Стивен Кинг - Ночные кошмары и фантастические видения (сборник)

Я включил скорость и поехал обратно к траншее. Там я остановил погрузчик, выбрался из кабины. Подбежал к краю ямы и с тревогой глянул вниз, опасаясь увидеть широкую нору спереди или сзади «кадиллакова» кургана – там, где Долан, пробивший стекло, все-таки выбрался наружу.

Однако мое произведение копательного – или, вернее сказать, закопательного – искусства было нетронутым.

– Долан, – позвал я весело и бодро, как мне показалось.

Молчание.

– Долан.

Нет ответа.

Он покончил с собой , подумал я с горьким и нехорошим разочарованием. Покончил с собой или умер от страха .

– Долан?

Из-под насыпи послышался хохот: громкий, безудержный, неподдельный хохот. Я так и обмер – все мое тело как будто окаменело. Это был хохот безумца. Его разум все-таки не выдержал.

А он все смеялся своим сиплым голосом. Потом он кричал; потом снова смеялся. В итоге он начал кричать и смеяться одновременно.

И я тоже смеялся вместе с ним, или кричал, или что он еще там делал. А ветер кричал и смеялся над нами обоими.

Потом я вернулся к «Кейс-Джордану», опустил ковш и приступил к настоящему погребению.

Минуты через четыре уже невозможно было различить даже очертания «кадиллака». На месте ловушки-могилы была просто яма, наполовину засыпанная песком и землей.

Мне казалось, что я еще что-то слышу, но, наверное, только казалось. Даже если бы Долан кричал, я бы вряд ли расслышал его сквозь вой ветра и шум движка. Я встал на колени, потом вытянулся в полный рост, свесив голову в яму.

Глубоко внизу, под всей этой массой песка и земли, Долан продолжал смеяться. Звуки были похожи на надписи в комиксах: Хи-хи-хи, ахха-ха-ха-ха-ха . Может быть, он выкрикивал и какие-то слова. Трудно сказать. Но я все равно улыбнулся и кивнул.

– Кричи, – прошептал я, – кричи, если хочешь. – Но сквозь толщу песка и земли пробивался лишь едва различимый смех – просачивался наружу, как какие-то ядовитые пары.

Внезапно меня сковал темный ужас. Я почему-то уверился, что Долан стоит у меня за спиной! Да, он все-таки выбрался и теперь подкрался ко мне со спины! И прежде чем я успею повернуться, он столкнет меня вниз и…

Я развернулся в прыжке, сжимая искалеченные кисти в жалкое подобие кулаков. В лицо ударил заряд песка, подхваченный ветром.

Просто песок.

И ничего больше.

Я вытер лицо своей грязной банданой и вернулся в кабину погрузчика, чтобы закончить работу.

Я закончил еще засветло. Я засыпал всю яму, и у меня даже осталось немного лишнего грунта, хоть ветер за это время и унес немало песка. Потому что часть объема занял «кадиллак». Все прошло очень быстро… на удивление быстро.

Я проехался на погрузчике прямо по тому месту, где был похоронен Долан. Мысли путались, неслись, обгоняя друг друга, и в конце концов превратились в один сплошной бред.

Я остановил погрузчик на его старом месте, снял рубашку и вытер все металлические поверхности, пытаясь таким образом уничтожить отпечатки пальцев. Зачем я так напрягался, до сих пор не могу понять – ведь я оставил свои отпечатки в сотне других мест вокруг. Потом, уже в серо-коричневых сумерках поднявшейся песчаной бури, я вернулся к своему «форду».

Открыв задние двери фургончика, я увидел в кузове скорчившегося Долана и отскочил назад, вопя благим матом и закрывая лицо рукой. Сердце, казалось, вот-вот взорвется.

