Александр Самойленко - Жестокая параллель. Тайна горы Холатчахль. Приключенческий роман

Витька замолчал и оглядел ребят, пытаясь по лицам узнать, не струхнули ли те окончательно, памятуя, как они ещё раньше птицей были напуганы. При тусклом свете уже опять затухающего костра ничего не заметил кроме того, что Асю обнял Пашка, а Женю Вадик. Другие пацаны курили, глядя задумчиво в костёр.

– Чего ты всё – большак и большак, – подал голос Севка. – Хотя бы сказал, кого большаком в деревне зовёте…

– Дурень! – обозвал его Воська. – Книжки надо читать. Большак – это точно дорога, только вот сам не знаю какая.

– Значит, тоже дурень! – хихикнул Севка.

– Ну хорош вам болтать! – прикрикнул Пашка. – Пущай дальше рассказывает, на самом интересном, блин, базар устроили!

– Большак для нас, в деревне, любая дорога, – охотно принялся объяснять Витька. – Ну, конечно, та, какая ведёт в город или куда в посёлок, но не в лес. Поняли?

– Понятно, чё не понять, проводник! – за всех сказал Пашка и, рассерженно цыкнув слюной сквозь зубы в костёр, несмотря на близость девчонок замысловато вдобавок матюкнулся.

Витьку Пашкин мат при девушках задел за живое. Чего греха таить, Витька и сам крыл матом, но никогда не позволял этого при девушках или дома в присутствии бабки. Он назло Пашке не стал спешить. Словно испытывая его терпение, попросил у него же папиросу, закурил, а потом уж снова продолжил про Агашу:

– Мужик тот, Трифон, любопытным слыл, не раз попадало ему за это самое по сопатке. Он, конечно, тут же задумал проследить за Агашей. Так за ней в кальсонах и попёрся. Огородами, огородами, не выпуская её из вида, шагал следом к большаку. И вот тут, как Трифон, после всего ополоумевший, рассказывал, вскоре главное действие началось… Подождал, говорит, где-то с полчаса за кустами. Слышу, мол, конь храпит, топает за поворотом и резво вылетает на прямую. Агаша выскакивает коню наперерез, и тот враз на дыбки перед ней. Он в телегу был запряжён, а вожжи у ведьмы. Одной рукой вожжи держит, а в другой руке у неё верёвка, и она ею хлещет по коню со всей своей дурной силой. Ведьма Агашу-то как увидала, затряслась вся, а Агаша недолго думая вырвала из ведьминых рук верёвку, да энтой верёвкой по ней, по ведьме, значит, раз ли, два ли звезданула. Взвыла ведьма, по имени Агашу называет, просится отпустить коня – покататься, мол, в преисподней взяла. Агаша напоследок ещё разок нечистую огрела да пошла от большака с верёвкой-то, а конь развернулся да назад туда, откуда прискакал, ну и, конечно, ведьма тоже в телеге с ним за поворотом скрылась. Агаша, глазами проводив их, тем же путём в деревню возвратилась, сразу подошла к тому двору, где висельник раньше жил, и швырнула верёвку во двор… Вот вся история, что с Агашей была, а мужик тот, Трифон, я уж сказал вам, полоумным стал и седым, всё одно что лунь. Утром верёвку ту нашёл во дворе отец висельника, удивился, конечно, деревенским показывал. Ему, оказывается, в ту же ночь сын покойный приснился: спасибо, говорит, папаня, что верёвку забрал, очень больно, говорит, меня ведьма стегала ею… Всё, конец, пацаны. Поняли, наверно, что конь, получается, он и есть сам висельник…

– Ой, страшно как! Зачем ты, Витька, только рассказывал это нам на ночь глядя, – спустя некоторое время, прошедшее при гробовом молчании, тихо, почти шёпотом, сиплым голоском проговорила Женя.

– Да уж страшно, что ли? – захорохорился Пашка. – Сказка это, такого не бывает! Бабушка Витьке, наверно, рассказала, а он нам тут жути нагнал.

– Хотите верьте, а хотите нет! За что купил, за то и продаю, – пожал плечами Витька. – Ты же сам, Пашка, подбивал меня рассказывать, а теперича тянешь.

– Может, спать, ребята, пойдём, а то у меня такое чувство, вроде сейчас ко мне кто-нибудь страшный из кустов лапу протянет и схватит, – снова просипела Женя, уже теперь жалобно.

– Пойдём! – сейчас же поддержали её Воська и Вадик, сказав это одновременно. – Куда-то даже вино из башки моей смылось, тверёзый после Виткиной сказки стал как стёклышко, – добавил Вадик.

– Э-э, мужики, так не пойдёт, мы чаю с малиновым листом не попили. Пока не попьём – не ляжем. После чая теплее будет спать, – возразил Витька. И предложил кому-нибудь пойти вместе с ним к речке, вымыть посуду. На это охотников не нашлось, он стал собираться один, складывая кружки с ложками в котелок.

В последний момент, когда Витька уже повернулся к речке, вызвалась идти с ним Ася.

– Я с тобой пойду, Виктор, – сказала она, освободившись из объятий Пашки. – Не годится оставлять посуду немытой, вдвоём мы её мигом ополоснём. Да и надо же нам из чего-то чай пить, кружки ведь все грязные!..

Пашка проводил подругу ревнивым взглядом, однако с места не сдвинулся, не пошёл за ней, по-видимому его чувства переборола лень. Берег встретил Виктора с Асей ещё большей прохладой. Река по-прежнему ретиво несла свои холодные воды, чтобы где ни будь там далеко внизу покорившись неизбежному, впасть в более удачливую, глубокую и широкую реку и навсегда исчезнуть. Ася поёжилась, закрыла до конца молнию на «олимпийке». Так называли в народе спортивную шерстяную куртку на молнии и с лампасами по рукавам. Носить такую считалось среди молодёжи особым шиком, только, увы, далеко не каждому эта вещь была доступна. Купить её в обычном спортивном магазине обыкновенному человеку без нужных связей считалось невозможным, а на городских рынках даже втридорога ничего подобного и в помине не было.

– Виктор, а интересно, чем же ты посуду мыть собрался? Мыла нет, стирального порошка тоже. Я так не привыкла, толку ведь от такого мытья в холодной воде никакого не будет, – посетовала Ася.

– Эх вы, городские! Сейчас я тебе покажу, что надо делать, это пустяк. Надо просто набрать горсть песка, видишь сколько его тут под ногами, и никакого тебе мыла, и всю химию к лешему, не надо тут её. Потёрла внутри кружки песочком, ополосни, и так раза два или лучше три повтори. Как у кота яйца, внутри засверкает…

– Чего-чего ты сказал? – хихикнула Ася. – А ну-ка повтори!

– Так бабка моя говорит, – смущённый тем, что ляпнул девушке неладное, ответил Витька.

Благо было темно, а то бы она увидела, как он мучительно покраснел. Витька ниже склонился к воде и с удвоенным усердием принялся драить котелок. У него вывалился из-под рубахи крестик, блеснувший в темноте. Витька поспешно сунул его обратно за пазуху, но поздно, Ася уже заметила.

– Ой, а что это такое у тебя – церковный крестик?

– Да, – помедлив, нехотя признался Витька.

– Ты веришь в Бога?! – очень удивилась Ася. – Тебе, что, никто ничего не говорит?

– Насчёт чего?

– Но ведь ты, наверно, Витя, пока что пионер, или, может, не знаю, ты стал уже комсомольцем, а ведь пионеру и комсомольцу в Бога верить нельзя! Нельзя жить в наше время религиозными предрассудками! – не на шутку вспылила Ася.