Наташа Романова - Зло на балансе равных возможностей

Откашлявшись, Стеша утерла слезы, выступившие от едкого удушливого дыма, продолжила осмотр. Перед ведьмой, на столе, раскинуты большие карты Таро, растрепанные по краям, затертые от частого использования. Огарок красной свечи, в слезных наплывах, давал скудные всполохи. Огонек вытягивался, расширялся, словно танцуя, отражался демоническими бликами в глазах ведуньи. На стене, за ее спиной, в такт свечному пламени, причудливо, отплясывали тени. Подсвечник в форме черепа, сильно походил на настоящий. Женщина заговорила первой. Голос, скрипучий, ножом врезался в сознание.

– Давно тебя жду. На возьми, рассыпь у подъезда где она живет, но помни, око за око, кровь за кровь. Зло древнее и нет ему конца от начала времен! А это прочитаешь. Уходи…

Стеша, поблагодарила, схватила пакетик с землей и протянутую бумажку, скорым шагом двинулась к выходу. Скорее на улицу, вдохнуть свежего воздуха, сильно разболелась голова, все поплыло перед глазами, ее вырвало. В автобусе немного успокоилась, сердце бухало в груди, стучало молотом где-то в пятках. Вышла на своей остановке. На свинцовых ногах добрела до подъезда, уже стемнело, воровато осмотрелась, вокруг ни души, рассыпала у подъезда проклятую землю. Развернула листок с ведьминым заклятием:

– Тебя призываю, о непотребный! Ангел с мертвыми глазами!

Продолжала произносить имя демона снова и снова. Ненависть волной поднялась, окутала сознание, злые слова проклятья рождались сами собой.

– Сдохни, тварь! Ненавижу! Проклята будь И ты, и твой выродок! Нима! Нима!

Утробный вой вырвался из ее горла. Неожиданно распахнулись двери подъезда, сосед с нижнего этажа с пластиковым ведром семенил мимо застывшей девушки к мусорным бакам. Пьяно пошатывался, спотыкался, путался в собственных, пузырчатых штанах. Балансировал и приседал подобно акробату на канате, выпрямлялся рывками, наступал на свои же тапки. Раздувал щеки, таращил глаза, старался удержать равновесие изо всех сил, но все-таки упал. Хрустнуло дно ведра, вывалилось от удара о землю вместе с содержимым, явив миру припрятанную чекушку. Славик икнул с испуга, суетливо очистил заветную бутылочку от прилипшей луковой шелухи и влажных газетных обрывков с остатками разделанной сельди, припадая на ушибленную ногу двинулся к гаражам. Ведро, со вздохом, кинул в мусорку, придется перед женой ответ держать.

Местные пропойцы группировались за гаражами. Установили несколько хлипких ящиков вокруг перекошенного дождями и ветрами, притянутого со свалки, журнального столика. Верх стола украшала изрезанная выцветшая клеенка. Импровизированный клуб по интересам открыт круглосуточно. Дресс-код отсутствовал, примкнуть мог любой желающий, обязательным условием был членский взнос в форме горячительного. Здесь прятали древние, облезлые шахматы и домино. Извлекали либо одно, либо другое из старого болотного сапога, оттуда же, из ядрено пахнущих резиновых недр, доставали граненый стакан. Соображали под нехитрую закуску, быстро доходили до кондиции, изливали друг – другу душу и реки уважения. Жаловались на женское непонимание и несправедливость бытия. Часто, после возлияний, пели задушевные песни, плакали горюче и надрывно, как могут только утомленные зеленым змием люди.

Стеша почувствовала сильную усталость, побрела домой. Отмахнулась от расспросов матери:

– Все утром расскажу, я спать.

Едва коснулась подушки, сразу провалилась в черноту, летела вниз головой подобно Алисе из Зазеркалья. Извилистые корни цеплялись за одежду, впивались в тело, разрывали кожу в клочья. Черный вихрь затягивал ее, кружил по спирали, как безвольную тряпичную, куклу. Темные, причудливые, демонические образы следовали за ней, безмолвно наблюдали

Она знала дату бракосочетания Золотарева, тянуло посмотреть на чужое счастье, хотя – бы издали. Стала за остановкой напротив здания. Хороший обзор, видно все как на ладони. Залитый солнечным светом день, бабье лето припозднилось, до сих пор радовало теплом. Рядом с автобусным временным пристанищем вольготно раскинулся ясень. Изумрудные листья, местами подкрашены осенним багряным румянцем, уютно шелестели над головой. Прислонилась к теплому стволу, ноги подкашивались. Тихонько запела:

– Я спросил у ясеня, где моя любимая, ясень не ответил мне.

Песенка всплыла сама собой, тоскливо и горько стало на сердце. Как же просто можно все разрушить, планов была громада, мечты о семейном счастье, где теперь все это?! Вся судьба на помойке, разбиты хрустальные замки. Финита ля комедия…

Наконец, дождалась, вышли красивые, он в костюме цвета беж, будто сошедший с экрана молодой Ален Делон, она в шикарном платье, смущенно прикрыла букетом белых роз свой подросший живот, восьмой месяц выпирает так, что видно издалека. Роскошную прическу дополняла изумительной красоты диадема. Сияющими брызгами камней искрилась на солнце. Дорогое украшение, подарок свекрови на свадьбу, Поля быстро нашла с нею общий язык.

Фотограф выстроил всю родню на ступенях загса. Щелкал самозабвенно, менял ракурс, суетился вовсю. Стеша заприметила пернатое чудовище раньше других. Каркуша важно, не спеша, спикировала на голову невесты, вцепилась когтями в высокую прическу, долбила мощным клювом блестящее украшение, била крыльями по лицу, оставляла глубокие царапины. Дергалась стараясь взлететь, вырвала добычу вместе с клоками волос. Издала победный клич команчей, подхватила цацульку и довольная полетела прочь.

Невеста кричала, зашлась в истерике, присела со страху. От возведенной за большие деньги, великолепной прически не осталось и следа. Нелепые испачканные кровью пряди торчали в разные стороны, делали ее схожей с огородным пугалом. Новоиспеченный муж Александр стоял столбом, смотрел разинув рот на все происходящее, не решался помочь. За таким, как за каменной стеной, Стешу распирало от злости: холеный подонок испугался стервозной птички. От любви ничего не осталось, только ненависть.

Происшествие заняло пару минут. Гости замерли истуканами с острова Пасха. Один фотограф, настоящий профессионал своего дела, пританцовывал от редкой удачи, такое видишь не каждый день, продолжал печатлеть на память тыл удаляющейся птицы. Понемногу все пришли в себя зашумели-загалдели, бросились утешать невесту.

Ажиотаж, вокруг ситуации, старательно подогревали две престарелые, умудренные жизненным опытом родственницы, вроде, со стороны жениха. Сморщенные кликуши осуждающе крутили головами, причитали наперебой:

– Вороны птицы вещие, быть беде! Не будет им жизни, это знак свыше!