Александр Маро - Аластор

Сашка вздрогнул. Ему показалось, что от темной глади стены вдруг отделилась тень и, медленно огибая узкую ложбину с прохладной водой, двинулась навстречу. Ее формы, еще размытые черты вызывали удивительное смешение чувств, от которых кружило голову. Потревоженный страх, восхищение, любопытство – все слилось в какую-то единую картину возникшего явления, за именем которого скрывалась легенда. Да, это был Аластор, и едва ли он сильно переменился за время, проведенное в пещере, но в глазах Сашки демон пустыни явно прирос мощью и сделался еще величественнее.

Когда в мутном свете окончательно разгладились черты стальной маски, Аластор остановился, будто давая возможность разглядеть себя получше. Длинная тень отлегла от его огромной фигуры и тут же целиком поглотила Сашку. Это был самый настоящий исполин, с мощными, как пробивные молоты, руками и широкими округлыми плечами. На крепкой шее его покоилась тяжелая угловатая голова с линией темных волос, перекрывающихся разрезом холодной маски, из-под которой, подавляя любое сопротивление, жгли два ярких коралловых огонька. Опасаясь их влияния, Сашка опустил глаза и безропотно принялся наблюдать за тенью. Она была холодна и бесконечна, словно проплывающий над головой темный океан безвременья, с неотвратимой волей которого следовало лишь смириться. Вдруг океан отброшенного мрака колыхнулся, и рядом с Сашкой, звякнув о серую массу скалы, плюхнулась жестяная банка с фасолью.

– Ешь! – послышался громоздкий, сдавленный звук, словно куском стали отлетевший из онемевших губ серой маски.

И тут же, вслед брошенной банке, приземлился и маленький перочинный ножик.

– Спа-си-бо, – заикаясь, выдавил из себя Сашка.

Чувство голода, однако, пропало в нем напрочь, как, в общем, и все иные чувства, кроме разве что вновь напустившегося страха. Отчего-то сознание сосредоточилось на деталях, оставив на время и забытую банку фасоли, и мысли о чем-то неотвратимом и обязательно быстром – ушло все, и лишь мрачная внешность Аластора во всех причудливых чертах гипнотизировало сознание. Это был странный образ ночного охотника, без всяких прикрас и ненужного показного блеска: все сдержанно и максимально практично. Длинный черный плащ с оттопыренным воротником, в которые так часто обряжались люди, избегавшие общественного порядка и закона (среди таких нередко можно было встретить отшельников, живущих у подножия гор, или наемных убийц, охотно скрывавших свою внешность под мрачной тканью плаща), плотная толстовка темных тонов и потертые черные джинсы. Это был хорошо читаемый внешний атрибут опасности, угрозы, которая исходила от этого исполина, а уж маска на его лице, этот холодный лик смерти, чудесным образом гармонировала со всем, на чем ранее невольно останавливался взгляд. В общем, это был расчетливый убийца, совершенно точно привыкший к своему делу и не испытывавшему при этом сколь-нибудь дурных чувств. Можно ли было ожидать от подобной личности снисхождения, при всем прочем еще и находясь в его логове?

– Ешь! – вновь рыкнул Аластор, и стало понятно, что повторять снова он больше не будет.

Руки сами потянулись к жестяной банке и перочинному ножу с белыми пластмассовыми щечками. Кажется, подобные действия вполне удовлетворили Аластора. Он развернулся, щелкнув каблуком, и тяжело побрел к столу, освещенному тройкой серых, восковых свечей, вставленных в позолоченный, скверно не гармонировавший со всем унылым убранством, канделябр.

Странно, но здесь, в глухой тишине пещеры, верилось уже в каждое слово, в каждую деталь легенды об Аласторе, и в любом движении этого духа хотелось видеть элементы высших материй. Впрочем, все было обычно. Чуть отодвинув скрипучий стул с деревянной спинкой, Аластор наклонился к бумагам и принялся внимательно изучать их содержимое. Как и свойственно людям, он глубоко погрузился в чтение и будто совсем потерял интерес к окружающему миру. Сашка оказался предоставлен самому себе. Свобода, едва только коснувшаяся его, тут же принесла и давно дремавшее чувство голода. Сопротивляться ему уже не было никаких сил, да и смысла в подобной твердости духа, откровенно говоря, совсем не было. Ловко вспоров банку ножом, Сашка принялся жадно набивать желудок сладкой фасолью. Настоящее пиршество, в котором не хватало разве что кусочка ржаного хлеба, да ведь и у деда он не каждый день бывал на столе.

Случайная мысль о деде вновь распалила прежнюю тоску. Чувство безмерного горя, жалости к себе вновь целиком поглотили его, и от страшного ощущения что он, Александр Синельный, остался теперь один, сделалось не по себе.

– Почему на вас напали? – тяжело прогремел голос Аластора, по-прежнему склонявшего голову над вереницей бумаг.

– Ограбить деда, наверное, – несмело отозвался Сашка.

– Грабители стараются не доводить дело до убийства, – заметил Аластор.

– Я знаю… – Сашка шмыгнул носом, хотя откровенно говоря, ничего такого он не знал и даже совсем не догадывался. – Дед убил одного из этих… – он махнул головой куда-то в сторону, будто вновь разглядев перед собой растрепанный фургон и жадные лица тех подонков, которые отняли у него все самое дорогое в жизни.

Аластор покачал головой и ненадолго замолчал, мучительно заставив гадать Сашку о причине этих расспросов.

– Люди, напавшие на вас вчерашней ночью, – наконец неспешно заговорил он, – не были разбойниками, или по крайней мере грабеж не был их основной целью.

– Тогда чего же?

Вопрос тяжелым напряжением повис в воздухе и растаял в воцарившейся тишине, внутренне присущей этой пещере. Аластор, кажется, наслаждался ею и неохотно вторгался в ее границы.

– На запястье одного из нападавших был вытатуирован черный змей, свернувшийся в клубок и пожирающий свой хвост. Тебе известно, что означает этот символ?

Сашка пожал плечами.

– Откуда мне знать?

– Это знак принадлежности к Черному ордену.

Название больно резануло слух, и Сашка как-то против воли повторил:

– Ордену.

Он вспомнил, как дед рассказывал ему об этом братстве. Никто в точности не знал, чем они занимаются и на каком принципе объединяют людей. Но поговаривали, будто бы высшие члены Ордена стояли за новым порядком, залившим собой все части света.

– Ты что-нибудь слышал о нем? – поинтересовался Аластор столь безучастно, как будто ответ его не интересовал вовсе.

– Когда-то дед рассказывал. Немногое… но я запомнил.

– Хорошо. Тогда ты должен понимать, что эту организацию едва ли интересовал ширпотреб твоего деда.

– Я не знаю, – промямлил Сашка.

– Жаль! – выпалил Аластор.

Задвинув в сторону бумаги, он встал из-за стола и о чем-то еще тяжело раздумывая, побрел в сторону длинной, пробегающей вдоль всей пещеры ложбины. Вода, струившаяся в ней, была, конечно же, одной из главных причин выживаемости в неласковом климате Красной пустыни. Она несла в себе жизнь, и, несомненно, ее было достаточно, чтобы прожить в утробе темных скал вечно. Опустившись на колени, Аластор сделал несколько глубоких глотков и, вдоволь насытившись, откинул голову назад.