Игорь Поляков - Хомомахия

Когда она начала говорить о маме, голос изменился: она еще не плакала, но слезы проступали в голосе. Глаза увлажнились.

Егор, слушая её, тоже подумал, что за всё это время ни разу не подумал о родителях. Точнее, о маме. Отец, который все время работал, редко обращал внимание на сына, полагая, что достаточно того, что он кормит всех. Поэтому Егор воспринимал его только, как источник денег. А мама всегда была верным другом, союзником и помощником. Хотя, почему – была?

– Экскурсия рассчитана до вечера, поэтому сегодня нас никто искать не будет, – начал высказывать свое мнение Василий, – завтра, я думаю, нас тоже никто искать не будет. Если твоя мама дозвонится до российского консульства в Испании, то её для начала успокоят, накормив общими словами и пустыми обещаниями. А вот туристическая компания может заволноваться, потому что им понадобится автобус для следующих экскурсий. Реально, только послезавтра начнутся поиски. Через неделю, когда власти распишутся в своем бессилии, нас объявят пропавшими без вести, и мы пополним ряды необъяснимо пропавших людей. А таковых на планете ежедневно тысячи.

– Это ведь ужасно, – сказала Маша и, наконец-то, заплакала.

– Да, и самое ужасное то, что ваши высохшие трупы никто никогда не найдет, – злорадно улыбаясь, сказала Аделаида Павловна.

Никто ничего не сказал на эти слова. Повисшее в тоннеле молчание и холодный свет ламп.

Егор, поняв, что не сможет сидеть и ждать, сказал:

– Вы пока отдыхайте, а я пройду немного вперед. Не могу сидеть, может, что найду. Я пройду полчаса, а потом вернусь, соответственно, меня не будет час. Ну, может, чуть больше.

– Угомонись, Егор, ты ничего не найдешь, – мрачно сказал Влад. – В лучшем случае, найдешь труп мотоциклиста и все. Мне кажется, что выход нет и мы останемся здесь навсегда.

Егор не повернул назад через полчаса, как обещал. Интуитивно он чувствовал, что должен найти что-то, поэтому, посмотрев на часы и мысленно отметив прошедшие тридцать минут, пошел дальше. И возблагодарил Бога, свою интуицию и упрямство, когда еще через полчаса увидел за следующим поворотом тело.

Высохший труп мотоциклиста, лежащий рядом с дверью.

Дверь Егор увидел не сразу – сначала тело, лежащее на животе, а когда он стал приближаться к нему, и дверь.

Широкая и невысокая дверь из толстого листового железа с мощными петлями, вмурованными в стену. И без какого-либо намека на дверную ручку. На ровной металлической поверхности нет ничего, кроме маленького круглого отверстия в области предполагаемого замка и множества незначительных вмятин. Рядом с дверью лежал молоток со сломанной рукоятью, которым эти вмятины и были оставлены.

Егор осмотрел труп – мужчина в кожаной куртке и джинсах. Длинные волосы на обтянутом кожей черепе. Серьга в ухе. Он, перевернув труп, осмотрел карманы и не нашел документы, зато обнаружил причину смерти: с левой стороны из груди торчала рукоятка перочинного ножа.

Еще пятнадцать минут Егор потратил на то, что осматривал дверь, заглядывал в маленькое отверстие, пытался нащупать пальцами щель по всему периметру двери. Убедившись, что дверь он так просто не откроет, Егор, глупо улыбнулся и сказал:

– Сезам, откройся.

Ничего не произошло. Егор вздохнул и, посмотрев на мертвое тело, сказал:

– Как я тебя понимаю, мужик.

Еще раз посмотрев на дверь, он пошел назад. Голод, жажда и усталость сегодняшнего дня сказывались, поэтому обратно он шел больше часа, вернувшись к месту, где он всех оставил, часа через три.

За это время многое изменилось.

Когда Егор, еле передвигая ноги и мечтая только об одном – вытянуть ноги и получить несколько глотков воды, дошел до своих товарищей, то нашел их сидящими общей группой недалеко от лежащей в странной позе Аделаиды Павловны. Ему хватило одного взгляда, чтобы все понять.

Женщина была мертва.

– Я защищался, – как бы оправдываясь, сказал Василий. На нем не было очков, поэтому он чуть прищуривался, когда смотрел на собеседника. – Она дождалась, пока я уснул, и попыталась задушить меня. Навалилась всем телом и сдавила шею. Мне ничего другого не оставалось, как скинуть её. Она ударилась головой о стену, и – все. Вот, очки мне сломала. – Василий, закончив говорить, показал на разбитые очки, лежащие на асфальте рядом с ним.

Егор, посмотрев на окровавленную стену и разбитое лицо Аделаиды Павловны, подумал о том, что женщина головой о стену ударилась минимум пять раз. Он перевел взгляд на своего друга, который кивнул, подтверждая слова Василия. Маша, замороженными глазами, тупо смотрела перед собой, а Саша отвела взгляд в сторону.

Егор сел, вытянув ноги и привалившись спиной к стене, и сказал:

– Дайте мне воды, в горле все пересохло.

И он не удивился, когда после минутного замешательства, Василий сказал, что вода у них кончилась.

«Как за эти двенадцать часов все стремительно изменилось, – подумал Егор, – утром я был доволен жизнью и уверен в своем друге. Днем, шагнув в другую реальность, я был преисполнен надежд на счастливый исход самого необычного путешествия в моей жизни, встретил девушку, которая мне понравилась, и – я был уверен в своем друге. Сейчас вечером я уже ни в чем не уверен – ни в своем друге, к которому с этого момента нельзя поворачиваться спиной, ни в девушке, которая боится за свою жизнь, и её можно понять, ни в счастливом исходе этого проклятого приключения. Я достаточно спокойно смотрю на чужую смерть, и постепенно привыкаю к тому, что и моя уже близка. Если мы не откроем дверь, то следующей будет Маша. И, если труп Аделаиды останется нетронутым, то об останках Маши я такого сказать не могу. И об этом я уже могу думать спокойно, как об обычном событии в этом тоннеле».

И, словно ничего не произошло, он сказал:

– Я нашел дверь.

В первую минуту никто не понял, что сказал Егор. Только Саша переспросила, будто не расслышала:

– Что ты нашел?

– Я нашел дверь, – повторил Егор, и добавил, – рядом с высохшим мотоциклистом. Он не смог её открыть, и убил себя.

Егор меланхолично смотрел на своих товарищей, которые моментально забыли об убитой женщине. Они даже не смотрели в её сторону, словно труп с обезображенным лицом перестал существовать. Быстро обдумав новую информацию, они практически сразу повеселели и стали проявлять определенную активность.

– Ты нашел дверь, через которую мы покинем этот проклятый тоннель! – громко и восторженно сказала Маша. Её лицо осветилось улыбкой – бессмысленное выражение лица исчезло, как по мановению волшебной палочки. Она бы пустилась в пляс, если бы в этот момент зазвучала музыка. Она бы бросилась к Егору и расцеловала его, но ограничилась тем, что послала ему воздушный поцелуй, сложив губы бантиком.