Игорь Поляков - Хомомахия

И Арена взрывается – унизительные звуковые волны плещутся вокруг меня. Я словно повержен вниз, как в юности, когда Наставник одним движением бросал меня на песок. Лицом в грязь. Соленый привкус крови. Вязкая черная пелена, застилающая сознание.

Разочарование. И ярость.

Снова трубный глас.

Тяжело дыша, я встаю на ноги. Я должен успокоиться. Мне сейчас нужна выдержка. Возможность мыслить разумно. И биться с врагом, оставив силы на последний удар.

Если я смогу его сделать.

Движение справа. Медленное и тяжелое. Я знаю, что единственная возможность победить этого врага – опрокинуть его навзничь. Сильный, мощный, но неуклюжий и малоподвижный. Мечи в ножны. Ориентируясь на звук, с трудом заметив бесформенные очертания, бросаюсь в бой. Сжав зубы от напряжения, всем телом наваливаюсь на твердую поверхность. Запах металла. Скрежет механизма. Неподвижная тяжесть.

Я не чувствую боль. Пока. Противник наносит удары сверху, и теперь уже запах моей крови перебивает запах врага.

Злость, ярость и желание победить. Я забываю о том, что должен красиво умереть. В памяти стираются слова отца. Последнее усилие, разрывающее мышцы. И – враг повержен. Я запрыгиваю на лежащее металлическое тело и одним движением отламываю торчащий острый шип, мокрый от моей крови.

И только теперь понимаю, что не могу поднять руки. Левую – совсем, а правую руку – наполовину. Враг повредил мышцы плеч, пока я боролся с ним. Но я вовсе не хочу показывать свою слабость. Если Арена увидит это, то обидное поражение неминуемо, а о красивой смерти можно забыть сразу. Я сжимаю рукояти мечей, лежащих в ножнах, и поднимаю глаза к солнцу. Этот яркий, обжигающий свет заставляет ощущать себя зрячим. Хотя бы чуть-чуть. Так хочется увидеть мир, в котором я живу. Не редкие цветные пятна и неясные очертания, а все то, что я чувствую, слышу и обоняю. Так хочется увидеть красоту этого мира.

Арена погрузилась в тишину. Я чувствую, как она шевелится. Огромный организм, который хочет смерти. Щупальца ненависти, извиваясь, тянутся ко мне. Флюиды гнева и страха. Запах страшной и непонятной агрессии. Всполохи безумия.

И очень слабые нотки любви. Наверное, это Наставник. Я уверен, что он гордится мною.

Я вспоминаю его слова.

Нелегко осознавать себя скотиной. Унизительно знать, что никто не считает тебя человеком. Страшно ежедневно готовиться к смерти. Но всё оправдывает Арена. Выйдя на неё, ты можешь доказать, что ты Человек. Умри красиво – и стань одним из нас.

Я иду. Руки на поясе. Шаг твердый. Голова гордо поднята.

В третий раз поет труба.

Застыв на месте, я слушаю. Они подкрадываются ко мне. Незримый враг окружает. Время сейчас тоже противник. Возможно, худший из всех. У меня практически нет шансов. Я медленно слабею от потери крови, но это не повод для того, чтобы сдаться.

Резко упав, я перекатываюсь, и, упершись коленом в песок, широким взмахом снизу и в сторону наношу удар правым мечом. Острие рассекает препятствие. Совсем чуть-чуть, но и этого достаточно. Волна страха и крик боли. И кольцо разжимается.

Я улыбаюсь.

Хотя мне тоже хочется кричать от боли. Острый крюк вырвал из моей спины кусок мяса. И еще один впился в бедро. Враг имеет несравненно больше возможности убить меня. Но это ничего не значит. Я не дам противнику шанс лишить меня возможности наносить ответные удары.

Наставник не учил меня убивать. Но – это у меня в крови.

Я рожден таким.

Я – Человек.

Я снова вспоминаю о том, что должен красиво умереть. Наставник, сам того не ведая, обучая искусству умирать, научил меня держать мечи в руках. Чтобы красиво принять смерть, надо уметь ответить ударом на удар. Одно без другого невозможно – если ты обучен умирать, то никогда не допустишь скотской смерти. Ни для себя, ни для врага.

Я пытаюсь встать на ноги. И не могу.

Упершись правым мечом в песок, я напрягаю силы.

И – застываю в этой позе. Встать нет никаких сил. И равновесие я удерживаю с трудом.

Сейчас только слух может помочь. Арена, словно сочувствуя, тоже замерла. Хотя, конечно же, нет, – Арена застыла в ожидании моей унизительной смерти. И в этой неестественной тишине возникает слабый звук – трение песчинок друг о друга. Противник приближается. Я могу спокойно дождаться и красиво умереть. Именно для этого я здесь. Склонить голову и покорно дать убить себя. Я слышу в голове слова Наставника – короткий удар, резкая боль и всё. Ты выходишь на Арену, чтобы в бою заслужить право на быструю смерть. И на будущую жизнь.

Сердце бьется.

Дыхание замерло на губах.

Глаза закрыты, чтобы не мешать.

В сознании возникает образ. Меч, пронзающий плоть. Да, именно так. Пусть это не красиво, пусть это не так, как говорил отец, но – это так, как говорит сейчас моё сердце и моя кровь.

И когда я слышу движение вражеского меча, то падаю навстречу, выбрасывая правую руку вперед.

Резкая боль в голове. Сладкий вкус на языке.

Я захлебываюсь кровью, стекающей волной сверху.

И чувствую, что мой меч тоже пьет чужую кровь.

Внезапно я понимаю, что моя голова свободна. Меч врага рассек кожаный обруч. Сколько помню себя, он всегда мешал мне. Мешал дышать, думать, говорить. И, главное, мешал видеть. Я ненавидел его, и помнил слова Наставника – этот обруч принадлежит тебе с рождения, и снимут его только после того, как ты заслужишь право вернуться.

Я открываю глаза и вижу красный песок. Он шевелится от обилия пищи.

Я ползу за своей правой рукой. И нахожу тело врага. Он хрипло дышит. В огромных выпуклых глазах плещется страх. Он не готов умирать. Он вышел на Арену, чтобы убивать. И теперь, когда жизнь вытекает из него, он с ужасом смотрит на меня.

Большая голова с выпуклым лбом. Узкие плечи. Тонкие руки. Моя рука, сжимающая рукоять меча, закрывает половину этого худосочного тела.

Умея только убивать, он стал скотиной.

Я опираюсь на правый меч, погружая глубже в тело. И дыхание врага замирает.

Я медленно встаю на ноги. Вытаскиваю меч из поверженного врага.

Поднимаю голову.

Большелобые лица, сливающиеся в одну пучеглазую массу.

Открытые в беззвучном крике рты, зияющие бездонным отверстием.

Протянутые руки, горящие белым пламенем.

Желтый круг, бесстрастно пылающий в небе.

Мне жаль Человека, который выродился в животное.

Мне ненавистна мысль, что я осознал себя Человеком.

Я увидел свое отражение в выпуклых глазах убитого, и знаю, кто я есть.

Выкрикнув проклятье, правым мечом я рассекаю сияющий диск солнца пополам, погружая этот мир во тьму.

– Егор, что с тобой!

Он открыл глаза и увидел склоненные над ним лица. У Влада – хмурое, раздраженное, у Маши – удивленное, и у Саши – озабоченное. Где-то на краю сознания возникла мысль, что, не смотря на недавние слова, она сейчас действительно выглядит так, словно беспокоится за него. Мысль не к месту, но приятная.