Елена Хабарова - В моих глазах – твоя погибель!

Еще с конца 1945 года шел поиск места для размещения сверхсекретного объекта. Вскоре Зернова назначили директором базы № 112 Главгорстроя СССР. Здесь разрабатывали конструкции опытных образцов реактивных двигателей и начали их изготовление, что фактически означало создание ядерного оружия в СССР. Зернову же предстояло формировать коллектив КБ-11, заниматься строительством лабораторных зданий, создавать экспериментальную базу, на которой велись все необходимые научно-исследовательские и конструкторские работы по подготовке конструкции первой отечественной атомной бомбы. Но сначала следовало найти подходящее место. Среди множества вариантов был и Саров, где размещался завод N 550 Наркомата боеприпасов.

В конце апреля 1946 года Юлий Борисович Харитон [21] Юлий Борисович Харитон ( 1904 — 1996 ) – советский и российский физик -теоретик, один из руководителей советского проекта атомной бомбы . Трижды Герой Социалистического Труда , лауреат Ленинской и трёх Сталинских премий . , главный конструктор проекта, и Зернов, которому предстояло осуществлять материальное обеспечение, осмотрели Саров и остановили свой выбор на нем.

По пути заехали в Дивеево. Здесь к Зернову на улице подошла незнакомая женщина, по виду – монашка, хотя и одетая в мирское, и сказала, глядя своими голубыми глазами не в лицо ему, а как бы в самую душу:

– Помощников себе ищешь? Так поищи вокруг себя! Негоже, Павел, брата забывать, когда он безвинно страдает. А не поможешь ему, не видать тебе удачи!

Пока Зернов стоял, не в силах скрыть полное ошеломление, женщина исчезла, причем он совершенно не смог бы сказать, в каком направлении она ушла. Исчезла, другого слова не подберешь!

Откуда она знала, как зовут Зернова? И откуда знала, что у него есть брат?!

У Павла Михайловича не было других братьев, кроме троюродного – Дмитрия Егорова, которого он всю жизнь шутливо называл Митяем. И тут он вспомнил, что уже много лет ничего не слышал о Митяе. С самого начала войны!

Зернов не стал бы тем, кем он стал, если бы не умел соображать быстро и связывать концы с концами. Поэтому он мигом смекнул, что эта неизвестная женщина – или ведьма, или знакома с Егоровым. В ведьм Зернов не верил – оставался второй вариант.

Но где Дмитрий мог познакомиться с этой женщиной? Неужели он бывал в Дивееве или в Сарове?

Зернов провел стремительное расследование и выяснил, что и в самом деле – его троюродный брат трудился в составе особой части завода N 550, причем с самого момента его создания. Он был на хорошем счету, взысканий не имел… однако весной 1942 года исчез. Обвинения против него казались странными и смутными, однако приговоры выносили и при более расплывчатых обвинениях. Был приговорен и Егоров. Сейчас он находился в лагере.

Зернов имел достаточную власть, чтобы потребовать нового расследования дела, по которому пострадал Егоров. Вскоре весы советской Фемиды качнулись в обратную сторону: начальство областного НКВД было в курсе, объект какого значения должен строиться в Сарове, и всякая просьба фактического руководителя этого строительства была наравне с приказом.

К счастью или к несчастью, однако таких невероятных историй, которая произошла с Егоровым, судопроизводство тех лет насчитывало немало. Так что он не стал еще одним счастливчиком среди тех, кого судьба, «играя человеком», выдернула из бездны и если не вознесла высоко, то хотя бы вернула к нормальной жизни.

Уже на другой день после встречи с Зерновым Дмитрий Александрович возвращался в Саров. По пути он упросил Павла Михайловича хоть на десять минут задержать машину на углу одной из центральных улиц и переулками бегом бросился на Мистровскую.

Хабаровский край, 1957 год

Ромашов начал присматриваться к вольнонаемным работникам, которые трудились в карьере шоферами. Одним из них был молчаливый великан Степан Крамаренко – добродушная гора мускулов с непропорционально маленькой головой. Несколько раз Ромашов проверял: Степан отлично реагировал на мыслительные посылы, ибо его неразвитый мозг не был способен к какому бы то ни было сопротивлению. Ромашов наметил себе Степана следующей жертвой – на его энергии можно было протянуть дольше, чем на тех «объедках», которые Ромашов получал от заключенных.

Убийство Степана Ромашов планировал именно на вечер, потому что незаметно подобраться к великану днем он не мог. Ему удалось внушить водителю, что грузовик его неисправен и тот должен допоздна возиться с мотором, отыскивая и не находя несуществующую поломку. Оставлять технику в нерабочем состоянии было нельзя – за это вольнонаемные легко могли перейти в разряд «контингента», поэтому можно было не сомневаться, что Степан задержится с ремонтом до темноты.

Темнота Ромашову была очень нужна! Убить Степана днем он не мог, потому что боялся не справиться с тем приливом энергии, который обрушился бы на него после гибели этого великана. Он помнил, как, неожиданно получив двойную порцию живой энергии после того, как прикончил в Сокольниках двух сестер, Галю и Клаву, – а вышло это почти нечаянно! – никак не мог справиться с их жизненной силой. Его тогда не оставляло ощущение, будто он надут, как воздушный шар, и в любой миг может оторваться от земли и улететь. Цепляясь за деревья, Ромашов добрел тогда до сельмага и набил брюхо плохо пропеченным хлебом, запивая его сладким лимонадом, чтобы хоть как-то утяжелить, заземлить себя. Странностью своего поведения после убийства он опасался привлечь к себе подозрения.

А самое главное, днем Ромашов не смог быть напитаться кровью, а именно это как бы закрепляло полученные им силы в организме, а также почти мгновенно врачевало все раны, шрамы и увечья, которых на теле Ромашова набралось уже немало. Он не мог забыть, как кровь Виктора Панкратова за считаные минуты вылечила два его пулевых ранения…

Он должен был убить Степана не украдкой, одним ударом, как убивал других, а ножом. Должен был зарезать его!

Метнуть в Степана нож, как в Ольгу Васильеву, не удалось бы: такого ножа у Ромашова просто не было. Но вчера он украл из ящичка с шоферскими инструментами острую отвертку, напоминающую заточку [22] Зато́чка – самодельное холодное оружие заключенных, изготовленное по типу шила или ножа . , спрятал ее в карьере, запомнив место так, чтобы мог найти его и в темноте, и не сомневался, что ему удастся ткнуть Степана в сердце, зайдя сбоку.

После того как прошла вечерняя поверка, Ромашов выбрался из барака через печную трубу. За время лагерной жизни он стал неплохим печником, и полгода назад, когда перекрывали прохудившуюся крышу барака, построенного еще в начале века, и чинили развалившуюся трубу печки-каменки, совершенно случайно обнаружил, что из широкой печки можно вылезти через трубу на крышу. Что он в нужный момент и сделал.