Хан Мора - Двойник Бога

По краям пентаграммы зажглись свечи. Том вдруг увидел себя – с широко открытыми невидящими глазами – в самом центре начертанной звезды. Фигура в капюшоне текуче приблизилась к нему. Том закричал бы, если бы смог – туманные глаза глядели теперь прямо в его собственные, а он был, как безвольная кукла. Капюшон сдуло словно порывом ветра, волосы рассыпались по плечам фигуры в плаще. Черные, как вороново крыло – со знакомой белой прядью. Они обрамляли нечто, бывшее когда-то лицом. Лишенное кожи, носа, губ, даже глаз – это была жуткая и отвратительная маска. Но в глазницах сгущался туман, в котором светились призрачные огни – они ВИДЕЛИ, точнее глядели прямо ему в душу. Он падал и падал в холодную тьму, таящуюся за этими иллюзорными глазами…

Пейн… Какое дурацкое имя.

Том на миг вынырнул, но тут же снова погрузился обратно.

Нет, это не я! Пейн – вот кто в центре пентаграммы.

Но теперь Пейн – это ты.

НЕТ!

Том хотел закричать – но не смог.

Как Пейн там оказался? Как ты там оказался?

…Он плелся по грязной узкой улочке. Пейн был молод, но лицо выглядело потасканным – щеки в оспинах, щербатая ухмылка, сломанный нос. И он был грязен, но даже не замечал этого. Простой наемник, рискующий жизнью за деньги. Но в этот раз ему досталось не в битве. Избитый, в порванной одежде, он горел ненавистью и страхом. И насмеялись над ним лишь ради забавы – просто от того, что подвернулся под горячую руку!

Нет, не хочу!

Том попытался вдохнуть, но…

…Его держали крепко. Он дрожал, ноги подгибались. Его зовут Пейн – какая насмешка! Но титулованного мучителя не интересует его имя. Зачем узнавать имя того, с кем забавляешься, как с игрушкой, а сломав – бросишь обратно в грязь.

Какой дьявольский случай привел богатых и знатных сэров в эту жалкую таверну? И какого черта я оказался здесь именно в это время?

Мучитель приподнял подбородок Пейна кончиком кинжала. Ангельское лицо приблизилось. Пейн узнал это лицо. Узнал еще до того, как собутыльник лорда стащил с него маску. Еще до того, как увидел под грубыми плащами роскошную одежду. Северный дьявол. Черный лорд! Кровавый грифон – как его еще называли по фамильному гербу. Вот бы оказаться за тысячи миль отсюда!

Кинжал чиркнул по лицу, распоров плоть до кости. Лорд слизнул с клинка кровь. Его глаза, пьяные вином и безумием, уставились на Пейна. Раз увидев, такие уже не забудешь. Один глаз – весь черный, как слепая тьма. А радужка второго – как арктический лед.

…Пейн прислонился к стене в темноте переулка. Ноги дрожали. Но это ничего. Он жив! Кровавый грифон выпустил его из своих когтей! И не просто выпустил…

Пейн везучий, всегда был таким…

Он посмотрел на зажатый в кулаке золотой. Черный лорд славно поглумился над ним – но взамен расплатился золотом!

Пейн усмехнулся. Достоинство! Кто о нем думает, глядя на такие деньги? Целое состояние. Да он за меньшее готов жизнью рискнуть!

Все, что ему нужно, это надраться – и забыть. Растворить в выпивке страх, унижение и боль…

– Я знаю, что тебе нужно, – голос возник откуда-то легким дуновением возле уха.

– Кто здесь?

Слова замерли у Пейна на губах. Казалось, кто-то смотрит на него из тьмы.

Нет, он здесь один.

…Лорд не забрал твою жизнь, как не давят муху с оторванными крыльями. Твою жалкую жизнь…

– Кто здесь? – Пейн оглянулся.

Он чуял смерть.

– Ты ведь хочешь отомстить?

– Нет.

Я хочу жить! И забыть.

Золотой выпал из его руки и покатился в грязь. Его утешение – и сытный обед, и выпивка, и веселая шлюха, которая поможет забыть… Пейн видел лишь болотные огни во тьме опущенного на лицо капюшона. …Белая рука поманила его.

Нет. НЕТ! Не делай этого, Пейн!

Том кричал и бился, словно в тесной клетке.

Ты разве еще не понял, Томми? Ты не в силах что-либо изменить. Все это УЖЕ произошло. Очень-очень давно…

Т уманные глаза во тьме капюшона были холодны, как клинок. Взглянув в них, Пейн окончательно потерял волю…

…Пейн стоял на холме, ветер пригибал траву к его ногам, сдувал с разгоряченного лица потные волосы. Трава пропиталась кровью, как губка, и его меч был обагрен кровью. Он ЖИЛ, и это ощущение казалось ветром, поднимающим над землей…

…Она стонала под ним. Тяжело дыша, Пейн двигался между ее ног. Они сплетались, как змеи – вино и вожделение бушевали у него в крови…

…Пейн с товарищами надирался в кабаке. Он орал песни со всеми, щипал девок за задницы, норовя задрать юбку…

…Меч был слишком тяжелым и длинным для него, подростка, челюсть ныла от удара. Но Пейн тряхнул головой, отгоняя дурноту. Поднял меч и бросился на противника…

…Он держался за юбку, крепко сжимая свою детскую ручонку. Рот открылся от удивления – вокруг было столько интересного. Его раньше никогда не брали на ярмарку. Выступал бродячий театр, жонглеры и фигляры. Собака задрала ногу на колесо телеги…

Судьба тасует проклятую колоду – снова. Твоя судьба…

Англия, год 15…

Вильям Дарси появился на свет, убив свою мать. Суеверные люди говорили, что он напился ее крови еще в утробе. Леди Елизавета истекла кровью, которая все хлестала, не останавливаясь. Она умерла, а ребенок еще не появился на свет. И тогда Филипп Дарси – граф Норт, отец Вильяма – оттолкнул бесполезных повитух, рассек живот жены и вытащил младенца.

– Сын!

Филипп Дарси засмеялся. Он обернул сына полой плаща, а тот открыл свои глаза цвета морозного неба – такие же, как у отца – и зашелся в яростном крике. Ужасный смех вторил крику младенца, а кровь засыхала на простынях. Слуги отворачивались. Тут подоспели и повитухи с мазями, омовениями, притирками, пеленками.

Милорд получил своего звереныша. А что достается тебе? Что?

Адриан Линдсей, двоюродный брат Филиппа, смотрел на графа Норт, не отрываясь. Тот не замечал его, как лев не обращает внимания на блоху в своей шкуре. Женщины заохали над младенцем – не от умиления. В его маленьком рту они увидели маленькие острые зубки. Кормилица трясущимися руками взяла младенца.

Зубы? О, наш властитель Филипп не поморщился бы, родись его сын с хвостом или рогами. Он так жаждал наследника…

Адриан улыбнулся. Все были так заняты ребенком, что не заметили, как он подошел к ложу и склонился над леди Елизаветой…

Всю жизнь Адриан Линдсей кому-то завидовал. Еще ребенком он завидовал братьям, ведь ему не повезло родиться младшим из троих сыновей. А это значило, что стоит ему немного подрасти – и он станет обузой для отца и старшего брата, которому в будущем достанется наследство и отцовский титул.