Е. Лефи - Круг Вечности. Реставратор

– Хорошо, – кивнул я. – Если разрешаете…

– Он будет не против. Главное её восстановить. В её прежнем, изначальном виде, который ты знаешь. Это очень важно, сновидец. В её прежнем виде.

– Я – Олег, – сказал я зачем-то.

– Хорошо, – она словно разрешила мне носить это имя.

– А кто он? Художник – кем он был?

– Это не имеет значения, – произнесла девушка глядя чуть в сторону от меня.

– А вы?

– Я? – она удивленно округлила глаза и улыбнулась, словно застеснявшись – Настасья я. Настя. – Она протянула руку, но не для рукопожатия, а словно для поцелуя. Я неуверенно приблизился и почувствовал резкий толчок земли.

– Подъем! – гаркнула Вера. Я резко присел на кровати и стал оглядываться по сторонам. Ощущение что позади меня кто-то есть, не отпускало. – У тебя сегодня важный-преважный заказ! Ты сам говорил.

Я закивал и обернулся на картину, сомнений в том, кого я видел во сне, у меня не было. Я встал и поплелся в душ, бросив взгляд на Веру, которая завернулась в оба одеяла.

– А ты? – поинтересовался я.

– Мне не надо рано вставать. Разбудишь, как заработаешь бабла.

– Кого бы мне об этом попросить?! – шутливо спросил я, но Вера, похоже, не разделила моего юмора и проигнорировала меня. Меня же дернула пугающая мысль, что нельзя Веру наедине с картиной, тем более спящую и беззащитную. Я аккуратно вынес картину из комнаты, вернув на мольберт в мастерской.

– Какая пошлость, – услышал я голос тихий голос Леши, то есть – Отца Алексия и обернулся с вредной улыбкой.

– Посему ты разглядываешь её так долго? Оцениваешь уровень пошлости? – поинтересовался я. У меня было слишком хорошее настроение. А в хорошем настроении я не могу быть приятным собеседником.

– Я священник, и к тому же женатый человек. Твои подозрения беспочвенны и абсолютно напрасны – тихо сказал он, вздохнул и все же отвернул взгляд. – Эта картина неприятная. Она темная, но одновременно притягивающая взгляд

– Да, это про неё я уже знаю, – ответил я и, призадумавшись, закрыл глаза, отдавшись воспоминаниям, пальцами я снова нащупал тонкие черты лица Настасьи и, открыв глаза, обернулся на картину. Я присел рядом с ней, и, всмотревшись в деформированное изображение, прикинул, как именно смогу восстановить её подлинный вид. Не отрывая взгляда, я нащупал нужную склянку и вскрыл её зубами, а после приготовился к началу работы.

– Газету бы постелил, полы испачкаешь. Вера ругаться будет.

– Иди на фиг, – ответил я с кистью в зубах. Никогда не любил выражения «на фиг», лучше «к черту», но, во-первых, произнести это внятно с занятым ртом сложно, во-вторых послать священника к черту это уже чересчур.

Хотя по сути, кого-либо посылать к черту это в любом случае плохо, вне зависимости от профессии посланного.

– Когда ты попросил материалы, я и не думал, что все так серьезно… Может отдать её профессионалам? – говорил он. Я молчал. Мысленно я обращался к Насте, просил прощения и помощи, успокаивал, обращаясь к ней «моя хорошая» и божился, что верну её лицу первозданный вид…

– Мне кажется, её легче заново нарисовать, так как ты видишь, – опять отвлек меня Алексий. – Все равно ценности за ней никакой нет.

– Да нет, фмысл не в этом, – отмахнулся я, стараясь не терять воспоминание о ней и свой настрой.

Леша, был самым странным из моих знакомых. Бывший журналист, подающий большие надежды не переехал в Москву, Питер или хотя бы Киев, а остался жить в Одессе, в «Жемчужине у моря», причем переквалифицировавшись в священника. Спасибо, что не монаха.

