Игорь Поляков - Хомомахия

Чтобы посмотреть вдаль.

Снова, как и в былые времена, ощутить размах и ширь просторов. Чтобы понять, что просто изменилось Пространство, а место все тоже.

Чтобы понять – я танцую.

Танец цветка.

В Пространстве, где нет ничего и никого.

На волнах реки по имени Время, что закружилась на одном месте в водовороте.

В сером шершавом бетоне. И в нависающем потолке. В безумстве вечных ламп. Ограниченное стенами Пространство с застывшей рекой по имени Время. Практически мертвое тело с закрытыми глазами. До безумия живое тело с распахнутым сознанием, которое не способно сообщить о том, что – я танцую.

Танец цветка.

Абсолютная неподвижность. Жизнь только в биении сердца. И даже мой верный друг согласен с этим звуком. Тишина вновь повернулась лицом – и лик этот безобразен. И выкрикнув все, что думаю, разозлившись на этот мир с мерзким лицом, проклиная себя, делаю первый шаг. Даже зная, что некуда идти. Даже не сомневаясь, что ничего не выйдет.

Пусть маленький, но первый шаг.

Пусть ничтожный и бессмысленный, но – лишь бы что-то.

Пусть в никуда, но это лучше, чем знать, что ничего и никогда.

Нога проваливается в податливую почву. Какое неловкое танцевальное па! Надеюсь никто не заметит этой нелепости, ибо красота – это то единственное, что заставляет закричать во весь голос – я танцую.

Танец цветка.

Никто не слышит. Мысли отскакивают от бетонных стен. Потолок давит. Непослушные ноги дрожат, и следующее движение так не похоже на танец. Падаю лицом вниз. Серый асфальт летит навстречу. Настолько быстро, что не успеваю понять, как это вышло. Боль – внезапная и всепоглощающая – взрывается в сознании, разрушая так долго и терпеливо выстроенный танец.

Забываю, что – я танцую.

Танец цветка.

Растекаюсь по поверхности, занимая малейшие неровности своим телом. Аморфное и податливое – оно сейчас стремиться избавиться от боли. Изменяя форму, подстраиваюсь под пространство. И это тоже инстинкт. Если не сейчас, то и никогда. Вязкое и текучее – тело растекается по серой поверхности, формируя лужу. Пока бесформенную и бесцельную. Но – это пока. В луже есть информация. Это сознание и мысли. Это будущая жизнь.

Я снова танцую.

Танец цветка.

Где-то рядом река по имени Время. Вспоминаю, что в последний раз она была скована мраком. Разбудить реку по имени Время – вот цель, которая формирует тело. Руки вновь ищут друг друга, зная, что в соприкосновении жизнь. Лицо – утерянное в пространстве – нахожу там, где и не ожидал. Где-то за спиной. Но не удивляюсь. Знание того, что все изменилось, пришло так же естественно, как приходит сон – уставшее сознание просто выключает свет.

Перетекаю по поверхности к реке. Выбирая направление интуитивно. Это все, что у меня есть – интуиция и желание танцевать. Не смотря ни на что. Все, что у меня есть – сознание и желание жить.

Поэтому – я танцую.

Танец цветка.

Формирую из воды руки и поднимаю их вверх. Медленно, словно мне трудно преодолеть силу тяжести. Или сопротивление воздуха. Просачиваюсь сквозь густой вязкий воздух ограниченного стенами Пространства. Лицо снова между рук и рот открыт в крике. Не боюсь – просто кричу от боли и ненависти.

Почему никто не видит, что – я танцую.

Танец цветка.

Снова поднимаюсь на ноги. Трудно, тяжело, но другого пути нет. Снова первый шаг со стопудовой гирей на правой ноге. А левая, похоже, срослась с асфальтом. Так и стою: руки – ветви, тело – ствол, ноги – корни. А лицо – прекрасный цветок, красоту которого никто не видит. Или не замечает. Как эта девушка, которая прошла мимо. Настолько быстро, что когда закричал, было уже поздно. В сером Пространстве никого. Словно мое видение – бред умалишенного. Мой крик – бессмысленное сотрясение вселенной. А танец абсурден.

И, тем не менее, – я танцую.

Танец цветка.

Потому что именно здесь и сейчас я живу. В этом танце. В этом Пространстве на берегу мертвой реки по имени Время. Я не помню, что было и не знаю, что будет. Я просто живу Настоящим.

Я танцую.

Танец цветка.

Вечный танец жизни на берегу всегда живой реки по имени Время в Пространстве, где жизнь не заканчивается никогда.

В какой-то момент Егор почувствовал, как тело стало легким: он перестал ощущать его, и, – воспарив, увидел лежащего человека со стороны, точнее, сверху. Он очень сильно опечалился – со стороны тело выглядело, если еще не мертвым, то уже смертельно больным. Черты лица заострились, на губах трещины, тело в джинсах и футболке выглядело очень худым.

Он посмотрел в сторону Аделаиды Павловны. Полная женщина. Куча жировой и белковой массы. Засохшая кровь на разбитом лице.

Он увидел, как тело Егора медленно перемещается – сначала на бок, потом на руки и колени, и вперед, – к выживанию.

В пустом тоннеле под равнодушным немигающим светом ламп неподвижно лежали два тела. Одно – необратимо мертвое. Другое тело – усталое, изможденное, то ли думало о выживании, то ли грезило в полудреме.

Инстинкт самосохранения второго тела сделал правильный выбор.

Они сидели вокруг мотоциклиста. Егор, увидев это издалека, подумал, что у Василия ничего не получилось. Он не смог открыть дверь. Когда он дошел до них, Влад со злобой в голосе сказал:

– Ты на счет двери прикололся или как?

Они смотрели на него, ожидая ответа, а Егор смотрел на стену тоннеля.

Двери не было.

Молоток со сломанной рукоятью и высохший труп были.

А дверь отсутствовала.

Егор подошел к бетонной стене, пощупал обеими руками и сказал с неподдельным недоумением в голосе:

– Она была здесь. Железная дверь без ручки с маленьким отверстием в области замка. Я прекрасно помню, как осмотрел её со всех сторон.

– Знаешь, Егор, а я тебе не верю, – сказал Василий. Он встал и подошел к нему.

– Я вот думаю, зачем ты нас обрадовал, отправил вперед, а сам остался? – Василий говорил так, словно рассуждал, задавая вопросы, ответы на которые он уже знал. Или думал, что знает. – Мы ушли, а ты остался рядом с трупом. Может, стоит вернуться назад и посмотреть, как там труп Аделаиды Павловны? А, Егор, надо нам вернуться и посмотреть? – задал он вопрос, сделав акцент на последних словах.

– Вернись и посмотри, – ответил Егор, пожав плечами и глядя прямо в глаза собеседнику.

Через минуту, которая показалась вечностью, Василий отвел глаза и сказал:

– Так все-таки, дверь была или нет?

– Дверь была, и это самое хреновое – если дверь мигрирует в тоннеле, нам её не найти и не открыть. Или еще один вариант – дверь может найти только одиночка: мотоциклист, как и я, был один, когда нашел её.

– Опять предположения и домыслы, – сказал Влад, – в этом гребаном месте когда-нибудь будет какая-либо определенность?