Елена Федорова - Olvido – Забвение

– Где? – дружно завизжали девчонки, забравшись на лавку с ногами.

– Малышки, это Зинуля так шутит, – сказал Колька, перебросив Зинку через плечо, словно мешок.

– Ой, больно, пусти! – завопила она и заколотила его по спине. Он поставил ее на землю, но она, сделав несколько шагов, упала и закричала не своим голосом.

– Колька, убери от меня этих лягушек. Фу, какие они мерзкие и огромные. Снимите их с меня. Колька, веди меня домой.

Он грубо дернул ее за руку, поднимая с земли, и потащил за собой к подъезду. На лестнице Зинке никак не удавалось поставить ногу на нужную ступеньку. Она хохотала, а Колька грубо толкал ее в спину, повторяя:

– Шевелись быстрее, глупая гусыня. А то мы до утра на твой второй этаж не заползем с такими темпами.

Он сам открыл дверь ее ключами, а потом запер изнутри, оставив ключ в замке. Кольку ничуть не смутило, что на диване храпел Зинкин пьяный отец. А когда она попыталась его разбудить, Колька зажал ей рот и сказал:

– Пусть отдыхает, не стоит его тревожить. Пойдем сразу в твою комнату. Которая твоя? Зинка показала. Колька втолкнул ее в комнату, закрыв за собой дверь, спросил:

– Замка нет? Плохо, очень плохо. В следующий раз чтобы был, поняла?

Зинка ничего не поняла. Она часто-часто моргала, отодвигаясь от Кольки. А он вел себя по-хозяйски.

– Так, свет нам не нужен. А вот покурить тебе уже пора, смелая Зинка.

Он раскурил сигарету и протянул ей. Она замотала головой, пытаясь отказаться. Колька ее пристыдил.

– Неужели струсила? Неужели мне придется всем рассказать, что ты только на публике храбрая, а на деле – самая настоящая трепачка…

– Давай сюда свою сигарету, – разозлилась Зинка.

Ей очень не хотелось выглядеть дурой. Ей не хотелось потерять свой авторитет среди одноклассников. Поэтому она взяла протянутую сигарету, хотя понимала, что делает это зря. А, чтобы оправдать свою трусость, добавила:

– Я просто не хотела, чтобы в комнате табаком пахло.

– О, если дело только в этом, то мы откроем окошко, и все выветрится моментально.

Пока он открывал окно, Зинка сделала затяжку и снова, почувствовав в себе странный прилив бредовых идей, рухнула на кровать со словами: «Я царица!»

– Царица, царица, – ехидно бубнил Колька, снимая с неё одежду.

Зинка совершенно не сопротивлялась. Она была безвольной куклой в его руках. Когда на Зинке совсем не осталось одежды, Колька очень ласково попросил:

– Покажи, как ты умеешь колечки из сигаретного дыма пускать.

Зинка затянулась и, сложив губы буквой «О», выпустила несколько ровных колечек.

– Еще, еще, у тебя такие потрясающие колечки выходят, залюбуешься.

Пока Зинка демонстрировала свое умение пускать дым колечками, запрокинув голову, Колька раздевался. Когда Зинка выпустила последний дым и опустила голову, то увидела прямо перед собой обнаженного мужчину. Она даже не поняла, откуда вдруг в ее комнате голый человек, но это не смутило, а развеселило ее.

– Ой, мужчина, вы ко мне? Я, признаться, не ждала. Мне вас неловко одетой встречать. Погодите, я тоже разденусь…

– Кончай базарить, – резко оборвал ее Колька и грубо навалился сверху всем весом своего тела.

Зинка понимала, что надо сбросить его, надо что-то сделать. Но ее тело было каким-то безвольным, вялым. Руки, ноги, голова существовали сами по себе, совершенно не слушаясь друг друга. Зинке не было страшно. Ей было просто противно, что кто-то так бесцеремонно придавил ее к кровати. Она рассердилась, завопила:

– Пусти, урод!

– Замолчи, а то ударю, – пригрозил Колька. – Я тебя сразу предупредил, что должна будешь, вот и расплачивайся. Поняла?

– Нет, не поняла ничего, – выпалила Зинка.

