Павел Проданов - Льеккьо. Болото никогда не отпускает свои жертвы…

Опустошив полбутылки, я внезапно обнаружил напротив себя компаньона. Заметив мой оторопелый взгляд, он отозвался:

– Чарли.

– Не с кем выпить? – спрашиваю я.

– Да этих дерьможуев тут пруд пруди, – скривился он. – Но ты – другой фрукт.

– И чем же?

– Хотя бы тем, что ты здешний бармен, и не тот, что сейчас за стойкой течет слюной от каждой пары сисек, приплывших к его столу.

– В этом может и есть смысл. Это что касается Томпсона, – заметил я. – Но я-то тут причем?

– Да что ты все прицепился? Эгоизм наружу просится? – с легким раздражением ответил незнакомец. – Или тебя родители в детстве обожали, хотя – по тебе не скажешь. Обычно эти всеми любимые засранцы вырастают в пафосных ублюдков, обожающих себя, а не набираются в подобных местах в гордом одиночестве.

– И в этом есть смысл, – отметил я.

– Да конечно, есть! А на тебя посмотришь – жалко становится. Ты устал от жизни? Тебя отшивает вон та «готесса»? – Он кивнул в сторону Эли, несшей чьей-то поздний ужин.

– От этой девушки мне ничего не нужно, разве что общение, – ответил я, не выказав не каких чувств.

Чарли усмехнулся. В его смешке явно содержалась издевка.

– Ну, да – ну, да. А чего тогда ты тут уселся в одного и уже полбутылки уничтожил? Жизнь не мила, коль бутылка полна?

– Чего ты вообще ко мне прицепился? – Этот вопрос возник сам собой в моей голове, тут же, выбрался наружу. – Нет у меня желания приобщаться к их социальным процессам. Они только думают, что живут. Их жизнь – это квест. С утра ты должен встать, затем умыться, потом одеться и так далее. Затем ты идешь на работу, где протираешь задницу на стуле или гнешь спину где-то еще, а вечером надираешься здесь. И этот квест закончится только тогда, когда ты, отдав все силы во благо кого-то другого, проведшего дни в праздности, больше не встанешь с кровати.

– Ну да, а ты решил взломать игру, и сразу устроиться туда, где можно и работать и пить одновременно. Да, ты – гений!

– Эти люди, – продолжил я, не обращая внимания на слова незнакомого мне Чарли, – обмануты еще в младенчестве. Их обманули их же родители. Благодаря им эти, ничего не подозревающие тогда, дети теперь пребывают в социальном рабстве. Папа работал слесарем, значит, и сынок должен будет проводить лучшие годы, делая ненужные ему вещи, чтобы получить бумажки, чтобы, затем, купить на эти бумажки себе поесть, или новые ненужные ему безделушки. А ведь поесть, можно вырастить и самому. Иллюзия их свободы заключается в том, что они добровольно отдали силы во благо чужой жизни, за что получили бесцельное существование. Делай работу – будет тебе награда. А кто сказал, что человек вообще должен работать?

Чарли взял мою рюмку и налил себе спиртного. Осушив ее, он начал:

– Когда мне говорят о жизни, я представляю себе автобус, набитый представителями этой самой жизни…

Утро выдалось тяжелым, точнее даже не утро, а день. Проспал я до обеда, не помня, как очутился дома. Голова хоть и не болела, но прибывала в помутнении. Необходимо прийти в себя и я пошел к холодильнику. Через какое-то время еда наполняла мой желудок, а рука листала каналы телевизора. Я решил остановиться на новостях.

Телевизор вещал о событиях вокруг санкционной политики Евросоюза против России. Политика не вызывает у меня интереса, потому я переключил дальше. В местных новостях рассказывали о каком-то происшествии: я сделал звук громче.

– Девушку задушили, – говорила ведущая, – а на теле вырезали послание из Библии.

Я помотал головой. Люди безумцы. К трупам я привык: работая в крематории, начинаешь ценить человеческое тело не больше содержимого мусорного бака. Но, когда показали фотографию убитой, я замер. Спиралевидной формы завивка светлых волос, вздернутый нос и большие смеющиеся глаза – это ее я видел вчера в комнате для покера! Вот те на. Теперь жди полицию в баре.

Делать особо нечего, и я решил отправиться на работу. К тому же известие о смерти той девушки вызвало у меня интерес. Я накинул плащ, уделанный в грязи после вчерашней ночи, и, сев на мотоцикл, отправился в путь.

Войдя в бар, я не обратил внимание на бармена. За полмесяца я так и не удосужился узнать, кто работает в мои выходные. Зато я кивнул встретившей меня улыбкой Кристин.

– Что-то срочное, Марти?

– Нет, – ответил я ей. – Ты не слышала?

– Смотря что?

– В окрестностях убили девушку.

– А, это, – вздохнула Кристин, – Сегодня приходила полиция. Расспрашивали.

– И как? – поинтересовался я. – Убийца бармен по имени Кларк Томпсон?

Кристин рассмеялась.

– Шутник ты, однако. Они расспросили, кто вчера работал. Взяли адреса и уехали.

– Понятно, – угрюмо ответил я, а потом направился в ту самую комнату, где играли в покер. Решил прикинуться игроком, а заодно разузнать чего.

За одним из столиков сидели заядлые игроки в покер. Но эти, точно не знали ничего. Вчера их в баре я не видел. Над их головами клубился дым, который резал глаза. На столике стояли полупустые пивные стаканы. Все игроки оживленно обсуждали ход игры, подзадоривая и, даже, оскорбляя друг друга. Я промок. На улице стояла все та же ненастная погодка, и дождь лил, чуть ли не каждый день. Подойдя к столу, я снял с себя плащ и повесил его на спинку стула.

– Бармен, тоже решил подергать черта за хвост? – усмехнулся парень, с перебитым носом.

– Как бы потом не пришлось бежать сломя голову от его рогов, – поддержал собеседника другой игрок, у которого намечался «флеш», от чего тот не мог сдерживать нервозность. Я взглянул на его карты через плечо и подмигнул. Тот выставил зубы в ухмылке.

– Садись пятым будешь, – предложил первый.

Я кивнул всем и уселся за столик, вынул кипу сотен из кармана и положил на стол. Игроки не обратили на деньги никакого внимания, так как возле каждого лежало их больше в два раза.

Прошел последний раунд торгов. Банк забрал парень, у которого намечался «флеш».

– Ну что, на пятерых? – предложил самый говорливый, от чего, видимо, и самый помятый завсегдатай бара.

Он разложил по две карты на каждого, взглянул на карты, что достались ему и улыбнулся.

– Ну, начнем, пожалуй.

Мужчина лет сорока, что сидел по левую руку от побитого, кинул малый «блайнд», который по общей договоренности равнялся ста долларам. Следующий игрок одет в грязную рубаху и потертые джинсы, а так же в ковбойскую шляпу. Странно наблюдать его головной убор в таком месте как Болото. Он кинул две сотни. Я следующий. Место мне досталось напротив парня с перебитым носом. Приподняв карты, я увидел пару «десяток», и, не проявляя эмоций, уравнял «большой блайнд». Парень, взявший банк в прошлой раздаче, тоже уравнял ставку. Он то и дело потирал рукой брюки, на вид ему лет двадцать пять. Взъерошенные волосы и заляпанная пятнами от мазута рубашка – давали знать о том, что он механик и днями копошится в поломанном авто. Побитый же не убирая улыбки с лица, вновь взглянул на свои два короля, и кинул шесть сотен.