Артур Аскеров - Нью Эйдж и миф «Аполло»

Эта печальная история совершенно выбила Крисстала из колеи в том плане, что он не знал как стоит лучше ответить, да бы посеять хоть какую то светлую надежду в сердце Мишель.

– Грустно это, – сказал он, понимая, что нужно хоть что-то сказать.

– Тебе это сложно понять.

– Нет, я понимаю, – совсем скупо, без эмоции и как бы на автомате, сказал Крисстал.

Но Мишель, видимо, обладала острой интуицией и заподозрила его во лжи.

– Да как ты же можешь меня понять? Ты мне даже незнаком!.. В каждом его крике я чувствую свою вину. Это невыносимо! Это словно какое-то безумие. Первое время после родов я жила в каком то неведомом трансе, не осознавая, что происходит. Все стало каким-то мрачным, темным и я подумала о том, что вот оно – наказание за все мои смертные грехи. Пошла в церковь, откуда и ты наверное пришел, но вскоре в ней я разочаровалась, стала материалисткой …Хотя, один раз я так плохо себя чувствовала, что даже подумала о сильном проклятии… И конечно мне хотелось покончить с собой, но потом я встретила хорошего психолога и, он помог мне вылечиться, помог уменьшить мое чувство вины за искалеченную жизнь ребенка.

Крисстал посмотрел ей в глаза и все равно не мог понять, искренне ли она рассказывает всё это или что-то недоговаривает и передергивает факты; он на секунду подумал, что истина в этом случае где-то посередине.

Мишель, заметив, как нагло и вульгарно, Крисстал пытается разглядеть в ней что-то секретное-то, что лучше было не знать, тут же бросила:

– А теперь убирайся отсюда! Ты выслушал всё, что я могла тебе рассказать. Не думаю, что тебе надо знать больше

Крисстал машинально стал надевать туфли, думая над тем рассказом, который ему поведала Мишель. Потом он выпрямился, посмотрел в последний раз на прекрасную картину с двумя девицами в саду и с опущенной головой вышел за дверь. Прощаться с Мишель он не стал, посчитав, что это только поставит формальную точку над его пораженческим приходом.

Уже стоя в коридоре, он почувствовал неведомое почти блаженное чувство сопереживания незнакомому человеку и, в этот самый момент будто бы сама жизнь стала для него интимно близкой.

После, полностью осознав, что его прибытие к этой девушке закончилось полнейшей катастрофой, Крисстал рассердился на свою слабость, слабохарактерность, мнительность. Он немного себя потравил в голове; поиздевался над собственной гордостью, над своей самооценкой и с мыслью, что стушевался перед презренной проституткой, машинально пошел на выход, уже не замечая абсолютно ничего вокруг. Ему захотелось просто вырваться на улицу и в раздумьях побродить по городу пешим ходом. Еще ему хотелось вдоволь надышаться свежим осенним воздухом.

Но это был очень душный день и Крисстал, оказавшись на улице, сразу это почувствовал своими легкими: он стал задыхаться, потеть, чувствовать себя очень некомфортно и плохо. К тому же над ним давлели те переживания, которые ему удалось испытать только что.

Он, шатаясь, шел по улице, совсем на автомате и ни обращал на других прохожих никакого внимания. Он даже чуть дважды не врезался: один раз в велосипедиста, а другой в мусорный бак. А один раз он все-таки задел плечом прохожего, но тотчас машинально извинился.

После, он, совсем не думая, свернул на очень людную и шумную улицу, где толпы прохожих гуляли по освященному солнцем тротуару. Улыбки на их лицах прохожих заставляли Крисстала нервно содрогаться. Среди прохожих на этой улице были молодые юноши со своими девушками, дети с родителями, пожилые пенсионеры, темнокожие и бледнолицые – в общем, все они были в этот солнечный день такие красивые, веселые. И напролом чрез них, никого не замечая, рвался Крисстал. Он будто был отшельник, изгой, который различен от всех не только тем, что идет против всех, но и своим задумчивым видом и какой-то особенной энергетикой. Лицо его было полно нервного напряжение и казалось, что вот-вот оно покраснеет, скривится и низвергнет со своих губ несколько слов от боли. Крисстал постоянно смотрел только вперед и мелькание чужих лиц, красивых и молодых, не давало ему возможности сконцентрировать поток своих размышлений на чем-то одном. Тут и яркое раскаленное солнце, объединившее сотни людей на улице, стало нашего героя раздражать своим ослепительным светом все больше и больше. Немного пройдясь в нервном напряжении, Крисстал почувствовал усталость, головокружение и теперь он уже с отвращением подумал какая же отвратительная сегодня погода и как же неприятен это проклятый свет, не дающий привести рассудок в порядок.

Наконец, пройдя сквозь оживленный поток людей, он вырвался на пустую улочку и с облегчением пошел дальше. Неожиданно его взору предстал огромный билборд, на котором был изображен самый разыскиваемый террорист Мёрджина – Скайдо Хезли, а посредине фотографии была эпическая надпись большими красными буквами: " Злодей пойман! Спешите узнать все подробности на Площади Восстания».

От волнения Сердце Крисстала забилось сильнее и это несколько облегчало его самочувствие. Он вдруг вышел из своего аутичного раздумья и, даже смог вспомнить вчерашнюю новость, которую в баре огласил Ольсон. Вмиг Крисстал сообразил, зачем такой поток людей собрался вместе и куда-то идет. Он подумал, что они идут туда – на площадь Восстания, что бы узнать все о поимке этого негодяя, который столько лет мешал им крепко спать, а их детям спокойно выходить на улицу.

В момент такого понимания событий, Крисстал испытал блаженное чувство своей избранности и несхожести со всем остальным; он будто вознес себя над всем другими людьми, когда вспомнил о своем старом знакомстве с Хезли, о том, что тот был его хорошим старшим приятелем, но лишь до того, как пошел вершить историю своими руками и потерпел фиаско. Хотя, как фиаско? Хезли уже вошел в историю! Он стал почти легендой и хоть плохой, но легендой. Теперь о нем напишут в учебниках истории, а его именем будут пугать непослушных детей и уж точно никто не назовет своего ребенка таким отрицательным словом, как Скайдо. А может это вскоре вообще станет не имя, а просто оскорбительное прозвище, означающее свирепого зверя – людоеда.

Конечно Крисстал своего старого заблудшего приятеля не считал прям таки зверем, но для остальных людей, для этих милых улыбающихся прохожих, Хезли навсегда останется именно свирепым и кровавым зверем.

«Интересно, а если бы я согласился тогда пойти вместе с ним, то кем бы сейчас был? – задался риторическим вопросом Крисстал».

И, конечно, он знал, что в лице других стал бы таким же террористом – анархистом, но его мучил другой вопрос: а было бы столько дурной славы о нем, сколько сейчас о Хезли? Хотя это уже не имело бы никакого значения, ведь для Крисстала Хезли все равно проиграл. Проиграл потому что умер раньше своих врагов, раньше режима и короля. Крисстал вынес ему смертельный приговор еще тогда, когда отказался сражаться против правительства; тогда, когда революционные идеи показались ему проигрышными и ведущими к полной разрухе. И вот теперь произошло подтверждение прогнозов нашего героя – настал конец Хезли! И хоть этот великий человек, попытавшийся изменить мир, вошел в историю, он все-таки проиграл.