов и эмоций, а не SMS-ками.

Дочка молчала: проблема отсутствия систем связи не была для неё столь актуальна, ей было всего шесть лет, и все её куклы легко уместились в рюкзак. Она сидела на стуле, покачивала ногами и смотрела на меня. Видимо, вид у меня был очень жалкий, и она ласково прошептала:

– Ладно, мам, не парься! Поедем быстрее, а то жарко уже.

Машина ровно, в отличие от обычного, покинула гараж и встала к линии старта. Дети уселись на заднее сидение и затеяли перебранку. Даже от сердца отлегло – напряжение спало, и мы тронулись в путь.

Как я и предполагала, скорость 40 километров в час никак не вязалась со скоростью на трассе, только не в большую, а в меньшую сторону. Мы плелись, как черепахи, как голодные и обессиленные черепахи с мозолями на лапах. Этот город словно не хотел отпускать нас в большой мир. Вцепился в нас клещами, сволочь! И ни туда, и ни сюда.

Два часа и масса потраченных нервов – и вот мы на свободе. Машины ускорили свой бег, а вместе с этим ревущим потоком и мы, рабы нашей старой «десятки». «Поддержите отечественного производителя!» – гласила надпись на моём заднем стекле, прикольно и глупо одновременно. Она досталась мне от прошлого владельца, и мне лень было её снимать.

Ветер залетал с громким свистом в раскрытые окна машины, и дышать стало легче; я даже как-то успокоилась и вошла во вкус. Дети тоже угомонились и притихли. Сын надел наушники и погрузился в мир попсы, а малышка мирно спала, прислонившись к боковому стеклу.

Дорога шла наверх, в горку, и я прибавила скорость. Ни сзади, ни спереди не наблюдалось других машин, и я расслабилась. Потянулась и на секунду закрыла глаза. А когда открыла, моя машина летела по небу, высоко над лесом, над рекой, плавно скользящей по своему извилистому руслу, и над высокими камышами, растущими по берегам этой реки.

Вся моя жизнь промелькнула перед глазами вереницей разных ненужных дел. Всё, что было для меня важным, это – дети, которые мирно посапывали на заднем сиденье машины, а всё остальное – лишь суета и сущая безделица.

Я согласилась на эту поездку только ради них. Мне, как закоренелой городской жительнице, было сложно решиться на такой поступок – купить дачу за тридевять земель от Москвы. Но ведь надо же как-то спасаться от жары. У детей – каникулы, все их друзья разъехались кто куда, и только они сидят дома и смотрят на мир сквозь открытое окно.

И вот я решила – хватит! И, готовясь к очередному отпуску, купила эту дачу под Рязанью. Купила не глядя, лишь по фотографии. Страшновато, конечно, но у меня не было времени на долгие выборы. Купила и купила, значит, так тому и быть, и вот итог моей безалаберности.

Мост, по которому мы должны были проехать, был разобран. Наверное, я просмотрела предупреждающий знак, раззява, и теперь остаётся лишь считать минуты, оставшиеся нам до конца.

Я всегда с ужасом представляла себе, как чувствуют себя люди в падающем самолёте. Как, сделав последний звонок по телефону своим родным, они обнимают испуганных детей, успокаивая их и закрывая им глаза, чтобы они не видели эту старуху с косой, которая придёт за ними сразу же, как только их самолёт ударится о землю. Ужас! И теперь я сама нахожусь в их шкуре.

Странное чувство на пороге смерти. Словно невесомость проникает в тебя и постепенно захватывает каждую твою клеточку, каждый сантиметр твоего несчастного, почти погубленного тела, окутывая всё внутри невероятным холодом и страхом.

Детки мои, детки! За что ж я вас так? Сама породила, сама и убью – так получается? Снижаемся. Уже немного осталось. Интересно, это больно – умирать?

Открываю глаза. Какой-то странный серый туман и тишина. Ни страха, ни боли, ни яркого света в конце тоннеля.

– Дети! – кричу я и вскакиваю на ноги.

– Мама, мама, мы здесь, не кричи так!

Дочь берёт меня за руку. Я встаю на колени и начинаю целовать её. Целую, целую и лишь затем начинаю рассматривать её и ощупывать. Грязное, пыльное платьице серого цвета, ни розовых бабочек, как утром, ни блёсточек на завязках. Личико бледненькое, но глаза с задорными искорками.

Сын кладёт мне руку на плечо. Он выглядит так же странно и очень похож на сестру. Никогда раньше я не замечала этого сходства.

– Мама, мы где?

– Я не знаю, солнышко. Кажется, мы умерли!

Я рассказала детям про мост, про полёт над речкой и лесом. Про то, как мы упали вниз и разбились всмятку.

– Не расстраивайся, мамочка, мы же вместе. Значит, всё хорошо!

Дети начали меня успокаивать, и я подумала, что даже если это и смерть, то она не такая уж страшная, как все думают про неё. Ведь она не разлучила меня с любимыми.

– Мам, может, пойдём и разведаем здесь всё? А вдруг мы повстречаем кого-нибудь? – сказал сын.