Вероника Мелан - День Нордейла

Потому чай. Потому хмурый взгляд, потому сердце в доспехах и тяжесть невидимого клинка в руке. Придется защищаться.

В этот раз хозяйка «Карты судеб» расстаралась – напиток и впрямь получился ароматным, многослойным, сложным, как она того и хотела. Он помогал фокусироваться, успокаивал, как будто по-своему пытался поддержать моральный дух того, кто держал в руке кружку.

– Что, неприятности? – та, про которую я думала, материализовалась возле моего стола.

Я нехотя кивнула.

– Да, выпутаться будет непросто. Кто-то против тебя ворожит, – покачала головой женщина в тюрбане из тонкого шарфа. – У тебя много сил, и потому много сложных уроков.

«Спасибо», – хмыкнула я мысленно. Легче от ее слов не стало.

Деревянные стены; аромат хвои из стеклянных баночек на столах. От чужого проницательного взгляда делалось и вовсе тревожно.

– Ты победишь в итоге, – вдруг предрекли негромко. – Держись.

И «гадалка», будто и не пророчила только что, отплыла от моего стола.

Я могла бы и вовсе не ходить, но «лысая», так или иначе, нашла бы способ связаться. Уж лучше расставлять точки над «i» в привычной обстановке – один на один, так сказать.

«Давно я ни с кем не боролась». И если быть честной, не скучала по войне.

Прежде чем войти в дом, в котором один-одинешенек остался мой белый кот (перенесу его отсюда, когда буду уходить), я нарочито неторопливо полила из шланга гибискусы, заботливо высаженные Клэр у крыльца в начале весны.

Перед «спиритическим» сеансом я закрыла накормленного Михайло на кухне – не надо ему присутствовать. Так безопаснее. В гостиную вошла, как в камеру с распыленными в воздухе химикатами, – с чувством отвращения. Села на диван, попыталась принять удобную позу. Закрыла глаза.

Ждать пришлось недолго.

– Ты не ходила туда.

– Нет.

– Сутки еще не прошли. Пойдешь сейчас?

– Нет. Ни сейчас, ни потом.

– Зачем усугублять проблемы в собственной жизни?

Мне хотелось взорваться – наплевать на контроль, которому столько учил Дрейк, наплевать на то, что мои эмоции ударят по мне же, и заорать:

«Ты получишь за все, сволочь! И твоя лысая башка покатится, постукивая ушами, по дорожке, как только Дрейк все узнает. А он узнает!»

Вслух я процедила чуть сдержаннее, чем в мыслях:

– Закон Кармы никто не отменял. Ты принуждаешь человека действовать против его свободной воли, за это Вселенная…

– Меня не интересуют диалоги на сторонние темы.

С экрана телевизора, который никто не включал, на меня смотрели глаза со светлыми зрачками. И этот пустой, похожий на инопланетный, взгляд изрядно нервировал.

– Знаешь, что случилось пять минут назад? – у «башки» коварно изменился прищур. – Смотри на экран.

Очередной фильм – очередной жуткий сценарий с подставной «мной». Зная об этом, я успела похолодеть еще до того, как замельтешили первые кадры.

Она носилась по гоночному треку круг за кругом – оттачивала плавнейшие вхождения в повороты, до сотых долей секунды высчитывала скорость, мастерски чувствовала машину. Подвластные контролю руки профессионала, визжали по асфальту шины, мерно рычал двигатель – белоснежный «Асти» Лайзы Аллертон заходил в очередной поворот, когда… прямо перед машиной возникла моя фигура.

Всего метров за пятьдесят до бампера.

И тут же надрывно истошным криком завизжали колеса – Лайза ударила по тормозам – зад авто моментально увело вбок и завернуло. Слетевший с траектории для избежания столкновения с человеком «Асти» почти что на полной скорости врезался в жесткий борт гоночного трека.

Страшный скрежет, смятый бок – противоположный водительскому сиденью, – пар из-под капота, и жуткая для восприятия тишина.

За аварией я наблюдала, скукожившись до размеров собственного сердца, которое колотило по ребрам так, что невозможно было вдохнуть.

«Она расплатится за все. Расплатится».

Вот только от бессилия хотелось рыдать.

Но Лайза, шатаясь, вышла из машины – для этого ей понадобилось долгих секунд десять, – сняла шлем, посмотрела на разбитую машину ценой в несколько миллионов. Затем взглянула туда, где над треком медленно таяла моя фигура.

Звонок Мака Аллертона не заставил себя ждать. Мой телефон завибрировал еще до того, как я успела применить к лысой весь запас русского мата, который накопила за долгие годы жизни на родине.

– Так не делается, Бернарда, понимаешь? – кричали в трубку. – А если бы она разбилась?! Ты понимаешь, что ты сделала? Просчиталась? Еще один такой просчет может стоить кому-то жизни…

– Мак…

– Не ожидал, Ди. Не от тебя.

– Мак!

Но он не слушал. Я никогда раньше не слышала, чтобы Чейзер силился сдержать не только крик, но и те хлесткие слова, которые пытались сорваться с его губ.

– Машину я тебе прощу. Но свою женщину…

– Да послушай же ты!

– У нее легкое сотрясение. Пусть это будет твой «удачный день».

«И не стоит мне звонить», – пронеслись в моем сознании холодные слова до того, как он положил трубку.

Теперь на диване я сидела с закрытыми глазами и до боли сжавшимися вокруг телефона ледяными пальцами.

Что говорила лысая, я не слышала.

– …если через два часа ты не принесешь то, что мне требуется, настанет очередь твоего следующего «друга».

– Дерзай, – отозвалась я ледяным тоном и поднялась с дивана. – За свои дела ты получишь с верхом.

«Это я тебе обещаю».

– Я дотянусь до любого, кто тебе дорог.

– Флаг тебе в руки.

Мне здесь нечего делать. Только заберу Мишу.

Лысая на мгновение умолкла, силясь разобрать смысл фразы с «флагом».

– Новая беда будет настигать их каждые шесть часов. И виновной в этом будешь ты.

– Нет. ТЫ.

Наверное, она думала, что после инцидента с Лайзой, я совершу спринт в Реактор и вынесу из Лаборатории содержимое половины криокамер, лишь бы «пронесло».

Не тут-то было.

Зло возвращается к тому, кто его сеет, – это закон сохранения баланса. И я не стану слабой пешкой в чьих-то грязных планах. «Обрыбится», – как когда-то говорили гопники у моего подъезда.

– Ты принесешь то, что я прошу…

– Сгинь, чмо.

Недобро, но доброты во мне в этот момент не осталось.

Я уже выходила из комнаты, когда она довершила фразу:

– …или твой кот попадет под колеса.

– Сама не попади под «колеса».

Я произнесла это ровным тоном с такими черными от злости глазами, что зрачки «гостьи» расширились, а рот на мгновенье закрылся.

Воспользовавшись паузой, я пошла за Мишей.

Клэр поклялась, что ни за что не выпустит Михайло на улицу, чтобы никаких «колес».

– Слушай, как странно, что вчера в штаб попала ракета, – до сих пор не могу понять, как повстанцы подобрались так близко, причем не замеченные радарами. У нас любая ракетница имеет встроенный чип – ее не поднести ближе, чем на два километра к бункеру. Но кто-то смог, собаки. Как?