– Сейчас поймешь, – сквозь зубы процедил Колька и сильно ударил Зинку по лицу.

Она почувствовала соленый привкус крови во рту, а из носа потекла тонкой струйкой какая-то жидкость. Зинка машинально прижала ладонь к лицу. Колька тут же скрутил ее другую руку так, чтобы Зинка не могла сопротивляться.

– Все кончено, – с ужасом подумала Зинка и закрыла глаза.

Но, точно гром среди ясного неба, раздался пронзительный визг. Зинка не поняла, что это вернулась мама, что это она кричит и топает ногами. Колька от испуга и неожиданности разжал руки, и Зинка толкнула его ногой в живот. От неожиданности Колька свалился на пол. На его голову обрушились удары, которые наносила Зинкина мама. Зинка ликовала. Мама спасла ее от позора, выставила Кольку полным идиотом. Он получил по заслугам. Он теперь ни за что не посмеет сунуться в их дом, не посмеет обидеть ее, не посмеет ничего рассказать, потому что тогда она тоже всем расскажет, как он пулей вылетел на лестницу, спасаясь от карающей руки тети Риммы…

Все это было вчера. А сегодня Зинку мутит так, что она боится пошевелиться. Тошнота добралась уже до самого горла. Голова разламывалась так, будто кто-то вбивал ей в темечко гвозди, чтобы сделать мучения невыносимыми. Лицо было настолько опухшим, словно она вместе с отцом пила несколько дней подряд. Под носом запеклись две струйки крови.

– Ой, больше не могу, – закричала Зинка, пробежала в туалет, упала на колени перед унитазом. Мерзкая желто-красная жидкость вылилась из ее рта, причинив страшную боль. Римма приоткрыла дверь в туалет и уставилась на рыдающую Зинку, у которой не прекращалась рвота. Она долго стояла молча, а потом, погладив Зинку по голове, сказала:

– Все будет хорошо, дочка. Не плачь. Сейчас я тебе чаю крепкого сделаю.

Зинка жадно пила чай, боясь поднять глаза на мать.

– Горе ты мое луковое, – вздохнула Римма.

– Прости меня, мамочка, – бросившись матери на шею, простонала Зинка.

Римма прижала дочь и разрыдалась вместе с ней.

– Что же ты такое творишь, Зинаида? Мне и так житья нет из-за отца-алкоголика. Егорка пропал. А ты по мужикам в пятнадцать лет таскаться начала…

– Мамочка, он сам пришел, я его не звала. Я не хотела. Ты меня от позора спасла. Он ничего мне не сделал, только по лицу ударил, – завопила Зинка.

– Так он на тебя напал с целью насилия? – отшатнулась Римма.

– Да, да, да! Но у него ничего не вышло. Ничего. Мы его вытурили. Если бы ты не пришла вовремя, я даже не знаю, что было бы.

– Ладно, не будем о плохом, – успокоила ее Римма. – Все закончилось очень хорошо.

– Мам, я должна тебе во всем признаться, – Зинка поняла, что ей необходимо все рассказать матери, чтобы быть уверенной в помощи и поддержке.

Стало ясно, что Егора не зря ругал ее за вранье. Не зря повторял, что любая, даже самая малюсенькая ложь, может обернуться огромной бедой. И вот эта беда чуть было не случилась с ней. Она сама своими руками могла сломать всю свою жизнь и ужасно огорчить маму. Об отце Зинка совсем не думала в этот момент. Она была зла на него за его вечное, беспробудное пьянство, за его безразличие ко всему, кроме своего желания «залить горящие трубы», как он любил оправдывать себя. Зинка давно смотрела на отца, как на некий аппарат по переработке водки. Она выкрикивала отцу прямо в лицо, что он аппарат без чувств, мыслей, эмоций, не любящий и не ценящий никого, кроме смазки, называемой водка. Да, если бы у нее был нормальный отец, Колька ни за что не посмел бы переступить порог их дома. Он бы не посмел так нагло вести себя с ней. Зинка передернула плечами, вспоминая противное потное тело, которое дурно пахло. Она поняла, что кроме мамы никто не поможет ей, поэтому она должна, просто обязана ей все честно рассказать.