Игорь Поляков - Хомомахия

Они здесь лишние. И это осознание растеклось в мыслях грязными разводами по чистой глади понимания.

– Простите меня.

– За что? – удивилась Саша.

– А вот тебе! – среагировал Влад, подняв сжатую в кулак руку с оттопыренным средним пальцем. – Простить его! Щас!

– Это не ваш путь, – спокойно ответил он на вопрос Саши, – вы здесь лишние. Я один должен был пройти по этой дороге. В этот тоннель должен был войти только я.

– Тихо!

Голос Саши прервал его. Она подняла руку, призывая всех прислушаться.

С той стороны тоннеля, откуда они пришли, к ним приближался шум. Пока еще тихий, но вполне ясный. И усиливающийся.

– Что это? – спросила Маша. Её глаза округлились от ужаса неизвестности. Сейчас она боялась всего.

Влад суетливо сжав руки, стал медленно отходить к дальней стене тоннеля. Саша, напротив, снова приблизилась к Егору.

– Очень похоже на поезд, – пробормотал Егор, вслушиваясь в далекий стук колес, – но этого не может быть, потому то здесь нет рельсовой дороги.

– А я уже ничему не удивлюсь, – сказала Саша, – Маша, иди сюда.

Подтолкнув подругу к стене, она потянула Егора за рукав, который, не сопротивляясь, передвинулся.

Шум нарастал. И через пару минут стало понятно, что к ним действительно приближается поезд. Когда появилась голова состава, они инстинктивно прижались спиной к бетону. Красно-белый монстр на огромной скорости мчался прямо на них, причем, визуально казалось, что он не входит в просвет тоннеля, а выворачивается из него, оставляя после себя разрушения, мрак и смерть. Егор спиной чувствовал, как дрожит бетонная стена. И уверенность – когда поезд доберется до них, все закончится. Быстро и неизбежно. Пространство свернется, вычеркнув их из жизни навсегда.

Егор улыбнулся. Он уже знал, что умирать надо красиво. С открытыми глазами и спокойствием в сердце. Только так он сможет стать самим собой. И это тоже его путь – умирать в тех пространствах, через которые он проходит.

Он увидел бегущую строку в верхней части локомотива «Linea 10. Hospital del Norte – Puerta del Sur» и сосредоточенное лицо машиниста в кабине. Темноволосый мужчина в форменной одежде смотрел вперед и не видел их. Машинист вел электричку Мадридского метро по привычному маршруту, и не замечал молодых людей в освещенном тоннеле.

Время вздрогнуло.

И пошло волнами от эпицентра – когда электричка добралась до них, Егор ощутил, как изогнулось пространство, удерживая время на коротком поводке. Он широко открытыми глазами смотрел в окна полупустого первого вагона – женщина в белой блузке дремлет, молодой темнокожий парень сидит, забросив ногу на ногу, с закрытыми глазами и большими круглыми наушниками на голове, светловолосая девушка увлеченно читает толстую книгу.

В следующем вагоне полный смуглый парень с небольшим рюкзаком на коленях. Он смотрит прямо перед собой и сидит так, словно палку проглотил.

Время застыло.

Егор заглянул в глаза этого парня. Всего на секунду, через оконное стекло, через бездну пространства и времени – но даже это не помешало увидеть то, что заставило его забыть о том, где он.

У смуглого парня тоже свой путь. Но он свернул с него. Испугавшись в последний момент, он вошел не в тот вагон. Осознав, что делает, он выбрал не тот маршрут и не то время суток. Он не смог сам нажать на кнопку. А в этом пространстве сигнал от дистанционного устройства не достигал. И сейчас в пяти вагонах мадридской электрички находилось около тридцати человек, которые еще не догадывались, что летят в никуда.

Смуглый круглолицый парень, словно почувствовав, что на него смотрят, сфокусировал взгляд. И увидел Егора.

Именно в этот момент пространство отпустило поводок, не способное удержать рвущееся время.

И время понеслось.

Я всем телом ощущаю движение вперед. Еле заметные удары на стыках рельс. Светлый вагон, яркие лампы. Это метрополитен.

Сидеть и смотреть в глаза напротив – что может быть проще.

И сложнее.

Темные зрачки, как черные дыры – непредсказуемы, бездонны и вечны. Я знаю, что погрузившись в них, не смогу вернуться обратно. Просто не найду путь назад. Но и не смотреть не могу. Так ли уж важно вернусь я или нет!? Так ли уж важно – здесь я или там!?

Парня зовут Ильдус. Крепко сбитое тело и слегка покатый лоб. Курчавые волосы. Короткие толстые пальцы сжимают лямки рюкзака. Губы дрожат.

Он выбрал свой путь, но не смог пройти по нему.

Я вижу в глазах страх.

Заложенная в мозг программа дала сбой.

Инстинкт самосохранения сыграл с ним злую шутку.

– Что бы ни случилось, у тебя всегда есть шанс вернуться на тот путь, который ты выбрал.

Я говорю в немигающие глаза. Негромко и чётко выговаривая слова.

– Человек слаб и духом и телом. Он боится умирать. И причина этого страха проста – незнание. Он абсолютно не знает, что будет дальше. Привычный для него мир исчезает, а что впереди – непредсказуемо. Так новорождённый ребёнок кричит от страха, когда выходит из родовых путей женщины к свету этого мира. Рождение и смерть – суть события в жизни человека однотипные, если не сказать, аналогичные. И порой невозможно понять, когда человек рождается, а когда умирает. Мы идём в этом мире от одного события к другому, даже не осознавая, насколько важны они в нашей жизни.

В глазах Ильдуса появляется жизнь. Или он просто впервые мигнул.

Или – вышел из комы.

Я не жду, что он что-то скажет.

Мне не нужны слова.

Мне интересны мысли.

– Я не говорю, что смерть – это хорошо. Или плохо. Это просто данность, которую человек не может изменить. Это суть бытия, которая определена самим фактом рождения. И родившись, надо сразу же готовиться умирать – ибо, будучи готов к этому, ты перешагнёшь через черту с улыбкой.

Ильдус открывает рот и говорит:

– Мне сегодня исполнилось двадцать три года.

Кивнув, я улыбаюсь. Промежуток времени в восемь тысяч триста девяносто пять прожитых дней. Ничто, по сравнению с вечностью. Горсть сухого мелкого песка, стекающая сквозь пальцы и подхваченная ветром в пустыне.

Холодный ветер, бросающий в лицо колючие льдинки замороженных пространств.

Ильдус продолжает говорить, словно он только что понял, что пути назад нет:

– Двадцать три, а я будто только сейчас начал жить. Я ведь даже нигде не был, кроме Казани. И девушки у меня нет. И не было. Мама не знает, где я. Просто вышел из дома и всё. Учитель сказал, что так надо, но не сказал – кому? Я поверил, но сейчас думаю – зачем? Я понять не могу – что я здесь делаю и как я оказался в этом месте?

– Наставник отправил тебя умирать? – я пристально смотрю в глаза парня.

– Нет, – он мотает головой, но в его глазах я вижу понимание, – он сказал, что это мой путь к Аллаху.