Виталий Вавикин - Город мечты

– А это еще кто? – удивился силовик, разглядывая раскопанную могилу.

– Это нам предстоит узнать.

– Нам?

– Возьмите на анализ кровь в комнате, где мы нашли тело Харченко. Думаю, она должна принадлежать как минимум троим.

– Думаешь, убийца был ранен?

– Пока не знаю. Насколько я понял, в доме побывало как минимум четверо. Двоих мы уже видели. Еще один сам рассказал мне о том, что здесь случилось. Осталось найти четвертого.

Джим не знал, почему принял такое решение, – оставить комплекс и вернуться в свою квартиру. Просто чувствовал острую необходимость побыть одному, немного подумать, насладиться тишиной. Жена не хотела разговаривать, ее мать и отец читали бесконечные нотации. Дарья – и та осудительно качала головой, считая, что он что-то скрывает от нее. Лишь Тимофей Александрович Макаров, его друг и напарник на новой работе, не задавал лишних вопросов.

– На меня напали, но я все еще жив, – сказал ему Джим, и этого оказалось достаточно.

Когда рабочий день заканчивался, Джим вместе с Макаровым убирал бумаги в сейф, прибирался на столе и закрывал двери в их общий кабинет. Вместе они выходили на улицу и вместе ловили такси. Затем каждый отправлялся в свой дом. Макаров к семье, Джим к одиночеству. Он приходил в свою пустующую квартиру и готовил себе ужин. Затем, утолив голод, делал один телефонный звонок в загородный комплекс Маслаковых.

– Тебе нужно вернуться, – каждый раз говорила Дарья.

– Позови мою жену, – каждый раз просил Джим.

– Она не хочет с тобой разговаривать.

Получая такой ответ, Джим прощался с Дарьей и вешал трубку. Одиночество и тишина, в которых он надеялся обрести покой, наскучили ему на второй день. Взяв телефонный справочник, Джим обзвонил дешевые ночные бары, пытаясь отыскать занятие на ночь. Так три дня из шести рабочих он посвятил музыке.

Иногда Джим играл чьи-то произведения, иногда импровизировал. В этом он находил утешение. Затем возвращался домой и засыпал тихим, спокойным сном. В понедельник и среду он играл в клубе «Райская пустошь», а в пятницу в «Мистерии». В эти дни он становился просто музыкантом. Просто Джимом Отисом, и никакие миллионы Маслаковых не интересовали его.

– Бедные музыканты всегда играют от души! – похвалил его толстый мужчина, сидевший за столиком в первом ряду, опрокинув нетвердой рукой бокал с шампанским. Спутница мужчины, годившаяся ему в дочери, начала его отчитывать за неуклюжесть.

Воспользовавшись паузой, Джим подошел к бармену и взял у него телефон.

– Любовница? – спросил бармен.

– Жена, – сказал Джим.

Однако трубку снова взяла Дарья.

– Извини, что поздно…

– Уже третий час ночи, Джим, что-то случилось?

– Просто решил воспользоваться паузой и позвонить.

– Нашел время! – Дарья услышала голоса. – Ты что, не дома?

– Нет. Я в «Мистерии». Играю. Это помогает немного отвлечься.

– Думаю, будет лучше, если Ксения не узнает об этом.

– Она все еще сердится?

– Почти нет, но если узнает о твоих ночных похождениях, то разразится буря.

– Не узнает, если ты не расскажешь.

Они попрощались. Джим отыграл еще несколько композиций, вернулся домой. Казалось, что сил не хватит даже на то, чтобы раздеться, но… Джим замер, увидев, воткнутый в дверь ванной комнаты нож, пригвоздивший отрубленную женскую руку. Сон отступил – попятился, развернулся и побежал прочь со всех ног. Джим заворожено смотрел на женскую кисть, не в силах оторвать взгляд. Судя по ранам, ее отрубили этим же ножом. По раздробленным костям тянулись длинные сухожилия, свисающие чуть дальше окровавленного обрубка. На скрюченных пальцах блестело обручальное кольцо.

Если бы не телефонный звонок, то Джим, возможно, мог простоять, глядя на эту руку, всю ночь.

– Алло? – спросил Джим, с трудом понимая, как добрался до телефона.

– Ты уже видел руку? – спросил Аслан Дадоев. – Ту, что в ванной. Это моя работа. Правда, красиво? – Джим отчетливо услышал смех. – Я отрезал ее у одной молодой девушки, и не беспокойся, она все еще жива… Наверное.

– Я не понимаю…

– Ты веришь в судьбу, Джим?

– Что?

– Я спрашиваю, ты веришь в судьбу?

– Нет.

– Я тоже не верю, поэтому называю сложившуюся ситуацию не провидением, а собачьим дерьмом. Но так уж вышло, что в это дерьмо мы с тобой наступили вместе.

– При чем здесь я?

– Мне нужно с тобой поговорить.

– И ради этого ты отрубил человеку руку?

– Ради этого я мог бы отрубить человеку голову.

– Что же такого важного ты хочешь мне сказать?

– Береги себя, Джим.

– И все?

– Береги себя.

Джим тупо уставился в пустоту, слушая телефонные гудки. Когда оцепенение прошло, он отыскал визитку Михаила Лобачевского и, несмотря на позднюю ночь, позвонил ему.

Ксения почувствовала острую боль внизу живота утром. Она все еще лежала в кровати, пытаясь представить, каким будет ее ребенок. Ее дочь. Валерия. Так хотел назвать ее Джим. Воспоминания о нем затмили свет, рожденный мыслями о ребенке. Подтянув к груди одеяло, Ксения попыталась сдержать слезы. Что случилось с ее возлюбленным? Почему самый дорогой и близкий человек стал вдруг так далек?

В этот самый момент боль и обожгла тело. Сначала это был лишь острый укол, затем невидимая игла начала настырно вгрызаться в плоть. Казалось, что она хочет проткнуть брюшную полость изнутри. Ксения испуганно схватилась за живот. Игл внутри тела стало больше. Боль выдавливала из глаз слезы, покрывала тело холодным потом.

Ксения попыталась подняться с кровати. Одна из рвущихся наружу игл проткнула тело, окрасив ладони в красный цвет.

– Боже мой! – Ксения с ужасом смотрела, как кровь, вытекая из нее, впитывается в белые простыни. – Дарья! – позвала она слабеющим голосом. – Доктор Силуянова…

Наночип либо вышел из строя, либо не фиксировал отклонений, отказываясь производить экстренный вызов. Оставалось спасать себя самостоятельно.

Ксения сползла с кровати. Еще несколько игл проткнули тело. Теплая кровь заструилась по ногам. Шатаясь, она вышла в коридор. Придерживая одной рукой большой живот, а другой опираясь о стену, чтобы не упасть, она шла в медицинский центр, оставляя за собой кровавый след.

– Главное – не потерять сознание, – говорила себе Ксения. – Главное – не потерять сознание.

Дарья связалась с Джимом лишь вечером. Он приехал сразу, так же как и Елизавета Викторовна Маслакова. Они стояли возле закрытых стеклянных дверей палаты, в которую Дарья определила Ксению.

– Теперь нам остается лишь молиться, – сказала Елизавета Викторовна слова, которых Джим ожидал от нее меньше всего.

Дарья. Эта неугомонная Дарья! Она сновала по предоставленной ей клинике, проводя всевозможные тесты и анализы. Никто давно не сомневался в ее профессионализме, но сейчас, похоже, она доказывала свою состоятельность не кому-то, а самой себе.