Но никто не выскочил из фургона. Только дверца билась и стучала на ветру, как последняя ставня в заброшенном доме с привидениями. Наконец я вернулся обратно. Сердце бухало и колотилось в груди. Внутри не было ничего, кроме того, что я сам там оставил: стрелка-указатель с разбитыми лампочками, домкрат, ящик с инструментами.

– Держи себя в руках, – тихо сказал я себе. – Держи себя в руках.

Я ждал, что Элизабет заговорит со мной и скажет что-то типа: Все будет в порядке, дорогой … ну, что-нибудь ободряющее… но я слышал только рев ветра.

Я залез в микроавтобус, завел двигатель и проехал половину пути до ловушки. Дальше я не поехал – просто не смог. Как бы по-дурацки это ни звучало, мне все сильнее и сильнее казалось, что Долан притаился там, в кузове. Я постоянно ловил себя на том, что поглядываю в зеркало заднего вида, пытаясь выцепить его тень среди других.

Ветер усилился. Фургончик буквально раскачивало на рессорах. Пыль, пригнанная из пустыни, проносилась перед фарами, словно дым.

В итоге я свернул на обочину, вылез и закрыл все двери. Я знаю, что спать на открытом воздухе в такую погоду решил бы только кретин полоумный, но я не мог спать внутри. Просто не мог, и все. В общем, я забрался под «форд» со своим спальным мешком.

Я заснул уже через пять секунд после того, как застегнул молнию на мешке.

Проснулся я от кошмара, которого не смог вспомнить – помню только, что снились какие-то руки, вцепившиеся мне в горло, – и обнаружил, что погребен заживо. Нос был забит песком, уши тоже. Песок был даже в глотке, так что я задыхался.

Я закричал и рванулся вверх, решив поначалу, что сковавший меня спальный мешок – это земля. Я хорошо приложился макушкой к шасси фургончика, и на меня посыпалась ржавчина и грязь.

Я выкатился из-под фургона на свет грязно-свинцового рассвета. Едва я встал, спальный мешок вырвало у меня из рук ветром и унесло, как какое-то перекати-поле. Издав удивленный вопль, я бросился его догонять и пробежал футов двадцать, прежде чем понял, что мне бы лучше не надо за ним бежать. Видимость не превышала двадцати ярдов. В некоторых местах я вообще не видел дороги. Я оглянулся на свой фургончик – он выглядел вылинявшим, едва различимым, как старая фотография из города-призрака.

Покачиваясь, я вернулся к машине, нашел ключи и влез внутрь. Потом, все еще сухо кашляя и плюясь песком, я завел мотор и медленно поехал обратно. Домой. Мне не пришлось дожидаться прогноза погоды: ведущий на радио только о ней и говорил. «Самая сильная, самая страшная песчаная буря в истории Невады. Все дороги перекрыты. Не выходите из дома без абсолютной на то необходимости, но даже если очень приспичит выйти, все равно оставайтесь дома».

Славный день – Четвертое июля.

Не выходи из машины. Ты что, рехнулся? Ты же ослепнешь от песка!

Я пойду и на это. Такая великолепная возможность замести все следы – даже в самых диких мечтах я не смел надеяться, что мне выпадет такой шанс, но мне повезло, и я собирался воспользоваться предоставившейся возможностью.

Я прихватил с собой четыре одеяла. Оторвал от одного из них длинную широкую полосу и обмотал ею голову. Вид у меня был как у сбрендившего бедуина. Но меня это не волновало. Я открыл дверцу и вышел в бурю.

Все утро я провел, перетаскивая асфальтовые чушки из кювета обратно к засыпанной яме и укладывая их там. Я напоминал себе каменщика, который кладет стену… или замуровывает нишу. Таскать и укладывать было не так уж и страшно. Хуже всего было то, что мне приходилось раскапывать большинство асфальтовых кусков, как какому-нибудь археологу-охотнику за древними сокровищами. При этом каждые двадцать минут я укрывался от жалящего песка в кабине микроавтобуса, чтобы дать отдохнуть измученным, воспаленным глазам.