Галина Голицына - Приглядывающий с небес

Позвонила Вероника и, захлёбываясь слезами, прокричала в трубку:

– Ленка, Арсения сбила машина!

– Сильно? – испугалась я.

– Насовсем…

Дальше трубка булькнула, захрипела, и связь прервалась. Наверное, Вероника затопила мембрану горючими слезами. А что вы думаете, она вполне способна!

Положив трубку на рычаг, я тихо опустилась на пол. Итак, Арсения больше нет… Исчезла путеводная звезда моей жизни, да и сама жизнь, в общем-то, потеряла смысл.

Я долго сидела – не двигаясь, не думая, не дыша, а в голове молоточком стучало ахматовское:

Знаете, за что я особенно люблю классиков? За то, что их романтические строки очень часто без всяких поправок бывают применимы к реальной жизни.

Итак, я сидела на полу, пытаясь свыкнуться со страшной новостью; свыкнуться с мыслью, что дальше мне предстоит жить в каких-то совершенно новых для меня условиях, предстоит найти какую-то зацепку, ради которой стоило бы жить дальше. Иначе – пустота и безысходность. Из моей души выпала самая главная деталь, на которой вся душа, собственно, и держалась. Эту зияющую брешь ни заделать, ни скрыть не удастся. Как бы вся душа в прах не рассыпалась… Чем мне жить дальше? И как жить?..

Вот Оленька в этом году пойдёт в первый класс. Свет моей души, радость единственная… Ясная моя девочка, как жаль, что я родила тебя не от Арсения! Было бы совсем как в стихотворении про сероглазого короля…

В комнату вошёл муж и удивлённо воззрился на меня:

– Чего на полу сидишь?

– Арсений погиб…

– Аминь, – кивнул он. – Давно пора!

Зря он это сказал. Ох, зря… Но именно его хамство вернуло меня к жизни. Я пружинкой подскочила с пола и ушла на улицу, громко хлопнув дверью. Мне надо было подумать.

На похороны решила не ехать. Не хотела видеть его мёртвым. Вероника, конечно, положит от меня букет. А венка с душещипательной надписью не надо. Зачем лишний скандал?

Детство наше прошло в маленьком городке, в двух часах езды от областного центра. Я, Арсений и Вероника учились в одном классе. Сказать, что у нас с Сеней была любовь, – ничего не сказать. Мы просто были двумя половинками одного целого. У нас даже кошелёк был один на двоих. Каждое утро мы складывали туда полученные от родителей денежки, а потом на переменках решали, что покупать в школьном буфете: бутерброды или пирожные. Иногда вопрос решался иначе: стоически проголодав весь день, мы бежали после уроков в забегаловку на углу, чтобы в компании работяг, пьяниц, торговок с колхозного рынка поесть удивительно ароматных и вкусных чебуреков. А потом на другом углу, через дорогу, у сизоносой мороженщицы покупали пломбир в вафельных стаканчиках. На десерт.

Да уж, славное было время. И что интересно: нас не дразнили одноклассники, не доставали учителя. Единственными нашими недругами были, как ни странно, наши родители.

Арсений вырос в семье, где было четыре поколения военных. Его старшая сестра вышла замуж за лейтенанта и, выходит, не нарушила семейной традиции. Сене тоже прочили офицерскую карьеру, а чтобы эта карьера шла более успешно, мечтали женить его на генеральской дочке – чтобы, значит, тесть-генерал продвигал зятя по служебной лестнице.

Я же в эту идеальную схему не вписывалась никак. Мои родители – преподаватели техникума, «гнилая интеллигенция» – очень небогато жили на свои смешные зарплатки, а уж военной карьере будущего зятя, конечно, никак не могли поспособствовать.

Словом, родители Арсения смотрели на моих родителей свысока и меня, конечно, всерьёз не воспринимали.

Мои же родители свысока смотрели на семью Арсения. Мой отец всех военных людей называл «дуболомами», «дубовой рощей» и говорил, что их интеллектуальный потенциал заканчивается уровнем «упал – отжался». Мама же даже представить не могла, что я стану женой военного и буду мотаться с ним по гарнизонам, жить в общежитиях или на съёмных квартирах, без удобств, и главное – вдали от неё. Разве гарнизонная жизнь – для меня? А вдруг меня там съедят тараканы и крысы?..

То, что мы нежно и трепетно любили друг друга, всерьёз не принималось ни одной из сторон. Наши семьи вели скрытую войну. Монтекки и Капулетти. В общем, нас всё-таки разлучили – путём взаимных очернений, ультиматумов, материнских слёз и прочих недозволенных методов. И что же? Бог наказал всех участников этого фарса.

У Сени на первом курсе во время усиленных физических нагрузок (а именно – во время тяжёлого марш-броска) случился сердечный приступ. Его положили в госпиталь, обследовали особо тщательно и обнаружили какой-то хитроумный порок сердца, который пока что не ремонтируется даже хирургически. Конечно, его тут же отчислили из военного училища, и мечта о блестящей военной карьере накрылась таким же блестящим медным тазом.

Конечно, молодой и очень способный парень не мог остаться без образования. И самому Арсению, и его родным было ясно, что надо продолжать учёбу в каком-то гражданском вузе. На семейном совете решили, что больше всего ему подойдёт политехнический институт. В нашем областном центре пять вузов, и политехнический, конечно, тоже имеется. Но там ведь училась я! Правда, не в политехническом, а в университете, на филологическом факультете, но город-то – один! А родители Арсения понимали, что там мы непременно продолжим нашу любовь, и, лишённые родительского надзора, можем совершить нечто непоправимое. Например, пожениться.

До сих пор в толк не возьму, чего же они так упорствовали. Ну, когда-то считали, что из меня не получится образцовая офицерская жена. Но ведь из Сени-то офицер тоже не получился! Выходит, что его родители сопротивлялись уже просто по привычке или из вредности. И отправили его учиться на Урал, где жил он у семиюродной тётки, которой, подозреваю, был нужен, как рыбе зонтик. Сеня рассказывал, что сначала он героически сопротивлялся, не хотел ехать через полстраны, а хотел, понятное дело, быть как можно ближе ко мне. Но Уральский политехнический – институт серьёзный, там есть такие интересные и редкие специальности, что другим вузам и во сне не приснятся. Вот этим-то его и соблазнили.

Меня же за это время родители уговорили выйти замуж за выпускника медицинского института. Конечно, поначалу мысль о замужестве никак не укладывалась в моей голове. Что, разве моим мужем может стать не Сеня, а кто-то другой? Как такое может быть? Смешно даже думать об этом…

Но мама шёпотом рассказала мне страшную тайну: якобы у Сени там, на Урале, появилась новая пассия, и, по слухам, он ею увлёкся не на шутку.

– Мама, кто рассказал тебе эту чушь? – смеялась я поначалу.