Александр Домовец - Московская дева

Пробовали поговорить по-хорошему – не вышло. Пиджак хмыкал, от разговора уклонялся, и каждый вечер являлся играть, как на работу.

Когда на пятый день убытки превысили все допустимые пределы, секьюрити по команде Автандила Гургеновича попытались выкинуть обидчика за порог. Но как только охранники взяли пиджак за рукава, тот расправил плечи, расшвырял здоровяков, словно котят, и воспарил над игорным столом. При этом из пиджачного нутра доносился издевательский смех и отчётливо слышалась фраза: «Тройка, семёрка, туз!» Обалдевший крупье сделал соответствующие ставки. Ставки выиграли, нанеся казино предпоследний удар. Обезумевший Автандил кинулся душить пиджак – и под мефистофельский хохот был жестоко отброшен непонятной силой. Пиджак завис над столом, контролируя игру…

– И всё висит, – плаксиво закончил Автандил. – Висит, как приклеенный. Клиенты разбежались. Крупье уволились. Заведение рухнуло…

Ванька неожиданно стукнула лапкой по столу.

– И хрен с ним, с твоим заведением! – заявила она, почёсывая панцирь в районе выбоины. – Тоже мне, потеря! Да без него в Перепетуеве легче дышать будет!

– Ты не права, Жанна! – раздался голос Изольды из комнаты отдыха.

Начальница появилась на пороге – высокая, стройная, затянутая в чёрное. Отчётливо повеяло лавандой. Одной рукой она опиралась на длинную трость, другой подносила к точёному носику кружевной платок. Против воли я залюбовался. Всё-таки Изольда – настоящая женщина. Никогда не угадаешь, какой она будет через пять минут. Если бы не разница в годах… точнее, в столетиях… – приударил бы.

– Автандил, конечно, не орёл, – задумчиво сказала Изольда. – И заведение у него сомнительное. Но! – Она стукнула тростью об пол. – Пиджак в свободном полете – это не шутка. Калиостро их не зря опасался.

– Да и Григорий Ефимович тоже, – деловито напомнила черепаха.

– И Григорий Ефимович… Ты хоть понимаешь, чем это пахнет, Жанна? Тем более, что… – она замолчала.

– Что? – тревожно переспросил Саша, отрываясь от протокола.

Малюткина окинула его цепким взглядом.

– Рано тебе, – сказала она сквозь зубы. – Не обстрелян ещё… Хотя – когда-то надо начать… Жанна!

Опохмелидзе со страхом переводил заплаканные глаза с Изольды на Ваньку. Рептилия встала и козырнула.

– Не беспокойся, госпожа! – негромко сказала она. – Если что, – подстрахую.

И вот тут мне стало не себе: Ванька зря не скажет.

– Вы там поаккуратнее, ребята, – прошамкал череп со стола.

В информационной базе отдела сверхъестественных расследований летающий пиджак значился. Но, во-первых, он принадлежал цивилизации древних шумеров и звался в ту эпоху как-то по-другому. Во-вторых, цвета он был отнюдь не малинового – скорее, бурого. И, наконец, Распутин, гоняясь в своё время за этой летающей деталью одежды, твердил слово «клифт». И матерно ругался при этом… В общем, не тот пиджак.

Ничего плохого про Сашу Кириллова не скажу. Смелый парень. Например, в деле с пляшущими чиновниками проявил себя здорово. Всех уложил на пол, накрыл собственным телом и угрожал пистолетом до появления подмоги… Но сейчас ему заметно не по себе. Откровенно говоря, мне тоже. Оно, конечно, рисковать жизнью не впервой… однако ради Автандила и его заведения? Или парящий пиджак – это серьёзнее, чем кажется, и дело не в Опохмелидзе?

Между тем начальница в очередной раз скрылась в алькове, а когда вернулась, это был уже совершенно другой человек. Джинсы, короткая кожаная куртка, кобура на широком ремне и рукоятка кольта под рукой. Блузка вольного покроя. На длинной изящной шее висел крестик, уходя в пленительные глубины декольте. Трость, кружевной платок, длинное чёрное платье – это осталось в комнате отдыха.

– Машина есть? – коротко спросила она Опохмелидзе.

Тот лишь кивнул. Слов у него не было, да и у нас с Кирилловым тоже. Никогда я к ней не привыкну!

И лишь Ванька, зевнув, спокойно достала из-под панциря наган. И то сказать: не первый век сотрудничают. Между прочим, выбоина на панцире объясняется просто – лет девяносто назад Ванька закрыла Изольду собственным телом, когда брали Леньку Пантелеева, и тот озверело отстреливался.

Выйдя из Управления, мы сели в «мерседес» Автандила. Он было пристроился за руль, но Изольда коротко взглянула, и Опохмелидзе мигом уступил место. Мы с Кирилловым сели сзади. Ванька притаилась у Саши на коленях. Она выглядела спокойной и сосредоточенной, держала лейтенанта за руку, словно маленького, и вообще страховала.

Перепетуев – город невеликий, однако зелёный и красивый. Ему бы бюджет побольше, дороги получше, администрацию поумнее – цены бы не было. А так…

За окнами «мерседеса» проплывали привычные городские пейзажи. Приземистый минисупермаркет «Перепетуевский шопинг» манил скромным выбором товаров, разложенных за стеклом единственной витрины. Двух-трёхэтажные обшарпанные дома улучшенной барачной планировки выстроены чуть ли не при Иосифе Виссарионовиче и напоминали чудом уцелевшие обломки советской эпохи. На обочине дороги мирно паслись коровы и козы, провожающие автомобили добрыми взглядами… В общем, пастораль.

Несмотря на ухабы и выбоины единственной городской трассы, до заведения Автандила мы домчались за четверть часа. Изольда газовала так, словно опаздывала на собственную свадьбу. При этом она отрывисто переговаривалась с Ванькой. Кажется, начальница в первом приближении строила версию. Ванька помогала. Звучали реплики: «У Бирона, помнится, был такой же кафтан…» «Госпожа, двести пятьдесят лет прошло. Его уже моль сожрала. В смысле, кафтан.» «А если Наполеон чудит? Он же неугомонный…» «Наполеон – может быть. А может и не быть. Приедем – посмотрим…» «А если вдруг…» При этих словах Изольда, не выпуская руль, оглянулась на Ваньку, и та чуть побледнела панцирем. «Ну, не дай бог», – сказала как бы про себя и крепче сжала в лапке наган.

– Приехали уже, – боязливо сказал Автандил.

Действительно, машина затормозила у маленького красивого особняка с вывеской «А. Г. Опохмелидзе. Заходи, дорогой!». В этом городе Автандила знали все. Он тоже знал всех. И занимался всем. Так что фамилия одновременно служила визитной карточкой.

Изольда вышла из машины. Мы с Сашей и Ванькой тоже. И лишь Автандил медлил.

– Боишься? – коротко спросила Изольда. – Ну, тогда сиди. Сами разберёмся.

Автандил вспыхнул, выскочил из машины и попытался открыть дверь особняка ключом замысловатой формы. Однако дверь оказалась не запертой.

– А ведь закрывал! – пробормотал Опохмелидзе. – И сигнализацию включил… Мамой клянусь! Его работа!.

Правая рука Изольды сжала крест на шее, левая – кольт, но я отстранил начальницу и смело шагнул вперёд, вглубь особняка.