Но при этом, он совершенно не похож ни на одного из моих знакомых священников – Лёша активен, умен, иногда даже агрессивен, фанатично спортивен, из-за чего выглядит устрашающей грудой мышц в рясе, а не священнослужителем, но при этом абсолютно и истинно верующий человек. Гораздо более верующий, чем многие другие священники, с которыми мне приходилось сталкиваться.

Алексий – сплошное сочетание несочетаемого и возможно, именно это меня в нем и привлекло – странность. Лучший друг нищего художника и вечно неудачливой модели живущих «в грехе», то бишь без брака – два метра и сто десять килограмм чистого православия.

Я дернулся, когда услышал хлопанье дверью и понял, что уже позабыл образ Настасьи. Влетевшая в мастерскую Вера разбудила уже дремавшего с открытыми глазами Лешу, шурша рядом с его ухом многочисленными пакетами.

– Когда я вас уже венчать то буду? – вместо приветствия спросил он у Веры.

– А я знала, что ты не просто так тут ошиваешься: сначала венчать будешь, потом крестить десяток детей, а после всех нас хоронить – ищешь постоянных клиентов, да? – съехидничала она и я прыснул. Леша не обиделся к его чести, а просто покачал головой и, завидев пакеты спросил:

– Это что?

– Одежда для фотосессии, – хвастливо заявила она.

– Стоп, что? – я окончательно выронил кисть и мысленно чертыхнулся. – А где предыдущие фотографии?

– Ой, – она махнула рукой. – Там какая-то накладка, везде лицо засвечено. Вообще на каждом фото. Но! Меня прямо на улице остановил этот человек… агент. Сказал, что я божественна и просто обязана попробоваться к ним. Ты рад?

– В восторге, – мрачно ответил я и обернулся на портрет. Настасья сейчас радовала меня более чем Вера.

– Ну, понятно, – услышал недовольный голос последней.

– А в чем спор? – встрял Леша.

– Неважно, – отмахнулся я, и понадеялся, что разговор будет окончен, а я вернусь к картине.

– Ой, Лёш, он у нас провидец, он у нас Нострадамус, – завелась Вера. – И заявил мне, что меня убьет фотограф, к которому я приду. Якобы увидел это во сне. – Я закатил глаза. Сейчас меня начнет отчитывать священник за веру во сны, за недоверие к женщине и закончит агитацией венчания. Но отец Алексий меня удивил.

– А ты часто видишь вещие сны?

– Я других не вижу. Все что я видел, когда-либо сбывается, рано или поздно, – ответил и я глубоко выдохнул. Теперь об этом знал второй человек в моей жизни, второй после Веры, которая мою особенность расценивала как блажь.

– Это плохо, – тихо сказал он, чем удивил нас с Верой. Я обернулся к ним. Мгновенно присмирев, мы с Верой переглянулись. Она недовольно пожала плечами, а я, закусив губу, решил уточнить:

– Что плохого то?

– Каждый дар дается с каким-то требованием, за все надо платить. Это вроде кредита, получил что-то – отдавай процентами да еще какими… спросят потом за неиспользование дара или использование в дурных целях. – Он поднял указательный палец наверх. – Прямо там и спросят.

– То есть ты серьезно на его стороне?! – возмутилась Вера.

– Я бы лучше сделал как – максимально миролюбивым тоном затараторил он. – Ты, должен идти с ней на все её фотосессии. Это же её мечта, – с этими словами он встал и приобнял Веру за плечи, чему она была явно не рада. Мой мозг, выращенный на книгах Толкиена и Асприна, сразу представил себе миролюбивого, доброго тролля и капризную, но прекрасную принцессу эльфов, в какой-то миг я даже увидел, как их можно было бы изобразить в таком амплуа. – И ты увидишь, что опасности нет, если её нет. А если она есть – ты её раскроешь. И она – он всмотрелся в разъяренный взгляд Веры. – Увидит, что ты видишь… меня дома ждут, – резко заявил он и направился к выходу.