Валерий Сергеев - Люди и тени. Тайна подземелий Кёнигсберга

Замок славился своими подземельями. Многочисленные ходы вели из него на остров Кнайпхоф, в районы Трагхайма, Закхайма, Росгартена и ещё дальше, в разные концы Кёнигсберга. В хитросплетениях подземных лабиринтов могли разобраться лишь весьма сведущие люди.

Доктор Томас Волькенштайн, давно не бывавший в Кёнигсберге, был приятно удивлён свершившимся здесь переменам. Вокруг городов Альтштадт, Лёбенихте и Кнайпхоф, выросли свои пригороды, дома в них были преимущественно кирпичные, а остроконечные крыши покрыты добротной черепицей. Сам Замок поразил его, если не своим великолепием, то тем величественным и пышным видом, который он приобрёл в последние годы. Неудивительно, что, сопровождая доктора по коридорам Замка, герцог кивал то в одну, то в другую строну:

– Здесь трудятся мои мастера. Я хочу соорудить в этом зале роскошную Оружейную палату.

Или:

– Здесь каменщики выкладывают новый камин… А вот это помещение будет расширено… Тут будет пол с подогревом… Эти залы я переоборудую в хранилище скульптур и портретов великих людей…

Ремонт и перестройка внутренних покоев происходили таким образом, чтобы строительные работы как можно меньше докучали их обитателям. Во всех помыслах и действиях герцога Альбрехта чувствовался размах, и доктор мог лишь догадываться о его истинной широте.

Томаса Волькенштайна поселили в небольшую, но довольно уютную комнату, благо, свободных помещений в Замке хватало. Расположена она была в том же крыле, где разместились и покои самого герцога.

В ожидании прибытия наследника и его матери, доктор проводил время в герцогской Немецкой библиотеке, расположенной над воротами Замка. Здесь было собрано, по его мнению, не менее тысячи самых разнообразных книг, фолиантов в деревянных, кожаных и серебряных переплётах. Манускрипты были, в основном, на латыни и греческом. Тут же на полках располагались и недавно отпечатанные в кёнигсбергской типографии томики на немецком, литовском и польском языках. Кроме книг, взятых из монастырей и имеющих привычную, библейскую тематику, здесь были катехизисы Мартина Лютера, которого Альбрехт очень уважал, и книга Николая Коперника «Об обращении небесных тел». С самим учёным герцога Альбрехта связывали давние, и даже дружеские отношения. Хотя, в своё время глава тевтонцев едва не убил Коперника при осаде Эльблонга [10] В 1521 году Николай Коперник руководил защитой города от тевтонцев. . С удивлением доктор обнаружил среди прочих книг новые издания сочинений Франсуа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль». Любовь к чтению, захватившая герцога ещё в детские годы, со временем вылилась в настоящую страсть к просветительской деятельности. «Это – настоящее богатство! Хвала господу, – думал целитель и хиромант, – что такой человек стал во главе герцогства! Это послужит Пруссии только на пользу!»

Неподалёку от библиотеки был расположен кабинет самого герцога Альбрехта. Туда он не стал приглашать своего старого друга, зато не преминул похвастаться своей недавно отреставрированной спальней.

– Полюбуйся, дружище, работой моего придворного столяра Ганса Вагнера!

Личные покои герцога оказались необычайно красивы. Сама комнатка была весьма скромных размеров, чего не скажешь о камине, который был воистину велик. Стены помещения украшало панно из венгерского ясеня. Резьба по нему была столь вычурна и тонко выполнена, что всё увиденное заставило приезжего врача длительное время простоять с раскрытым в изумлении ртом, к вящему удовольствию хозяина.

Рядом располагалась эркерная комната с гербом, представляющим собой двадцать семь цветных полей. В центре герба прусский орёл держал в когтях серебряную букву S – символ верноподданичества Сигизмунду, польскому королю. «Не за горами тот день, когда Пруссия выйдет из-под польской опеки, – подумал доктор Томас. – И тогда она превратится в сильнейшее европейское государство».

Супруга герцога Альбрехта с принцем появились в Замке только десятого августа. День выдался довольно солнечным и о недавней непогоде напоминали лишь лужи, тут и там поблескивающие на улицах Альтштадта и Лёбенихте. О приезде высоких гостей огласил колокол с донжона [11] Башня замковой церкви (донжон) была самой высокой башней Кёнигсберга и появилась впервые над южной стеной ещё в конце XIV века. , расположенного внутри замка.

Молодую супругу герцога Анну Марию Брауншвейгскую и его наследника сопровождал, кроме слуг и придворных фрейлин, обычный эскорт: Якоб фон Шверин – учитель принца, философ и мыслитель, духовник наследника и воспитатель Иоганн Функ, а также придворный лейб-медик Симон Титиус. К ним присоединился магистр Кёнигсбергского университета Кристофорум Невиус. Доктора Томаса не удивляло присутствие этих людей. Он уже знал, что герцог Альбрехт разработал для своего сына собственную методику обучения и воспитания. Вышеупомянутые господа практически постоянно находились в обществе наследника.

Среди этих людей довольно почтенного возраста выделялся молодой человек с высокомерным и насмешливым выражением лица, одетый щеголевато, но не вызывающе. «А это и есть Скалих», – догадался доктор Томас.

Добавим сразу: если Анну Марию, наследника и Скалиха доктор узнал сам, то остальных господ ему представил лично герцог Альбрехт. Сделал он это легко и доброжелательно, без лишних церемоний, в свойственной ему манере.

– А это – мой старый и добрый друг, – рекомендовал герцог и самого доктора, – Томас Волькенштайн. Он – известный врач, знаменитый хиромант и астролог. Гороскоп, составленный им для меня сорок лет тому назад, подтвердился полностью!

По-разному восприняли это известие появившиеся в Замке господа. Слегка поклонившись прибывшей свите, доктор тут же уловил флюиды, испускаемые этими людьми. В разнообразном букете эмоций он явственно уловил как любопытство, интерес, безразличие, так брезгливость и даже неприкрытую ненависть.

«Отлично, господа, – подумал доктор. – Кое-кто из вас уже боится меня». И попытался уловить, от кого именно исходило это тревожное чувство. Подняв голову и приветливо улыбаясь, он скользил изучающим взглядом по лицам представленных ему господ. Удивительно, но ненависть исходила не от Скалиха. Её источником был лейб-медик Титиус.

Последующие несколько дней Томас Волькенштайн присматривался как к наследнику, так и окружавшим его людям, многие из которых были способны (порой, даже не осознавая этого) повлиять на состояние здоровья принца. Значительное психологическое давление могли оказывать и сам Титиус, и капеллан Функ, и даже фон Шверин. Не стоило исключать и других приближённых, особенно Скалиха. Оставалось наблюдать, и делать это, по возможности, незаметно. К тому же, следовало разобраться в самом недуге наследника. Вдруг он на самом деле серьёзно и неизлечимо болен?